В 1900–1931 гг. английский археолог А. Эванс производил на о. Крит раскопки, чрезвычайно раздвинувшие рамки ранней истории Греции. Оказалось, что древнейшее европейское рабовладельческое государство на Крите возникло на рубеже III и II тысячелетий до н. э. Центром его был г. Кносс, расположенный на северном берегу острова. К XVII в. до н. э., когда уже было изобретено критское линейное слоговое письмо, Кносс превратился в талассократию — господствующую морскую державу. На критских каменных печатях вырезаны изображения судов; они очень отличались от египетских — имели киль, ребра и высокую носовую часть.

К началу XVI в. до н. э. власть Кносса распространилась иа весь Крит (около 8400 км²). Став его полновластными хозяевами, кносские цари («миносы») не воздвигали на острове крепостных сооружений: имея сильный флот, они не боялись нападения ни с моря, ни с суши. В том же XVI в. до н. э. критяне подчинили арх. Киклады — более двухсот небольших островов, разбросанных в южной части Эгейского моря. Из них Андрос нешироким проливом отделен на северо-западе от сравнительно большого (3580 км²) и высокого (до 1743 м) о. Эвбея, расположенного у юго-восточного берега Балканского п-ова. Тогда же им удалось захватить Южные Спорады — около ста островов, в том числе самый крупный — Родос, который стал одним из центров минойской культуры.

Многочисленными археологическими находками убедительно доказано, что критяне не позднее XVI в. до н. э. проникли на п-ов Пелопоннес. Следуя туда на запад от Киклад, критские мореходы, вероятно, огибали с юга п-ов Аттика, ознакомились с берегами и островами залива Сароникос. И, несомненно, они огибали юристую Арголиду (северо-восточный выступ Пелопонпеса) и открыли весь залив Арголикос. Можно поэтому утверждать, что именно критяне, открывшие часть Пелопоннеса, положили тем самым начало открытию берегов Европейского материка. Можно допустить также, опираясь на археологические находки, что критяне, огибая с юга Пелопоннес, открыли три его южных выступа — Малею, Тенарон, Месини, разделяющие их заливы Лаконикос и Месиниакос и несколько близлежащих островов, в том числе Китиру. Можно допустить, наконец, что они огибали Пелопоннес с запада и севера, т. е. открыли Коринфский залив и южный берег Балканского п-ова, а по пути обнаружили Закинф и Кефалинию — самые южные острова из цепи Ионических.

Якорь критского корабля

Остается спорным ряд вопросов. Как далеко критяне поднимались на север? Ими ли были открыты центральные и северные Ионические о-ва? Проникали ли они через пролив Отранто в Адриатическое море? Огибали ли они на западе п-ова Апулия и Калабрия? Не критяне ли открыли Сицилию? Увлекающиеся последователи Эванса, казалось, преувеличили распространение на запад критской культуры и довели критян до Гибралтара и даже вывели их через пролив в Атлантический океан. Археологические данные ныне позволяют признать факт существования прямых контактов между Критом и югом Пиренейского п-ова, а работы советских лингвистов подтвердили мнение критоцентристов: теперь можно считать доказанным, что критские мореходы были первооткрывателями берегов Юго-Западной Европы.

Географические достижения критян в Восточном Средиземноморье ныне также подтверждены «документально»: в 1975 г. болгарские водолазы у мыса Калиакра обнаружили каменный якорь критского корабля, затонувшего у берегов Фракии около 3500 лет назад. Эта находка — свидетельство того, что в XVI–XV вв. до н. э. критяне, открыв узкий Геллеспонт (Дарданеллы), первыми проникли в Пропонтиду (Мраморное море), а затем через еще более узкий Босфор — в Понт (Черное море). Они первые плавали у его европейских берегов и добрались по крайней мере до 43°30′ с. ш. Иными словами, они стали первооткрывателями юго-восточного побережья Балканского п-ова и всего фракийского берега Понта, в том числе Бургасского залива, на протяжении 700 км. В свете этой находки не так уж неправдоподобно выглядят представления о размахе открытий критян, которых следует считать первооткрывателями большей части побережья Южной Европы.

Когда критяне открыли Пелопоннес, они нашли на полуострове ахейские племена, говорившие, видимо, на нескольких южных диалектах древнегреческого языка. При раскопках 1874–1876 гг. близ циклопических развалин древнего акрополя (крепости) у г. Микены Г. Шлиман обнаружил высеченные в скале склепы — колодцы, прикрытые сверху каменными плитами (шахтовые гробницы). В некоторых из них, еще не разграбленных искателями кладов, найдены золотые маски-портреты умерших и различные высокохудожественные золотые и серебряные изделия. Много сходных изделий обнаружено при позднейших раскопках в разных частях Пелопоннеса, в том числе на центральном плоскогорье Аркадии и в двух южных областях, отделенных друг от друга горами Тайгет, в Лаконии и Месинии, особенно в районе г. Пилос. Археологические находки в материковой Греции и на Крите «…обладают очень большим стилистическим сходством… Однако… если для критских фресок характерны сцены охоты, процессий, игр с быками, то для микенской стенной живописи… типичны сцены сражений, запряжки боевых колесниц, осады крепостей и т. д.» (В. С. Сергеев). В отличие от владык Крита ахейские вожди чувствовали себя на Пелопоннесе во вражеском окружении. Для защиты то ли от набегов соседних вождей, то ли от северных «варварских»  племен и неведомых «морских народов» они воздвигали и на берегах полуострова, и во внутренних районах крепости из громадных, грубо отесанных камней, таких тяжелых, что античные авторы приписывали их сооружение легендарным одноглазым великанам — циклопам.

В XVII–XVI вв. до н. э. на Пелопоннесе возникли ахейские раннерабовладельческие города-государства Микены, Пилос и другие, в которых распространилась одна из систем критского линейного письма — «минойское слоговое письмо Б». В XV–XIII вв. до н. э. ахейцы, ставшие «морским народом», завоевали Крит и Киклады, колонизовали о-ва Карпатос, Родос и Кипр. Они открыли в центре Эгейского моря (вероятно, от древнегреческого «эг» — вода, море) Северные Спорады (на Скиросе, крупнейшем острове этой группы, найдены остатки микенского поселения), а на севере Эгейского моря — о. Лемнос и п-ов Халкидики и проникли до вершины залива Термаикос (Салоникского). Они достигли побережья Малой Азии и в низовьях р. Большой Мендерес, у 37°30′ с. ш., основали Милет, который к XIV в. до н. э. превратился в крупный город.

На Эвбее, на Истме (Коринфском перешейке), на юго-востоке и юге Балканского п-ова — в Аттике и между заливами Коринфским и Эвбейским (Еввоикос) — ахейцы основали ряд поселений, в том числе те, на месте которых позже выросли знаменитые античные города-государства Коринф, Афины, Фивы, Дельфы. К северу от этой полосы ахейцы освоили Фессалию — самую обширную равнину Греческого п-ова (южную часть Балканского), орошаемую р. Пеней (Пиньос), а за 40° с. ш. — долину р. Альякмон, текущей как и Пеней, в Салоникский залив. Между низовьями этих рек поднимается горный массив Олимп, хорошо видный и со стороны моря. По представлениям ахейцев, эта вершина, покрытая зимой снегом, — высшая точка известной им территории — была «жилищем богов». На западе Фессалийская равнина ограничена лесистыми горами Пинд (более 200 км). Ахейцы, вероятно, переваливали Пинд в нескольких местах и обходили его с севера. Около 1260 г. до н. э. ахейцы совершили морской поход на Трою (Илион), расположенную на северо-восточном малоазийском берегу Эгейского моря, у южного входа в пролив Дарданеллы, осадили и разрушили ее.

Ахейский корабль (рис. на сосуде, около 1200–1075 гг. до н. э.)

В XV–XIV вв. до н. э. ахейские мореходы неоднократно проникали в северную часть Адриатики с торговыми целями. Главным предметом торговли был сукцинит — янтарь, доставлявшийся с Балтики (северовосточный берег Гданьской бухты) по «Янтарному пути» (см. гл. 7). Сами ахейцы, конечно, не забирались в эти «янтарные дали», а пользовались торговыми посредниками. Вероятно, в конце XV в. до н. э. они появились в Западном Средиземноморье: обогнув п-ов Апулия, открыли залив Таранто (в начале XIV в. до н. э. в его вершине возникло «микенское» поселение), за п-овом Калабрия обнаружили о. Сицилия и Липарские о-ва. Возможно, ахейцы посещали о. Мальту — там найдена керамика XIII в. до н. э. Самым западным пунктом, до которого доходили ахейцы вдоль берега открытого ими Тирренского моря, бесспорно, является о. Искья, который вместе с более знаменитым, но менее крупным о. Капри маркирует Неаполитанский залив. Вопрос об открытии ими о. Сардиния, хотя там и встречены бронзовые слитки микенского происхождения, спорен.

Во второй половине XIII в. до н. э. ахейцы высадились на побережье Африки в 300 км к югу от о. Крит. В составе коалиции шести племен, возглавляемых либу — ливийцами, в 1225 г. до н. э. они двинулись на восток вдоль берега моря и вторглись в Египет, чтобы «удовлетворить потребность своего рта». Согласно египетским надписям, полчища «морских народов» были остановлены у западных границ дельты Нила армией фараона Минептаха и разгромлены. После неудачного похода ахейцы отошли на запад и осели вместе с семьями на землях своих союзников ливийцев.

Ознакомившись с древней торговой тропой, пересекавшей Центральную Сахару от побережья Средиземного моря до р. Нигер, «африканские ахейцы» проложили дорогу для колесного транспорта и обозначили ее наскальными рисунками колесниц. В те времена в Сахаре было значительно больше поверхностных вод и в качестве тягловой силы они использовали лошадь, впервые ими же завезенную в Африку. Эта трасса длиной свыше 2500 км проходила в основном по ровной местности и лишь дважды пересекала возвышенные участки — плато Тассилин-Адджер (французский исследователь Анри Лот обнаружил здесь один из самых богатых в мире музеев доисторического искусства под открытым небом) и нагорье Ахаггар. Дорога достигала р. Нигер у Гао, 16° с. ш., 0° в. д.

Таким образом ахейцы первые выполнили пересечение Сахары и открыли Ахаггар — важнейший гидрографический центр региона. Это событие произошло не ранее 1000 г. до н. э. На выявление дороги А. Лот затратил 15 лет. И лишь в 1950 г. картина прояснилась: «Теперь можно было восстановить путь тысячелетней давности… на всем его протяжении. Эта трасса была, несомненно, наиболее целесообразной. Она проходила по твердому грунту, пересекая или огибая горные массивы в самых удобных местах и минуя нагромождения песка. Кроме того, на ее пути располагались основные источники воды, которые можно считать постоянными…» (А. Лот).

Открытия Лота не оставляют места сомнениям относительно контактов Средиземноморья с бассейном Нигера в античное время.

О богатом серебром, ртутью и другими металлами Тартессе (Таршише), именуемом то страной, то городом, то рекой, до нас дошли известия Геродота и других античных авторов, греческих и римских. Наиболее раннее упоминание (IX в. до н. э.) — в финикийской надписи, обнаруженной на о. Сардиния. И все они связывают Тартесс с Южной Испанией, а конкретнее — с бассейном Гвадалквивира. Государство Тартесс с одноименной столицей в устье Гвадалквивира — очаг цивилизации древних иберов — основано до 1100 г. до н. э. Тартессийская письменность, происхождение которой современные лингвисты связывают с критским слоговым письмом, возникла в IX–VIII вв. до н. э. Находки древнеиберских надписей и монет дают возможность довольно точно очертить территорию этой страны. Тартессиям принадлежала неширокая (50 — 250, в среднем 150 км) полоса в южной и восточной частях Пиренейского п-ова от Атлантического побережья до Пиренеев и Балеарские о-ва. Иными словами, они первые ознакомились с низовьями Гвадианы и Эбро, со всей долиной р. Гвадалквивир, хр. Сьерра-Морена, Кордильерой Бетика и южными склонами средиземноморской половины Пиренейских гор.

В погоне за оловом тартессийские купцы проложили дорогу, пересекавшую Пиренейский п-ов с юга на север, к богатым рудникам Галисии, и открыли средние течения Гвадианы, Тахо и Дуэро, плато Месета и горы Центральной Кордильеры. Независимо от финикийцев тартессии нашли морской путь к Эстремнидам (побережье п-ова Бретань) вдоль берегов Бискайского залива и наладили через посредство местных племен торговлю оловом, доставлявшимся с п-ова Корнуолл. Основным врагом Тартесса на Средиземном море и в Атлантике были финикийцы, пытавшиеся (и не без успеха) перехватить этот «Оловянный путь». Усиление Карфагена явилось одной из причин распада Тартесса — это произошло в конце VI в. до н. э.

В X–VIII вв. до н. э. холмистую северо-западную часть Апеннинского п-ова между 42°30′ и 44° с. ш. и горами на востоке населяли воинственные племена этрусков (они же расены, туски, тиррены), создавших цивилизацию — предшественницу римской. В VII в. до н. э. 12 основанных ими городов-государств (полисов) объединились в федерацию, которая поочередно возглавлялась правителем одного из этой дюжины. Этруски завязали торговые контакты с греческими колониями и Карфагеном, а затем заключили с ним военный союз; они захватили о-ва Эфалия (Эльба) и Кирн (Корсика), проникли вдоль побережья Лигурийского моря в Генуэзский залив к его вершине и там, близ поселка лигуров, основали торговую факторию, выросшую в г. Генуя. Они занялись морским разбоем в акватории, получившей благодаря им название Тирренское море.

В конце VII в. до н. э. перед окрепшими этрусскими городами встала продовольственная проблема — и этруски приступили к колониальным захватам внутренних районов Апеннинского п-ова. Продвигаясь на юг вдоль западных склонов Апеннин, они к середине VI в. до н. э. достигли 40°30′ с. ш., овладев плодородными землями Кампании, основали в этой области 20 городов, в том числе Помпеи, на склонах Везувия, и Салерно, в вершине одноименного залива, и пресекли греческую экспансию с юга. Длина открытой ими части Апеннинских гор составила более 600 км.

Почти одновременно этруски начали колонизацию северных территорий: перевалив Апеннины у 10°30′ в. д., они впервые вышли на Паданскую равнину и у северных склонов гор основали несколько колоний, вытянувшихся цепочкой на 300 км до побережья Адриатики. Из них впоследствии выросли такие ремесленные и торговые города, как Модена, Парма, Болонья. За полосой широколиственных лесов, ныне почти нацело вырубленных, этруски обнаружили большую р. Пад (По), на ее левобережье и в устье заложили еще несколько колоний, а на севере поднялись на склоны Восточных Альп, дренируемых левыми притоками По и р. Атесис (Адидже), верховьев которой они достигли, открыли озера Лаго-Маджоре, Комо и Гарда. Закат владычества этрусков на Апеннинском п-ове относятся к V в. до н. э., когда они, потерпев поражения на севере и юге, лишились всех своих колоний.

Из рабовладельческих городов-государств, выросших на берегах и островах Эгейского моря, греки в поисках новых земель, годных для сельского хозяйства, распространились во всех направлениях. Западные и северные пути вели их к некоторым частям Европы, еще не известных другим древним народам, имевшим письменность. К VI в. до н. э. греки-дорийцы, выходцы из областей юго-западного и восточного Пелопоннеса и из городов на Истме — Коринфа и Мегары, колонизовали Крит, Родос и северные Ионические о-ва, в том числе Керкиру (Корфу), лежащий у входа в полузамкнутое Верхнее море. Пройдя через широкий пролив Отранто, дорийцы на восточном, балканском берегу моря открыли область Иллирию с прилегающими островами (на о. Корчула, у 43° с. ш. и 17° в. д., названном так благодаря пышной субтропической растительности, в начале VI в. до н. э. была основана первая колония), а на апеннинском — страну, населенную умбросабельскими (италийскими) племенами. Дорийцы проникли затем до северо-западной окраины Верхнего моря, до заболоченной страны, орошаемой рр. По и Адидже. Там жили венеты — группа племен, говоривших на особом индоевропейском языке, культура которых, вероятно, находилась под влиянием этрусков. Ранее дорийцы колонизовали южное побережье Сицилии и основали там ряд городов, в том числе Сиракузы.

Основная роль в исследовании и колонизации северо-западных берегов Средиземного моря принадлежала ионийцам, выходцам с западных берегов Малой Азии, главным образом из г. Фокеи, с Эгейских о-вов (в том числе Самос), с Эвбеи и из Аттики. Колонии ионийцев вытянулись вдоль восточных и северных берегов Сицилии. Они контролировали пролив между Калабрией и Сицилией, построив около него г. Мессану (Мессину). Вероятно, около 750 г. до н. э. они организовали в Южной Италии, на юго-восточном берегу залива Гаэта Тирренского моря, колонию Киме (латинские Кумы). Против Везувия, на берегу Неаполитанского залива, в области, уже колонизованной этрусками и знакомой ахейцам и финикийцам, ионийцы основали Неаполь. Они посещали Сардинию и селились на Корсике. Но их важнейшие пути шли в северо-западном направлении. На берегах Тирренского и Лигурийского морей уже в VI в. до н. э. существовала цепь ионийских колоний, в том числе — восточнее устья Роны — Массалия (теперь Марсель, заложена около 600 г. до н. э.). К западу от нее ионийцы открыли Лионский залив, обошли весь восточный берег Пиренейского п-ова, основав и там несколько колоний.

Иными словами, в период «великой колонизации» древнегреческие мореходы, рыбаки либо купцы, которые, как правило, не гнушались и морским разбоем, открыли — большей частью вторично — все средиземноморские берега Южной и Юго-Западной Европы. На новооткрытых берегах возникали временные населенные пункты — рыбачьи поселки или торговые фактории — для обмена греческих ремесленных изделий и вина главным образом на рабов и металлы, которые местные «варвары» добывали сами или получали разными путями из внутренних районов Пиренейского п-ова и Европейского материка или с таинственных Касситерид. Очень ценным товаром был также янтарь, доставлявшийся в средиземноморские гавани, из еще неведомой им Северной Европы. Если место, выбранное для временного поселка, было удачно, а с соседними «варварами» установлены мирные отношения, греки организовывали там колонию. Иные колонии превратились в мощные города-государства, которые по своему историческому значению далеко превосходили «материнский полис» (метрополию).

К середине VIII в. до н. э. Милет захватил морские пути в восточной части Средиземного моря, а в середине VII в. милетцы основали Навкратис — первую греческую торговую колонию в Северо-Восточной Африке. Ознакомившись со всем болотистым устьем Нила и его рукавами, греки обнаружили, что очертания берегов здесь напоминают четвертую букву греческого алфавита, и нарекли эту территорию Дельтой (название стало нарицательным).

Греки обследовали Средиземноморское побережье Африки к западу от дельты Нила и местом будущей колонии выбрали пункт на плато Киренаика (Эль-Ахдар). Здесь в 631 г. до н. э. выходцы с о. Тира (арх. Киклады) основали Кирену, современный Шаххат, у 22° в. д., быстро разросшуюся и окрепшую. Рост колонии, главным образом за счет иммигрантов с островов и из Греции, привел в 570 г. до н. э. к войне с Египтом, в результате которой войска фараона Априя были разгромлены, а сам он убит.

В 515 г. до н. э. киренцы, пройдя вдоль берегов к западу, заложили пять новых колоний и среди них Евспериды (Бенгази). В том же году она была захвачена персами, которые вскоре отступили, потеряв на обратном пути много людей. С Евсперидами связан ряд мифов, наиболее известные — о садах Гесперид и реке Лете. Продолжая ознакомление с побережьем, греки медленно продвигались на юг — вдоль берегов залива Большой Сирт (Сидра), пока не вошли в контакт с патрулями карфагенян. Вопрос о колонизации пустыни у залива с обеих сторон не возникал, но каждый из «партнеров» хотел иметь возможно большую буферную зону; границу провели через самую южную точку залива. В итоге греки ознакомились с северным побережьем Африки на протяжении более 1500 км. К началу V в. до н. э. Кирена стала одной из крупных столиц греческого мира, а область, зависимая от нее, получила название Киренаики.

В середине VI в. до н. э. западные берега материка от Гибралтара до большой реки с бегемотами и крокодилами (р. Сенегал) обследовал моряк из Массалии Евтимен. Он, правда, решил, что открыл исток Нила, — по представлениям древних греков эти животные водились только в Ниле. Евтимен составил описание осмотренного побережья, до нас не дошедшее.

Во второй половине VIII в. до н. э. в Западном бассейне Средиземного моря появились торговые, а в VI в. до н. э. и военные суда ионийцев-фокейцев, жителей малоазайского г. Фокеи, которые представляли подлинный авангард «великой колонизации» Западного Средиземноморья. Именно фокейцы организовали регулярное сообщение от Сицилии или из Неаполитанского залива через Балеарские и Питиузские о-ва к крутому мысу Нао на восточном берегу Пиренейского п-ова (38°45′ с. ш., 0°14′ в. д.). Крайней фокейской колонией была Менака, на юго-восточном побережье Испании, к востоку от Малаги.

Вероятно, в конце VII в. до н. э. фокейцы обследовали берега Лионского залива и удачно выбрали для основания колонии район Массалии, открыв перед этим устье Роны (возможно, вторично после финикийцев). Не выяснено, откуда и как проникли туда фокейцы. Следовали ли они вдоль побережья Тирренского и Лигурийского морей от Неаполитанского залива или предпочли путь от Сардинии через Корсику к западному участку Лазурного берега — к подножию Приморских Альп? (Древние греки употребляли множественное число «Альпы» для обозначения всей горной цепи, а единственное «Альп» — для отдельных перевалов.) Второй путь более вероятен, так как на северо-востоке Сардинии, в районе г. Ольбии, найдены древнегреческие сосуды и ионийская надпись VI в. до н. э. Но в таком случае фокейцы открыли и пролив Тафрос (Бонифачо), отделяющий Сардинию от Корсики. Поселок Массалия вырос в крупный город, главный центр эллинской культуры в Западном Средиземноморье. Он стал базой для дальнейшего исследования и колонизации берегов Испанского Леванта (Востока) за мыс Нао и до Менаки. Хотя Гекатей и Геродот не верили фокейцам, но только благодаря им до нас дошли сведения о побережье Пиренейского п-ова за Столбами и о Касситеридах.

Около 630 г. до н. э. мореход с о. Самос по имени Колей пересек (по Геродоту, якобы невольно — гонимый ветром) весь Западный бассейн Средиземного моря, прошел Гибралтарский пролив и достиг Тартесса. Геродот добавляет, что самосцы были там первыми из эллинов и поэтому, вернувшись назад, извлекли неслыханную прибыль от продажи тартесских товаров. Ученые XX в., признавая, как правило, факт плавания Колея через пролив к Тартессу, полагают, что оно не было случайным, как считал Геродот. Колей туда стремился сам, собрав, возможно, необходимые сведения у своих менее удачливых неведомых предшественников.

Вероятно, не позднее V в. до н. э. фокейцы проникли через пролив Отранто на север и обследовали оба берега Адриатического моря, вдоль которых, как выше указывалось, до них ходили дорийцы. Фокейцев больше привлекло восточное далматинское побережье Адриатики, где они могли выгодно сбывать коренным жителям, иллирийцам, свой основной продукт — вино — и получать от них янтарь. Иониец Гекатей Милетский довольно отчетливо представляет себе это побережье. Сведения о местах добычи янтаря, которыми располагал Геродот, вызывали у него скептическое отношение: «Я… не верю в существование реки… [Висла], которая впадает в Северное [Балтийское] море (откуда, по рассказам, привозят янтарь)… несмотря на все мои старания, я не мог ни от одного очевидца узнать подробности об этом море на севере Европы» (III, 115).

Фокейцы успешно продвигались и вдоль западного берега Адриатического моря и достигли дельты По, рукава которой переплетаются с низовьем апеннинской р. Рено. Здесь к западу от обширного озера-болота Комаккьо, на левом берегу Рено, они захватили этрусский г. Спину и стали хозяевами моря. Однако уже в IV в. до н. э. на Адриатическом море господствовали не ионийцы-фокейцы, а дорийцы-сиракузцы. Именно они основали на его западном берегу Анкону, а на северо-западном, между дельтой По и устьем Адидже, — Атрию (Адрию), которая и дала имя всему морю, скорее всего потому, что была тогда для греков самым дальним пунктом на этом Верхнем море.

Некоторое представление о далматинском побережье между 43° и 45° с. ш. дает работа грека Псевдо-Скилака, составленная около 330 г. до н. э. Он перечисляет несколько островов к северу от о. Корчула, в том числе Хвар и Брач, ряд колоний на берегу и среди них Ядера (Задар), а также о-ва Паг, Црес, Раб и Крк, объединяя их с более мелкими в Янтарный архипелаг. В вершине Риекского залива, который они «запирают», заканчивался Янтарный путь.

Греческий миф (в обработке Пиндара, поэта V в. до н. э.) приписывает открытие Понта (Черного моря) аргонавтам — морякам корабля «Арго» во главе с фессалийским царевичем Ясоном. За одно-два поколения до Троянской войны (т. е. в XII в. до н. э.) они якобы проникли из Эгейского моря через пролив в Понт и прошли вдоль всего его южного берега до Колхиды за золотым руном. Теперь доказано, что миф об аргонавтах менялся в течение I тысячелетия до н. э. в зависимости от хода греческих открытий в Черном и Адриатическом морях и что в древнейшей версии этого мифа нет никаких признаков знакомства с Понтом или частью его побережья.

Скептически настроенные ученые не находят даже намека на Понт ни в «Илиаде», ни в «Одиссее». Нет вообще данных о плаваниях греков вдоль берегов Черного моря ранее VIII в. до н. э., когда началась «великая колонизация». Вполне возможно, однако, предположение, что и до этого греческие мореходы, купцы-пираты, плавали там и знакомились с приморскими племенами. Они вели с «варварами» немой торг, если чувствовали себя недостаточно сильными, чтобы увести их в рабство или отнять ценное имущество.

Рассказы мореходов о северных (для греков) странах, изобилующих «плодами земными», скотом и рыбой, а главное, добыча, которую доставляли на родину удачливые купцы, привлекли внимание к Причерноморью в первую очередь ионийцев. Особенно выделился в этот период их малоазийский полис Милет: его граждане основали на берегах Понта более 70 поселений, часть которых превратилась в значительные города. В VIII в. до н. э. «пролагателями путей» в Черное море стали, вероятно, рыбаки, а за ними — скупщики металлов на южном, малоазийском берегу Понта. Рыбаки, вероятно, были также первыми греками, которые достигли Крыма и через Боспор Киммерийский (Керченский пролив) проходили в озеро Меотида — мелководное Азовское море — за красной рыбой. В VII в. до н. э. они посещали и кавказское побережье Понта.

Итак, на северо-восток от Эгейского моря греки двинулись не позднее VIII в. до н. э. Колонизация шла морем через черноморские проливы Геллеспонт, Пропонтиду и Босфор, которыми они выходили в Понт. Греки оберегали свои торговые пути и поэтому у входа и выхода из Геллеспонта заложили два контрольно-пропускных пункта, а на обоих берегах Босфора, у южного входа — два других, в том числе Византий (основан около 660 г. до н. э.). По Страбону (VIII, 3, § 6), опасаясь береговых «варваров», а также из-за сурового (сравнительно с Элладой) климата Причерноморья греки сначала назвали море Негостеприимным (Аксинский Понт), но затем переименовали его в Гостеприимное (Евксинский Понт).

Ионийцы за Босфором распространялись на север и восток. Обогнув п-ов Пашаэли, они продвинулись на север вдоль фракийского берега Черного моря, основав в начале VI в. до н. э. ряд торговых факторий (две из них, Томы и Истрия, к югу от дельты Дуная, выросли в значительные колонии) и открыли низовья Истра. Но только через много поколений античные ученые отождествили его с р. Дунай, пересекающей всю Центральную Европу.

Поток эллинских переселенцев шел и дальше, на северо-восток. За Дунаем милетцы достигли устьев рр. Тирас (Днестр) и Борисфен (Днепр), по которым их изделия шли в глубь Восточной Европы, а обратно к Понту — ее продукты. У входа в Днепровский лиман, на островке Березань, в VII в. они поставили торговую факторию Борисфениду, древнейшее греческое поселение в северном Причерноморье, в VI в. основали в устье Гипаниса (Южного Буга) Ольвию, а на берегу Днестровского лимана — Тирас. Двигаясь оттуда на юго-восток, милетцы открыли заливы Тендровский, Каркинитский, Каламитский и лежащий между ними, далеко выдающийся в море Тарханкут, западный выступ Крыма, а за ним — Крымские горы . Мореходы шли на восток-северо-восток у их подножия вдоль южного берега Крыма до Керченского п-ова и на подступе к нему в VI в. до н. э. основали Феодосию, а у Керченского пролива — пять пунктов, в том числе Пантикапей (Керчь). На берегах Таманского п-ова, где жили земледельцы-синды (одно из меотийских племен), ионийцы заложили ряд поселений, в том числе Гермонассу (Таманск) и Фанагорию, близ дельты Кубани (около 540 г. до н. э.). Тогда же они открыли южные и восточные берега Азовского моря, где обитали другие племена меотов (земледельцы и рыболовы), вступили в Таганрогский залив и достигли устья р. Танаис (Дон).

На Черноморском побережье, примыкающем с юга к Таманскому п-ову, во второй четверти VI в. до н. э. милетцы основали ряд колоний и вели оживленную торговлю с синдами, имевшими свой порт Синдскую гавань (современная Анапа). Двигаясь на восток вдоль южного побережья Черного моря, милетцы и здесь заложили несколько колоний; из них Синопа (Синоп, 631 г. до н. э.), Трапезус (Трабзон, около середины VII в. до н. э.) выросли в крупные портовые города. Вероятно, именно «восточным» колонистам из Милета мы обязаны основанием в VI в. до н. э. по крайней мере еще двух факторий вдоль кавказского побережья Понта — Фасиса (Поти) у устья р. Риони и Диоскуриады (Сухуми). Не исключено, впрочем, что северная и восточная ветви милетской колонизации сомкнулись в районе Питиунда (Пицунда). Так или иначе, греки, в основном милетцы, завершили открытие бассейна Средиземного моря, обследовали 3400 км береговой линии Черного моря, в общих чертах установили его конфигурацию (в III в. до н. э. они составили первую карту Понта) и со стороны моря проследили Большой Кавказ от Колхидской низменности до его северной оконечности (около 400 км).

Позднее древние греки обошли северный и западный берега Азовского моря, до Арабатского залива включительно, узнали, что за длинной (120 км) и узкой песчаной косой — Арабатской Стрелкой — в топких, низких берегах лежит Гнилое море (иначе Сиваш, около 2560 км²), отделенное на западе коротким (30 км) Перекопом от Каркинитского залива. Страбон так характеризует Сиваш: «Здесь находится перешеек [Перекоп], отделяющий… озеро Сапра [Гнилое] от моря [Понта]… Оно является, собственно, только западной частью Меотиды… весьма болотисто и едва судоходно для сшитых из кожи лодок, так как ветры легко обнажают мели и затем снова покрывают их водой…» (Страбон, VII, 4, § 1).

Новооткрытую громадную страну с пестрым этническим составом, простирающуюся от Дуная до Дона, греки назвали Скифией. В VII в. до н. э. путешествие туда предпринял греческий поэт Аристей. Воспользовавшись древним торговым путем, из Скифии он проследовал на северо-восток через лесные области Поволжья и территорию Приуралья и достиг Южного Урала, а, возможно, даже Зауралья. Здесь, по мнению Г. М. Бонгард-Левина и Э. А. Грантовского, находилась страна исседонов; севернее жили аримаспы. За их страной простираются Рипейские горы. По возвращении на родину Аристей создал поэму «Аримаспея», которая дошла до нас в отрывках. Этот древнейший источник по истории Восточной Европы содержал вполне реалистическое описание облика, быта и обычаев племен, обитавших в Скифии и к северу от нее, и давал характеристику пути к исседонам.

Геродоту принадлежит первое дошедшее до нас описание Скифии и народов, населяющих ее, составленное отчасти по личным наблюдениям, но главным образом по расспросам сведущих лиц из числа местных греческих колонистов . Характеристику скифских рек Геродот начинает с Истра, который «течет через всю Европу, начинаясь в земле кельтов». Он считает Истр величайшей из известных рек, к тому же всегда полноводиой, летом и зимой. После Истра наибольшая река — Борисфен. Геродот правильно указывает, что течет он с севера, но ничего не говорит о днепровских порогах, следовательно, не знает о них. «Близ моря Борисфен — уже мощная река. Здесь к нему присоединяется Гипанис [Южный Буг], впадающий в один и тот же [Днепровский] лиман» (IV, 53). (Гипанисом черноморские греки называли также Кубань.)

К левому берегу нижнего Борисфена примыкала лесная область Гилея. До нее жили скифы-земледельцы, за ней — скифы-кочевники, занимавшие территорию к востоку на 10 дней пути до р. Герра (Конская). За ней, по Геродоту, лежали земли самого сильного племени скифов — царских. На юге их территория достигала Крыма, а на востоке — р. Танаиса (Дона), текущей с севера «из большого озера» и впадающей «в еще большее озеро» Меотида (Азовское море); Геродоту известен и основной приток Дона — Сиргис (Северский Донец). У Дона кончалась страна, заселенная скифами. За Доном жили, по Геродоту, савроматы (сарматы), по языку, как теперь доказано, родственные скифам: те и другие принадлежали к североиранской языковой группе. Сарматы занимали степь, начиная от устья Дона, по направлению к северу.

Греческие колонисты времен Геродота не знали о Волге. Впервые под финским названием Ра она упоминается во II в. н. э. у Птолемея. Вероятно, они сравнительно хорошо были знакомы только с нижними участками скифских рек, от Днестра до Дона, но слышали от племен, с которыми вели торговлю, рассказы, иногда фантастические, о лесных и «пустынных» областях, лежащих к северу от приморской полосы, и о жителях этих областей: о «неврах» — оборотнях, ежегодно на несколько дней становящихся волками; об «андрофагах» — кочевниках-людоедах; о рыжих голубоглазых «будинах»; об охотниках-«фиссагетах», в стране которых берут начало четыре реки, впадающие в Меотиду; о «меланхленах» («черных плащах»); об охотниках «иирках». Такие малосодержательные характеристики свидетельствуют о том, что колонисты ничего не знали о племенах, живущих на громадной Восточно-Европейской равнине, кроме разве того, что некоторые из них занимались охотой. И все же сведения, собранные греками, позволили Геродоту дать верную характеристику страны скифов, представлявшей «собой богатую травой и хорошо орошаемую равнину… с толстым слоем почвы»; за ней тянется «земля… твердая, как камень, и неровная. После долгого перехода по этой каменистой области придешь в страну, где у подножия высоких гор [Уральский хребет] обитают люди. Как передают, все они… лысые от рождения [бреют голову], плосконосые и с широкими подбородками. Говорят они на особом языке, одеваются по-скифски, а питаются древесными плодами. Имя этого народа аргиппеи [предшественники башкир]. О том же, что выше [севернее] их, никто с точностью сказать не может. Эти страны отделяют высокие, недоступные горы, и никто их еще не переходил» (IV, 47, 23–25).

Быт скифов (деталь серебряной вазы IV в. до н. э.)

Геродот, несомненно, обошел все западные берега Черного моря от устья Днестра до Босфора и, вероятно, большую часть побережья Балканского п-ова (кроме адриатического), проделав в общей сложности около 3000 км. Но неизвестно, когда и как он путешествовал. Он довольно хорошо знает южное побережье Пашаэли (северный берег Мраморного моря), дает верную характеристику Босфора, Мраморного моря и пролива Геллеспонт. Он объехал северное и западное побережье Эгейского моря и привел сведения о Галлипольском п-ове. К северу от него, за «Черным» (Саросским) заливом, лежит побережье Фракии — «обширная равнина… по которой течет большая река Гебр [Марица]» (VII, 59).

Геродот обогнул п-ов Халкидики с его тремя выступами: Афон (Агион-Орос), Ситонья и Касандра. Прослеживая путь персидского флота, он побывал в заливах Сингитикос, Касандра и Термаикос, куда впадают Хейдор (Геликос), Аксий (Вардар) и Альякмон; у западного берега залива Термаикос отметил три горных массива: Пиерия, Олимп и Оса. Геродот осмотрел побережье Эгейского моря южнее Осы и обследовал Эвбею — «большой богатый остров, не меньше Кипра» (V, 31). Он описал берег вдоль пролива Еввоикос, «где целый день бывают приливы и отливы» (VII, 198) и поднимался на массив Парнас (2457 м), «…вершина [которого]… представляет удобное пристанище для большого отряда…» (VIII, 32). Он обошел три залива Пелопоннеса — Арголикос, Лаконикос и Месиниакос, сообщает о двух южных хребтах Пелопоннеса — Парнон и Тайгет. Но о западном побережье Балканского п-ова, куда персы не доходили, Геродот говорит очень мало.

Геродот

Итак, Геродот дал первые дошедшие до нас пусть беглые, но верные указания на рельеф Пелопоннеса и восточного побережья Балканского п-ова. Внутренних же его областей он не затронул: сведения о них, весьма скупые, получены опросным путем. Он называет два нижних притока Марицы Артекс (Арда) и Агриане (Эргене), упоминает о горах Родопы, Орбел (Пирин) и Гем (Стара-Планина) и приводит кое-какие сведения о Дунае (IV, 48, 49): «Истр — самая большая из известных нам рек… В Истр впадают [многие] реки…» И Геродот перечисляет шесть притоков нижнего Дуная, из которых Пората, бесспорно, соответствует Пруту, Ордесс — Арджешу и с некоторой натяжкой Марис — Мурешу . Из десятка значительных правых притоков Дуная, стекающих с Гема, он упоминает семь, хотя лишь Киос, безусловно, можно отождествить с Искыром: «…из области пеонов и горы Родопы течет в Истр река Киос, пересекающая посередине Гем». Он не имеет представления о большом колене Дуная и придает его притокам Карпис (Драва?) и Альпис (Сава?) северное, а не восточное направление течения. Западного Средиземноморья Геродот совсем не знает в отличие от Гекатея Милетского , писавшего примерно на полвека раньше.

Младший современник Геродота — историк Фукидид, излагая ход Пелопоннесских войн с 434 по 411 г. до н. э. (он был их участником до 424 г.), дает в своей «Истории» немногие, но всегда верные сведения по географии театров войны. Акваторию между Пелопоннесом, Критом и Кикладами он называет «великим Критским морем» — выделяют его из Эгейского иногда и современные географы. Фукидид знает Ионическое море с заливом Таранто, где «сильный ветер, постоянно дующий с севера, относит корабли в открытое море», и знаком со всеми Ионическими о-вами. По свидетельству Фукидида, «обогнуть Сицилию на грузовом судне можно немногим меньше, чем за восемь дней». Он получил представление о внутренних районах этого крупнейшего на Средиземном море острова (25 740 км²) благодаря походам афинян Никия и Ламаха и победившего их спартанца Гилиппа в 415–414 гг. до н. э. Фукидид перечисляет девять рек острова, а из многих горных массивов упоминает лишь два — действующий вулкан Этну и возвышенность западнее Сиракуз (горы Иблеи). Фукидид расширил сведения о западном побережье Балканского п-ова от р. Ахелоос на северо-запад до пролива Керкиры. Севернее устья Ахелооса, у 39° с. ш., он отмечает глубокий и узкий залив Амфракисос и дает верную, но скупую характеристику участка побережья к северо-западу от залива до широты о. Керкиры и из трех рек, впадающих в море, упоминает две. Описывая войну фракийского царя Ситалка со спартанцами, Фукидид характеризует его владение, Одрисское царство, на западе простиравшееся «до реки Стримон, вытекающей из горы Скомбра … на северо-западе до реки Оксия [Искыр], которая стекает с той же горы, что Нестос и Гебр. Гора эта необитаема, велика и примыкает к Родопам». Несомненно, речь идет о массиве Рила.

Путешествия Геродота охватили и Северо-Восточную Африку: он побывал в Кирене, а в 448 или 447 г. до н. э. поднялся по Нилу до о. Элефантина. Его описание этой части материка — смесь опросных сведений и личных впечатлений — первая характеристика рельефа и гидрографии Древнего Египта и территорий к западу от него. Он верно указывает (II, 8), что до 30° с. ш. Египет расположен в низменности, богатой водой. Севернее страна суживается: с востока ее ограничивают «Аравийские горы» , которые «непрерывно тянутся с севера на юг» на 900 км, а с запада — скалистые и «в зыбком песке глубоко погребенные горы» . Геродот в общем верно описал Ливию, т е. Северную Африку, считая ее полуостровом Азии (IV, 41, 178, 191): восточная часть Ливии, населенная кочевниками, — «низменная и песчаная» до озера Тритонида (Шот-Джерид, у 34° с. ш. и 8° в. д.); западная часть, занимаемая земледельцами, «гористая [и] лесистая» (Атласские горы). Используя сведения египетских жрецов, он дает первое описание Сахары (IV, 181, 185): к югу от низменного побережья между Египтом и Гибралтаром раскинулась холмистая песчаная пустыня. О природных свойствах Нила и его истоках Геродот пытался собрать достоверные известия, но узнал очень мало. Интерпретируя эти известия, он придает верхнему Нилу широтное направление течения, т. е. сведения о р. Нигер переносит на Нил, уверенный, что всякая большая река с крокодилами есть Нил. Геродот первый дал краткие достоверные сведения о Куше — стране «долговечных эфиопов» (древнем царстве Судана).

Уроженец Массалии Пифей впервые между 350–320 гг. до н. э. плавал к берегам Северо-Западной Европы. При этом он, несомненно, достиг Британии, следовательно, открыл ее, если этого раньше не сделали финикийцы или карфагенянин Гимилькон. Работа Пифея «Об океане» не сохранилась; мы располагаем лишь отрывками из нее в трудах позднейших авторов, главным образом предубежденных против него Полибия и особенно Страбона. Организация и цель его экспедиции не выяснены. Вероятно, это было торговое предприятие массалийских купцов для скупки олова, янтаря и самых ценных продуктов северного зверобойного промысла. По счастливой случайности возглавил его человек очень наблюдательный и образованный, знакомый с математикой, астрономией и географией.

Теперь нет сомнений относительно пути Пифея: «…[он] побывал у Атлантического побережья Испании, где первым тщательно… наблюдал непонятные явления прилива и отлива, а также подпора воды в устьях рек» (Р. Хенниг), следовательно, весь путь от Массалии к Британии он проделал морем. Пифей вышел из Массалии в марте. Пройдя Столбы, он плыл вдоль берегов Пиренейского п-ова и Галлии и дошел до западного выступа Бретани. Иными словами, он проследил все побережье Галльского моря — Бискайского залива (его южную часть античные авторы иногда называли также Кантабрийским морем). Затем Пифей пересек Галльский пролив — Английский канал (у французов Ла-Манш) — в самой его широкой части и достиг юго-западного выступа величайшего острова Европы — Великобритании (230 тыс. км²); он первый назвал его Британией. Пифей высадился на гористый п-ов Корнуолл и, вероятно, именно там услышал название Альбион, которое позднее распространили, неправильно произведя его от латинского albus (белый), на весь полуостров . За ним лежал, по расспросным сведениям, большой остров. Его название античные авторы передавали как «Иерна» и «Иберния».

Идя вдоль западного берега Британии, Пифей пересек с юга на север Иернское (Ирландское) море и вышел из него Северным проливом. На этом переходе он должен был видеть северо-восточный берег Ирландии. Он даже пытался нанести весь остров на карту, но дал ему совершенно неверные очертания и поместил к северу от Британии. Далее он осмотрел несколько Гемодских и Гебудских о-вов — Внешние и Внутренние Гебриды, а у северо-восточного выступа Британии — несколько десятков Оркад — Оркнейские о-ва . Двигаясь отсюда к северу, Пифей достиг какого-то острова, позднее вошедшего в литературу под латинским названием Ultima Tule («Крайняя Туле»). Никто из ученых нашего времени не пытался собрать разрозненные сведения об этой земле, имеющиеся в работах древних писателей, с тем чтобы представить, как далеко она расположена от о. Великобритания, как выглядит и что находится за ней. Впервые эту задачу разрешил В. Стефансон, канадский полярный исследователь и автор многочисленных книг о Севере. Согласно сообщениям древних, Туле находится к северу или северо-западу от Шотландии, в 5–6 днях пути; большинство специалистов принимает протяженность дневного перехода в 100 миль, т. е. до Туле 860 — 1110 км, что примерно равно расстоянию до Исландии. Указания о продолжительности дня и ночи в летний и зимний периоды соответствуют этому острову, часть — для южного берега, другая — для северного. Общая информация, очевидно, базируется на каком-то письменном источнике, характеризовавшем обход Исландии. Наиболее важным фактором, убеждающим в том, что Пифей достиг именно Исландии, служат указания о близости Туле (один день плавания) к «замерзшему морю»: греки добрались туда в середине лета, а первые плавающие в Восточно-Гренландском течении морские льды в это время ежегодно можно встретить примерно в 160 км севернее Исландии.

Описывая эти области, Пифей дал красочную и верную картину густого тумана, столь характерного для Северной Атлантики: «…[когда] нет более земли, моря или воздуха, а вместо них смесь всего этого, похожая на морское легкое… земля, море и вообще все висит в воздухе, и [тогда] невозможно ни ходить пешком, ни плыть на корабле…» (Страбон, II, 4, § 1). Повернув на юг и выполнив двойное пересечение Северной Атлантики, Пифей прошел вдоль всего восточного берега Британии до Кантия (Кента), юго-восточного выступа Великобритании. Он правильно изобразил остров в виде треугольника и довольно верно вычислил соотношения между его сторонами (3:6:8), но почти вдвое преувеличил их длину. Пифей сообщил первые достоверные сведения о природе, сельском хозяйстве и быте жителей Британии.

От Кента Пифей снова пересек пролив в самой узкой части и двинулся на северо-восток вдоль берега Европы. Об этом пути известно лишь, что он видел ряд безлюдных (Фризских) островов и дошел до места, где кончаются кельтские области и начинаются «земли скифов». Название одного скифского племени искажено до неузнаваемости, но другое — тевтоны — свидетельствует, что Пифей достиг берега Германии. Тевтоны собирали янтарь на о. Абал, в одном дне пути от берега. Из этого скудного материала историки часто делают правдоподобный вывод, что Пифей открыл Нидерланды и северо-западное побережье Германии с прилегающими островами, до Гельголанда и устья Эльбы включительно. А в XIX в. польский ученый И. Лелевель и французский Л. Вивьен де Сен-Мартен допускали, что Пифей обогнул п-ов Ютландия и проник в Балтийское море. В настоящее время это предположение отвергается.

Сведения Пифея об атлантических берегах Западной Европы и островах в океане использовал древнегреческий географ, картограф и математик Эратосфен Киренский при составлении карты Ойкумены (она не дошла до нас). На ней, конечно с большим искажением, были показаны изгиб побережья, соответствующий Бискайскому заливу, и западный выступ (п-ов Бретань); севернее он поместил о. Британия и о. Иерна (Ирландия), а на крайнем севере — о. Туле. Кроме Эратосфена, Пифею доверяли и другие древние ученые (например, астроном Гиппарх), пока Британия не стала хорошо известна римлянам. Но после первых походов римлян (в I в. до н. э.) Пифея справедливо уличили в сильных преувеличениях и потому отвергли и то истинное что он сообщал. Ныне для нас ясно что Пифей побывал в Британии и узнал у местных жителей (если сам не плавал к Туле) о наличии земель севернее Британии, в нескольких днях пути от нее. Правда, ряд ученых, например Р. Хенниг, считает, что Туле находился на западном побережье Норвегии. Это положение обосновано в 1911 г. Ф. Нансеном, который развил идею, высказанную за сто лет до него немецким геологом Л. Бухом. Итак, Пифей был первым полярным мореплавателем и первооткрывателем о-вов Великобритания и Ирландия, а также какой-то земли, лежавшей либо к северу от них (Исландия), либо к северо-востоку (Скандинавский п-ов).

Историки часто приписывают ряд географических открытий Александру Македонскому и участникам его походов или сильно преувеличивают их роль в деле изучения географии Востока. Войска Александра проходили через области Персидской империи, заселенные древними народами высокой культуры, либо через территории, хорошо известные этим народам. Участники македонских походов, как правило, не добыли на месте новых и не обработали старых географических материалов, собранных покоренными ими народами (египтянами, персами и др.). И все же можно отметить по крайней мере три относительно крупных географических достижения, связанных с именем Александра и его соратников: ознакомление с Приаральем, исследование Персидского залива и Красного моря.

В 329 г. до н. э. Александр Македонский вторгся в Среднюю Азию и, преследуя армию согдийцев, прошел, по Арриану, «…всю область, орошаемую рекой Политиметом [Зарафшан]; где вода теряется, там находится уже пустыня… а исчезает река в песке, хотя и очень обильна водой». Для ознакомления с природой приаральских земель и их населением Александр направил своего приближенного по имени Берда. Он прошел вдоль восточного берега Аральского моря и определил (довольно точно) расстояние между устьями Амударьи и Сырдарьи. Не добившись ощутимых успехов в Средней Азии, Александр весной 327 г. до н. э. вторгся в Пенджаб, с трудом одолел индийскую армию и решил идти походом в долину Ганга. Но в 326 г. вынужден был начать отвод войск, столкнувшись с недовольством солдат, уставших от походов и изнуренных болезнями. Морскому пути он предпочел сухопутный.

Выполняя приказ Александра Македонского исследовать «море от Индии до Персии» его флотоводец Неарх спустился по Инду и 25 сентября 325 г. до н. э. вышел в океан. Вскоре он достиг удобной гавани (Карачи), где простоял до 20 октября, ожидая прекращения сильных ветров. 25 октября сильный ветер с моря обрушился на корабли, погибли три судна; люди спаслись вплавь. Медленно продвигаясь вдоль низменного, местами болотистого берега, греки около 10 ноября достигли мыса Джадди, у 65°30′ в. д. Дальнейшее плавание проходило легче, правда, в начале декабря кончился хлеб, и моряки стали питаться сердцевинами финиковых пальм, росших на берегу. За мысом Кух, где побережье повернуло на северо-запад, кончилась страна ихтиофагов («питающихся рыбой»); общая протяженность ее от устья Инда, по Неарху, составила около 1700 км.

Пройдя 150 км, греки вышли в Ормузский пролив и в отдалении увидели «большой гористый мыс» — это был п-ов Мусандам, часть Аравии, выступающая далеко к северу. Главный штурман флота Онесикрит (собравший первые топографические сведения об о. Шри- Ланка) предложил исследовать этот мыс, но Неарх отказал и продолжил плавание до порта Ормуз на островке, у 56°30′ в. д. Временно оставив здесь флот, Неарх со спутниками направился на встречу с армией Александра, двигавшейся сухим путем через Белуджистан. Вскоре он доложил царю, считавшему, что все корабли погибли, о благополучном прибытии в Персидский залив и получил приказ продолжать плавание. 13 декабря Неарх вернулся к флоту, обошел с юга длинный (110 км) о. Оаракта (Кешм) и проследовал мимо ряда островков близ северного берега залива, часто сталкиваясь «…с мелями, прибоем и болотами», до устья р. Евфрат, которого он достиг 22 января 324 г. до н. э. Планируя захват Аравии, Александр решил исследовать ее берега. С этой целью от устья Тигра весной 324 г. до н. э. он направил три корабля; один вскоре вернулся. Капитаны двух других судов — Андросфен и Гиерон — обследовали большую часть восточного побережья Аравии, несколько раз приставая к берегу, отметили глубокий залив с островами (Бахрейн) и полуостров к востоку (Катар). Гиерон (уже в одиночестве) проследил изгиб берега Аравии еще дальше на восток до п-ова Мусандам, закончив первое исследование Персидского залива. Плыть дальше он не рискнул: его испугали бесплодные берега, которым, казалось, нет конца. По возвращении он сообщил, что Аравия почти так же велика, как Индия.

Из Суэцкого залива, вероятно, навстречу Гиерону по приказу Александра Македонского направилось несколько судов. Греки осмотрели западное побережье Аравии от залива Акаба до Баб-эль-Мандебского пролива, сильно преувеличив протяженность береговой линии. В Аденском заливе они совершили пиратское нападение на плантацию деревьев, дающих благовонную смолу, и повернули назад из-за нехватки пресной воды (во всяком случае, так они объяснили свое решение). Их отчетами, возможно, воспользовался Эратосфен, а сохранил для нас Страбон. В результате у греков сложилось верное представление об Аравии как об огромном полуострове: «Северную сторону Счастливой Аравии образует… пустыня, восточную — Персидский залив, западную — Аравийский залив [Красное море], южную — большое море…» (Страбон, XVI, III, 2).

Говоря о больших географических достижениях Александра Македонского и его полководцев, многие историки смешивают непосредственные научные результаты походов (они в лучшем случае не дошли до нас) с результатами работ ряда позднейших исследователей- разведчиков (III в. до н. э.), которые действовали по заданиям правителей эллинистических государств, возникших в результате распада империи Александра Македонского. К таким исследователям, сообщившим наряду с вымыслом ряд правдивых сведений об Индии, относится Мегасфен. Около 301 г. до н. э. через Пенджаб он прибыл в Паталипутру на Ганге, где прожил до 291 г. до н. э., спускался по Гангу и его рукаву Хугли до моря. Свои впечатления о стране и собранные подробные сведения о ней он изложил в труде, который до нас не дошел. Фрагменты из работы этого первого чужестранного путешественника по Индии сохранили Диодор, Арриан и Страбон.

По Мегасфену, Индия имеет форму четырехугольника. «Восточную и южную стороны омывает Мировое море [Индийский океан]; на северной хребет Эмодус [Гималаи] служит барьером между Индией и Скифией, населенной… саками… [Западная] сторона ограничена… Индом. В Индийской земле много высоких гор, густо поросших… деревьями… больших плодородных равнин, очень живописных… больших судоходных рек , которые берут начало в северных горах и спускаются… на равнины. Немалое их число… впадает в реку, называемую Гангом, [который] течет с севера на юг, достигает ширины 30 стадий [5,6 км] и впадает в Океан… Инд тоже берет начало на севере [и] впадает в Южное море… Из этих двух рек… Ганг намного превосходит… Инд». Мегасфен первый сообщил греческому миру о многочисленных (118) народностях Индии, о сахарном тростнике, о деревьях, растущих в море у берегов (вечнозеленые мангровые леса), о Гималаях, великом горном хребте, который тянется в восточном направлении к северу от равнины.

Селевк I, один из диадохов (преемников) Александра Македонского и основатель государства Селевкидов в Западной Азии, направил около 300 г. до н. э. своего полководца Демодама в Среднюю Азию в разведывательный поход. Где Демодам форсировал Сырдарью и как далеко зашел в земли древней Согдианы, установить нельзя. Он собрал сведения о 20 скифских племенах и доставил известие о том, что рр. Амударья и Сырдарья текут параллельно и впадают в Каспий. Это неверное представление оказалось очень стойким, просуществовав в европейской географической науке почти до XVIII в.

Но в другом отношении у позднейших античных авторов отмечается странный регресс. Патрокл, правитель одной из южных прикаспийских областей, около 285 г. до н. э. «исследовал» Каспийское море на парусном судне и пришел к удивительному выводу, что оно представляет собой залив Северного океана. Это мнение удерживалось в античной литературе до I в. н. э. включительно, было опровергнуто в «Географии» Птолемея (II в. н. э.) и все же «дожило» до путешествия Рубрука (XIII в.). Историки объясняют ошибку Патрокла тем, что он плавал только в южной части Каспия. Он сообщал также, что р. Окс впадает в Каспий. Советские археологи установили, что в древности часть вод Амударьи действительно поступала в Каспий, но сток прекратился за 200 лет до плавания Патрокла.

Птолемей, один из военачальников Александра Македонского, получивший в 323 г. до н. э. в управление Египет, стал основателем династии Птолемеев, много сделавших для развития промышленности и торговли страны. Правда, новых сведений об Африке в их царствование получено очень мало — южнее Нижней Нубии военных походов они не предпринимали. Сохранились, впрочем, указания, что отдельные путешественники (или разведчики) в конце III в. до н. э. доходили до более южных районов и доставили о них некоторые подробности, отмеченные Эратосфеном: в стране Мероэ с востока в Нил впадает р. Астабора (Атбара); другая река «Астап, хотя некоторые зовут ее Астасобой , вытекающая из озер на юге… образует почти всю прямую часть Нила… и наполняется от летних дождей» (Страбон, XVII, I, 2). Греческие купцы, проникая с побережья Красного моря на Эфиопское нагорье, сами наблюдали эти дожди. Они, вероятно, достигали горного озера Псебо (Тана) или слышали о нем.