Книга: Очерки по истории географических открытий. Том 1
Назад: Глава 14 ЕВРОПА В VII–XV ВЕКАХ
Дальше: Глава 16 ЕВРОПЕЙСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ПО АЗИИ VIII–XV ВЕКОВ

Глава 15
ОТКРЫТИЕ РУССКИМИ ВОСТОЧНОЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЫ И ПЕРВЫЕ ПОХОДЫ В ЗАПАДНУЮ СИБИРЬ (IX–XV ВЕКА)

Открытие внутренних областей Восточной Европы

Подлинное открытие всей системы Днепра (длина 2200 км, площадь бассейна 504 тыс. км2) было совершено жителями Киевской Руси, раннефеодального государства, образовавшегося на рубеже VIII–IX вв. Центром его стал Киев, возникший не позднее VII в. на правом берегу Днепра, ниже устья Десны, близ южной границы лесной полосы. По сказанию, записанному в Армении еще в VII в., основали город на земле славян-полян три родовых вождя, три брата, из которых старший был князь Кий.
Важнейшие историко-географические сведения о Руси и вообще о Восточной Европе в средневековой литературе дает «Повесть временных лет», законченная около 1113 г., как полагают, киевским монахом Нестором. Доказано, что она является общерусским летописным сводом, составленным на основе по крайней мере четырех не дошедших до нас летописей 1037–1093 гг. — трех киевских и новгородской. Первая запись в «Повести…» датирована 852 г. Перед погодными записями помещена историко-географическая сводка, написанная, видимо, самим Нестором при окончании им «Повести…», но частично переработанная позднейшими редакторами летописи. (Дальше мы для краткости называем составителя «Повести…» Нестором.) Начнем мы с великих речных путей, так как именно они являются лучшими ориентирами для представления о том, что внесли в средневековую географию русские.
К X в. материк пересекли два великих древнерусских торговых водных пути. Они вели от Балтийского моря; один — на юг, по Днепру к Черному морю, другой — на юго-восток, по Волге к Каспию, причем обе реки использовались почти на всем протяжении. По ним из Восточной Европы на юг доставлялись главным образом пушнина, мед, воск: по Днепру — в Византию, но Волге — в арабские владения и в Индию. Днепровский путь «…был из варяг в греки и из грек по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловати , а по Ловати можно войти в Ильмень, озеро великое ; из него же вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево [Ладожское, 17,7 тыс. км2] и устье того озера [р. Нева] впадает в море Варяжское… Днепр же вытекает из Оковского леса [Валдайская возвышенность] и течет на юг, а Двина [Западная] из того же леса течет… на север и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское [Каспий]. Так из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы [Хорезм]… а по Двине в землю варягов… А Днепр впадает… в Понт; это море слывет Русским…» Открытие и обследование русскими системы Днепра в IX–XI вв. шло с юга на север. Ядром Киевской Руси была земля полян, занимавших междуречье двух правых притоков Днепра, текущих с запада, Тетерева и Роси, а на левом берегу — полосу между низовьями Десны и Сулы.
К востоку и северо-востоку от полян жили северяне, а они, по Нестору, «…сели на Десне, и по Сейму, и по Суле», берущей начало на северо-западном склоне Среднерусской возвышенности. На востоке земля северян доходила до Псела, текущего с южной части той же возвышенности, а за ним простиралась степь — поле, где кочевали тюркоязычные бесписьменные народы — печенеги, а с середины XI в. — кыпчаки (половцы русских летописцев, куманы западных хронистов). Сейм, правый приток Десны, доводил северян до Центральной части Среднерусской возвышенности: истоки его и Псела сближены. На верхнем Сейме в защиту от кочевников был построен Курск; из этой крепости и выходили «…куряне — дружина бывалая… пути ими исхожены, овраги ведомы…» («Слово о полку Игореве»). А разведали они пути до «Онца малого» — Северского Донца. Начинается он на возвышенности близ истоков Псела и Сейма и впадает в «Дон великий». Наконец, по Десне, текущей с южного склона широтной Смоленской возвышенности, северяне поднимались по крайней мере до дремучих «Брынских лесов».
На Соже, между верхней Десной и Днепром, жили радимичи. Их северными соседями были кривичи, «сидящие в верховьях Волги, и Двины, и Днепра, их же город — Смоленск». Стоял он на правом берегу Днепра (в 10 км ниже современного). На правобережье Днепра, выше полян, главным образом между Тетеревом и нижней Припятью, также жили славяне, «…а назывались древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиной и назывались дреговичами…» — вероятно, от слова «дрягва» (по В. Далю — болото, трясина): бассейн Припяти — низменная, самая заболоченная часть Полесья, особенно в центре — Пинские болота. Ниже кривичей по Западной Двине была земля полочан с центром в г. Полоцке. На севере жили те славяне, которые «сели около озера Ильмень, прозвались… словене, и построили город, и назвали его Новгородом». В низовье р. Великой, впадающей с юга в Псковское озеро (710 км2), возник Псков; новгородцы обычно ходили туда по Шелони, поднимаясь от Ильменя по реке до ее луки. До середины X в. новгородцы освоили также р. Лугу, впадающую в Финский залив, и восточный приток Ильменя — Мсту.
Из славянских народов, которые «сидят близ моря Варяжского», Нестор называет сначала только ляхов, из неславянских — пруссов и чудь, хотя тут же перечисляет ряд других восточных прибалтийских народов: «ямь, литва, зимигола [земгалы], корсь [курши], летгола [латгалы], ливы». И все эти этнические названия, кроме пруссов, впервые появляются в историко-географической литературе. Литовцы занимали, как и теперь, главным образом бассейн нижнего Немана (Нямунас). Их северными соседями были позднее слившиеся с ними жемайты (жмудь), жившие по верхней Венте, текущей с Жемайтской возвышенности в Балтийское море. (Нестор не выделяет их из «литвы».)
Земгалы, курши и латгалы — древнелатышские племена. Земгалы жили на южном берегу Рижского залива, в бассейне р. Лиелупе, пересекающей Земгальскую низменность и впадающей в залив близ устья Даугавы. Курши сидели к западу от них, в приморской полосе между Ирбенским проливом и Куршским заливом, на Курземской возвышенности. Около VIII в. на их землю часто делали набеги норманны, временно захватывавшие прибрежные пункты, пока сами курши (куроны) не стали совершать морские походы на Датские о-ва и Южную Скандинавию — о них говорят позднейшие хронисты. Латгалы, по которым вся страна называется Латвией, а нация — латышами (латвиеши), жили к северу от земгалов, на Даугаве и в бассейне р. Гауя, занимая, в частности, междуречную Видземскую возвышенность.
Ливы, родственные финнам, северные соседи латгалов и куршей, в значительной мере смешались с ними. Оттесненные к взморью, ливы были первым народом, с которым в XII в. столкнулись немецкие мореходы, а за ними крестоносцы, и те всю Восточную Прибалтику до Финского залива назвали Ливонией. Финнов, живших восточнее ями, Нестор объединяет общим термином «чудь», но затем выделяет «заволочьскую чудь», которую комментаторы чаще всего отождествляют, правда с оговорками, с карелами (карьяла). К чуди он относит также племена, жившие на южном берегу Финского залива и у пролива Муху. Из них самые многочисленные — предки эстонцев. Они и тогда занимали западные берега озер Чудского (Пейпси, около 3600 км2) и Псковского, бассейна озера Выртсъярв и р. Пярну, а также острова у входа в Рижский залив, отделенные от материка проливами Муху на востоке и Ирбенским на юге, — Моонзундский арх.
Волжский древнерусский путь от верховьев до устья широко использовался уже в VIII–X вв., о чем свидетельствуют найденные на разных его участках многочисленные клады арабских монет с надписями, выполненными древнейшим арабским, куфическим письмом. Они обнаружены и к северо-востоку от Валдайской возвышенности, которую огибает Мста до впадения ее в Ильмень. Истоки Мсты и левых притоков верхней Волги, Тверцы и Мологи, очень близки, и волоки между ними посещались часто. Более действенной связь была между Мстой и Мологой. От нее спускались до устья Которосли, где около 1010 г. Ярослав Мудрый основал Ярославль; оттуда, судя по находкам кладов и монет, обычно ходили до устья Оки не по Волге, а обходным путем: поднимались по Которосли до озера Неро, к г. Ростову, переходили на р. Нерль, левый приток Клязьмы, и по ней спускались до Оки, в устье которой в 1221 г. возник Нижний Новгород (г. Горький).
В бассейне Оки, берущей начало в центре Среднерусской возвышенности, издавна жили славяне-вятичи вперемешку с финно-угор- скими племенами. Из них Нестор упоминает мерю, мурому и мордву. «…Сидит… на Ростовском озере меря, а на Клещине озере также меря. А по реке Оке — там, где она впадает в Волгу, — мурома… и мордва… дающие дань Руси… — эти говорят на своих языках…» Озеро Клещино (Плещеево) лежит у северо-восточного склона Московской возвышенности, а Неро — в 55 км от него. Следовательно, по Нестору, меря в его время занимала лишь небольшую часть правобережья верхней Волги. Мурома, центром которой был г. Муром, обитала в междуречье нижней Оки и средней Волги. Ростов и Муром впервые отмечены в летописи под 862 г. в связи с раздачей полулегендарным варяжским конунгом Рюриком городов «мужам своим». Упоминает Нестор и народ весь: в его времена он сидел «на Белоозере» (озеро Белое, 1125 км2); историки относят его к прибалтийско-финским племенам и отождествляют с северным народом вису, о котором писал Ибн Фадлан.

Плавание Пимена по Дону

В Никоновской летописи под 1389 г. помещено «Хожение Пименово в Царьград», составленное смоленским дьяконом Игнатием. Оно дает первое описание Дона почти от верховья до устья (1870 км) с перечнем его больших притоков, кроме почему-то трех нижних (Северский Донец, Сал и Маныч). Митрополит Пимен и его спутники выехали весной 1389 г. из Москвы через Рязань. С Оки они перевели на колесах четыре судна на верхний Дон и поплыли вниз по реке через разоренный край. «Было же это путешествие печально и уныло, ибо пустыня… всюду… Нигде не видно людей — только великая пустыня и множество зверей… Миновали две реки Красивую Мечу и Быструю Сосну, прошли острую луку у Задонска…прибыли к устью Воронежа… Оттуда же приплыли к Тихой Сосне и видели столпы каменные белые, дивно же и красиво стоят рядом, как стоги малые, белы же и очень светлы над рекой Сосной . Также миновали… и Битюг, и Хопер… и Медведицу-реку… и горы каменные, красивые [восточная часть Донской гряды]…затем не город, скорее городище, и перевоз… и там впервые встретили татар… Миновали великую луку … И тогда нас охватил страх, так как мы вошли в землю татар, а их множество на Дону-реке, как песок. Видели стада татарские, немыслимое множество всякого скота… Миновали Червленые горы [восточный выступ Донецкого кряжа?]… Из татар никто нас не обидел, только везде расспрашивали нас, а мы отвечали. И, услышав, они нам никакой пакости не делали и молоко давали…Взошли на корабль в устье Дона под Азовом… И прошли устье Азовского моря [Керченский пролив] и вышли на великое море…»

Открытие и заселение русскими Поморья

За исключением берегов Скандинавского и Кольского п-овов, весь Европейский и Азиатский приполярный Север был открыт русскими. И они первые свободно плавали в Белом море, а также в Баренцевом и его южной части — Печорском море за сотни лет до того, как туда проникли англичане и голландцы, претендующие на открытие этих акваторий. Пионерами великих русских открытий на севере Европы и Азии были новгородцы, граждане мощной феодальной древнерусской республики, которая носила гордое название «Господин Великий Новгород». Среди древнейших славянских поселений на северо-западе Восточно-Европейской равнины Новгород, возникший до 859 г. в верховье Волхова, у озера Ильмень, был тогда действительно «новым городом», отдаленным северным форпостом Киевской Руси.
Но к XI в. он стал крупнейшим торгово-ремесленным центром, а в его северных и восточных владениях развились промыслы — пушной, зверобойный, рыболовство и добыча соли, которые доставляли ценные товары для вывоза на запад, к «немцам», и на юг и юго-восток в русские «низовские» княжества. Земля новгородская давала очень низкие урожаи, часто были недороды, когда хлеба губил мороз; мало было и скота. Хлеб и скот новгородцы покупали в Низовье, которое требовало взамен соль и красную рыбу, ворвань, пух, моржовые клыки и особенно пушнину, для княжеской и боярской соколиной охоты — кречетов (белых полярных соколов). Чем быстрее истощались промысловые угодья в коренных новгородских землях, тем сильнее была тяга новгородцев на север, к «годным и обильным» рыбой, зверем и птицей берегам северных рек и Студеного моря. Низовью нужны были также заморские товары, которые доставлялись в Новгород немцами и шведами (готами). А эти купцы в свою очередь покупали в Новгороде и северные и низовские товары. Новгородская знать, господствовавшая в республике, особенно дорожила Поморьем, откуда шли самые ценные товары для торговли с западноевропейскими странами и с русским Низовьем.
План Новгорода (с иконы XVI в.)

 

Неизвестно, когда началось движение новгородцев на Север. По «Начальной летописи», уже к концу XI в. они посещали Печору, самую далекую область Северной Европы. Можно предположить, следовательно, что к «корельским детям» (карелам), жившим на территории современных Финляндии и Карелии, и к Белому морю они проникли гораздо раньше. Новгородские смерды (зависимые люди) и боярские холопи-сбои (рабы-удальцы) проложили пути к этим областям, организовали там промыслы, осели по низовьям и в устьях рек. Северо-западный путь шел от основанного в X в. городка Корела (Приозерск, на западном берегу Ладожского озера) в Лопские погосты, т. е. поселки, в «дикую лопь», через озерно-речную систему Кеми на Корельский берег Белого моря. В процессе освоения этого пути новгородцы открыли часть «страны тысячи озер» (Финляндию) с системой Сайма — Пурувеси — Оривеси — Каллавеси и «Корельскую землю» с Сегозером, Выгозером, Топозером. По озерно-речной системе Пиелисъярви — Оулуярви они вышли к вершине Каяно моря (Ботнического залива). В XI в. они проникли во внутренние районы Кольского п-ова, открыв озера Имандра и Умбозеро, Хибинские горы и возвышенность Кейвы, а в XII в. вся южная часть полуострова уже входила во владения Новгорода.
Северо-восточными путями новгородцы спускались по Волхову до озера Нево (Ладожское), поднимались до Онежского озера по Свири, наладили «судовой ход Онегом-озером на обе стороны по погостам», т. е. вдоль берегов от села к селу. И далее они пользовались главным образом водными путями. Колесных дорог там не было; ездить летом можно было только с великим трудом: «…Зашли мхи и озера и перевозы через озера многие». От Онежского озера три пути вели к Белому морю: по Вытегре на озере Лача, из которого течет на север порожистая Онега; вверх по Водле — на Кенозеро и Онегу (в обход верхних порогов), по ней до нижнего порога у 63° с. ш., затем коротким волоком на р. Емцу и вниз по ней до Северной Двины; прямо на север через Повенецкий залив на Выгозеро и через заонежские погосты, вниз по коротким рекам — к Онежской губе.
Холопи-сбои на ладьях (ушкуях), отчего их самих называли ушкуйниками, плавали у побережья Белого моря. Они обошли и колонизовали Поморский и Онежский берега Онежской губы с Соловецкими о-вами, Летний и Зимний берега Двинской губы (т. е. выявили Онежский п-ов). Вдоль западного, Карельского берега моря они проникли в Кандалакшскую губу и ознакомились с южным (Кандалакшским), юго-восточным и восточным (Терским) берегами Кольского п-ова, а к концу XI в. проследили весь северный (Мурманский, или Норманнский) берег этого полуострова. Новгородцы открыли Мезенскую губу, первые обогнули п-ов Канин и, продвигаясь на восток, последовательно освоили побережье Баренцева моря от Чешской до Печорской губы.
Открытие и заселение русскими севера Европы

 

Для экономии времени и сил они выявили «сладкий» (пресноводный) путь через п-ов Канин по рр. Чижа и Чеша, открыли все «морские» реки Севера к востоку от Онеги, в том числе Северную Двину, Кулой, Мезень и Печору, и поднимались по ним до первых порогов. Там, где можно было рассчитывать на удачный промысел, они делали заимки для своего боярина. Так возникали рыбачьи поселки, ловчие станы (для ловли кречетов) и т. д. Вслед за боярскими промыслами появились земледельческие поселки в тех местах, где можно было заниматься земледелием. Холопи-сбои покорили на северо-западе карелов и саамов (лопарей, лопь дикую), а на северо-востоке — ненцев и заставляли их работать на промыслах своих господ. За холопями-сбоями шли на север мелкие промышленники, крестьяне и монахи. Они оседали среди карелов и саамов. Между пришельцами и коренными жителями не было вражды из-за земли, так как ее хватало для всех: русские, карелы и саамы садились на малые участки и работали на себя в одиночку или группами (дружинами). Различия между пришельцами и аборигенами довольно скоро стирались. Бояре захватывали преимущественно участки на Летнем и Поморском берегах. Крестьяне обычно селились на некотором расстоянии от моря, на Онеге и особенно на Северной Двине и ее левых притоках. На Двине много было пришельцев и с низовских земель.

Открытие Северо-Восточной Европы

Новгородские ушкуйники открыли и крайний северо-восток Европы — Подкаменную Югру (бассейн Печоры) и Камень (Северный Урал). Как этнический термин «югра» обозначал неопределенную группу северных народов, живших преимущественно между Печорой и нижней Обью по обе стороны Урала: к западу от него, «под Камнем», и к востоку от него, «за Камнем». Из югры исключалась самоядь (ненцы); основную массу в ней составляли вогулы (манси) и остяки (ханты). Новгородцы снаряжали в Югру отряды, взимавшие дань. На северо-восток Европы — на Печору и Югру — они проложили два пути. Северным путем ушкуйники поднимались по Пинеге, нижнему притоку Двины, переходили от ее излучины через р. Кулой на Мезень и ее нижний приток Пезу, от ее верховья на р. Цильму и спускались до Печоры. Но этот путь был очень неудобен для плавания, и волоки между отдельными речными бассейнами тяжелы. Южный путь, более легкий и удобный, шел вниз по Сухоне, на Северную Двину, а затем вверх по Вычегде, правому притоку Двины, прямо на Печору. Таким образом ушкуйники обходили с юга самый тяжелый для передвижения район — бассейн Мезени. До XIII в. они перешагнули на восток за Каменный пояс (Урал). Эти северные новгородские окраинные владения назывались «волостями».
Очень рано тверские, ростово-суздальские, владимирские князья начинают конкурировать с Новгородом. Не позднее XII в. их ватаги открыли среднее течение Волги, ее левые притоки Унжу, Ветлугу и среднюю Каму с Вяткой. А уже в XIII в. Низовая Русь переключилась на север и стала предъявлять права на Терский берег или по крайней мере на ту его часть, «куда новгородцы не ходят», — на Зимний берег и на Печорский край (юго-восточное побережье Баренцева моря), издавна славившиеся ловчими птицами. Там в то время уже было несколько княжеских заимок, где промышляли низовские ватаги и князья требовали, чтобы некоторые новгородские поселки в низовьях северных рек выполняли для них различные повинности. В XIV в. цепь низовских поселков и княжеских заимок протянулась от верхней Волги через Вагу (приток Северной Двины) вдоль Двины до устья и отсюда распространилась по берегам Белого моря. Низовские князья продвинулись также на восток и боролись с новгородцами на путях в Югру. В первую очередь они закрыли для ушкуйников южный путь на Печору. Там шла борьба между новгородцами и жителями Великого Устюга, подвластного Владимиро-Суздальскому княжеству; побеждали устюжане.
В XV в. Москва, после покорения Новгорода, объединила под своей властью все северные русские поселения. Движение на северо-восток продолжалось, и здесь видную роль играли промышленники-поморы, потомки первых русских, осевших на берегах северных морей. Их опорным пунктом было сначала селение Холмогоры, в низовьях Северной Двины. В конце XV в. в устье Печоры был основан Пустозерск. Возможно, еще за два-три века до того, как поморы осели у Печорского моря, русские охотники и зверобои плавали на север за моржовой костью , и открыли Новую Землю. Вполне вероятно, что в поисках новых моржовых залежек (лежбищ) они продвинулись вдоль ее западных берегов почти до северной оконечности. Сюда шли не только пустозерцы, но и поморы с западных «морских» рек и с Белого моря. Промышленники, «бежавшие парусом» вдоль берегов к устью Печоры и к Новой Земле, неизбежно должны были в первую очередь открыть на этом пути о-ва Колгуев и Вайгач. Но история не сохранила имен русских мореходов, открывших приполярные области и острова Северо-Восточной Европы.

Русские в Лапландии

Еще в первой половине XIII в. новгородцы не только совершали случайные походы во внутренние области Кольского п-ова, но, видимо, целиком подчинили его, о чем, в частности, свидетельствуют переговоры (в 1251 г.) норвежского короля Хокона IV Старого с Александром Невским о границе его владений в Лапландии (Финмарке). В начале XIV в. для «развода и межи» (разграничения) новгородских и шведских земель были выполнены первые съемочные работы. В результате сформулирован один из пунктов Ореховского договора 1323 г.: от устья р. Сестры, впадающей в Финский залив у 30° в. д., граница проходила в общем на северо-запад через Карельский перешеек, многочисленные озера и реки (их названия не поддаются отождествлению, кроме Колемакошки, т. е. Колимаярви, у 26° в. д.) и достигала берега Каяно моря, у 24° в. д. Территория к северо-востоку отходила к Новгороду, земли к юго-западу — к Швеции.
В первой четверти XIV в. новгородцы совершили по меньшей мере два морских похода на запад вдоль Мурманского берега Кольского п-ова, обогнули Нордкап и продвинулись вдоль берега Норвегии до области Хельгеланн (Нурланн). Только после заключения договора 1326 г. морские набеги прекратились. Но мирные плавания через Баренцево море с обеих сторон, конечно, продолжались, и в XV в., когда на Балтийском море была очень сложная политическая обстановка, северный морской путь стал безопаснее, чем балтийский.
В общерусской летописи сказано о походе 1496 г. в Каянскую землю (т. е. в шведско-финскую Лапландию) воевод, князей Ивана Ушатого и Петра Ушатого, что они «…ходили с Северной Двины морем-океаном да через Мурманский Нос». Его иногда неосновательно отождествляют с Нордкапом, но летописец так мог назвать любой мыс к востоку от Рыбачьего п-ова, на Мурманском берегу, кроме Святого Носа. Всего вероятнее, что русские поднялись от южного берега Варангер-фьорда вверх по р. Патсйоки до большого озера Инари, по одному из его южных притоков достигли короткого легкого волока в бассейне Кемийоки, а по ней спустились к Ботническому заливу. Летописец перечисляет девять рек, где воевали русские. Часть их названий искажена до неузнаваемости, но шесть бесспорно отождествляются: Колокол (Каликсельв), Торму (Торниойоки), Кемь (Кемийоки), Овлуй (Оулуйоки), Сиговая (Сикайоки) и Лимингоя (Лименга). Все они впадают в Ботнический залив между 66° и 64°30′ с. ш. Кто жил на р. Лимингое, «…те били челом за великого князя и с воеводами приехали на Москву [каким путем не указано]. И князь великий пожаловал и отпустил».

Походы в Югру и Северо-Западную Сибирь в XI–XIV веках

В «Повести временных лет» под 1096 г. помещен рассказ новгородца Гюряты Роговича: «Послал я [около 1092 г.] отрока [дружинника] своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду; и пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в [землю] Югру. Югра же — народ, а язык его непонятен; соседит с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «есть горы, заходят они в луку [залив] морскую; высота у них до неба… и в [одной] горе просечено оконце маленькое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, то они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север». Из этого рассказа русский историк Н. М. Карамзин сделал вывод, что новгородцы переходили за Урал уже в XI в. Однако такие сведения они могли собрать и западнее Камня. Как видно же из слов Гюряты, его посланец даже не видел высоких гор. И все же в наши дни историки считают, что «отрок» побывал за Уралом, но каким путем (с помощью проводников коми) он туда проник? Всего вероятнее, он поднялся по р. Печора до ее притока Щугор и пересек Северный Урал наиболее удобной для перехода дорогой, которой позже пользовались многие дружины новгородские. На Печоре посланец, видимо, встретился с «лесными людьми» («пэ-чера») — таежными охотниками и рыболовами. За Уралом, в бассейне Северной Сосьвы (система Оби), в богатой пушным зверем стране жила югра — и поныне так, а точнее, йегра, коми называют вогулов (манси). Они-то и поведали «отроку» через толмачей — тех же коми — о народе сиртя («чудь» русских летописей), «секущем землю» .
Во второй половине XII в. летописцы отмечают два похода ушкуйников за данью в Югру. В 1193 г. туда совершил поход новгородский воевода Ядрей. Он собрал дань серебром, соболями и «ина узорочье» (изделиями из кости) и доставил сведения о самояди — северных соседях югры, которые обитали в лесах («пэ-чера») и в тундре («лаптан-чера»), В середине XIII в. новгородцы называли среди своих северных волостей Пермь, Печору и Югру. По записям XII–XIII вв. еще нельзя выяснить, о какой Югре идет речь, Подкаменной или Закаменной, иначе говоря, нельзя утверждать, что дружинники перевалили Урал. Но ростовская запись XIV в. уже совершенно ясна: «Той же зимой [1364–1365 гг.] с Югры новгородцы приехали. Дети боярские и люди молодые воеводы Александра Абакумовича воевали на Оби-реке и до моря, а другая половина выше по Оби…» Эта запись не оставляет сомнений, что они проникли на восток за Урал, но в ней не указано, какой дорогой. Вероятно, отряд, действовавший в низовьях Оби, «до моря», поднялся по Усе, правому притоку нижней Печоры, а затем через Полярный Урал перешел на Собь, приток Оби. А отряд, воевавший «выше по Оби», мог пройти туда и южным путем, по р. Щугор на верховья Северной Сосьвы, причем перевалил Северный Урал, и территория по нижней Оби до устья Иртыша стала новгородской волостью.

Стефан Пермский — первый исследователь страны коми

Точно не известно, когда русские впервые познакомились со страной коми (бассейн Печоры и Вычегды), на востоке прилегающей к Северному Уралу. Но не позднее XII в. туда постоянно приходили торговцы из Новгорода и из Ростово-Суздальской земли. Во второй половине 1379 г. в землю коми по его просьбе был направлен первый проповедник христианства Стефан Храп, изучивший язык коми и создавший алфавит («пермская азбука»). Он провел на р. Вычегде около четырех лет, крестя «коснеющих в язычестве» жителей, уничтожая кумирни, идолов и приношения им — меха, учредил школу и стал первым просветителем коми. В начале 1384 г. Стефан вернулся в страну, облаченный саном епископа Пермского, а в следующем году, поднявшись на лодке по р. Вычегде на 600 км от устья, убедил вогулов, напавших на коми, уйти восвояси. Он стал фактическим правителем страны, спасая население не только от набегов, но и от голода, «многократно привозя на лодьях хлеб… для всех нуждающихся» , особенно после голода 1386 г.
Несомненно, при участии Стефана в 1395 г. был составлен документ, содержащий первую гидрографическую характеристику Пермской земли. Из рек бассейна Северной Двины он отмечает р. Вым, берущую начало в центре Тиманского кряжа и впадающую в Вычегду; «…Вычегда, обходящая всю землю Пермскую… впадает в [Северную] Двину ниже [Великого] Устюга 40 верст…» Он собрал также сведения о Перми Великой, стране коми-пермяков (бассейн верхней Камы) — землях между 56 и 60° с. ш. по рр. Вятке, Чусовой и Каме, на которых «многие языки сидят»; р. Вятка находится «…с другой [южной] стороны Перми… Кама, обходящая всю землю Пермскую… течет на юг и впадает в Волгу… ниже Казани 60 верст». В результате деятельности Стефана Пермского в конце XIV в. страна коми вошла в состав Московского княжества. К этому времени русские начали проникать и в Пермь Великую, а около 1472 г. московские воеводы прошли ее всю и «привели эту землю за великого князя».

Походы в Западную Сибирь в последней четверти XV века

В 1483 г. московские воеводы — князь Федор Курбский-Черный и Иван Иванович Салтык-Травин совершили первый исторически доказанный переход через Средний Урал. В устье р. Пелым, приток Тавды, объединенная рать русских и коми (их участие в походе отмечается впервые) разгромила войска вогульского князька, натравливавшего югричей на русских. Затем воеводы двинулись «…вниз по Тавде…мимо Тюмени в Сибирскую землю; воевали, идучи, добра и полону взяли много. А от Сибири шли по Иртышу… вниз, воюючи, да на Обь реку великую в Югорскую землю , и князей югорских воевали и в полон вели». По Западной Сибири русские воины проделали кольцевой маршрут длиной около 2500 км. «А пошла рать с Устюга мая 9, и пришла на Устюг 1 октября…» Название «Сибирь» употребляется летописцем в этой короткой записи как имя знакомое, не нуждающееся в пояснении, и обозначает определенный город. По Л. Гумилеву, оно бытует с V в. н. э.: «Так назывались угорские племена, населявшие бассейн Оби и ее притоков, в частности маньси (вогулы). Название «Сибир» фигурирует в титулатуре двух тюркских ханов: Сыби-хан и Шиби-хан». В Западной Европе впервые оно появляется на Каталонской карте 1375 г. в начертании «Себур», которое, несомненно, заимствовано из мусульманских источников («Сибир и Абир», «Ибир-Шибир» и т. д. у арабских и персидских авторов первой половины XIV в.). На круговой карте мира Фра-Мауро «Сибирь» без всяких искажений (Sibir) обозначает страну, расположенную к северу от «Азиатской Сарматии» и отделенную от нее горами. К юго-западу от Сарматии протекает р. Эдиль, тюркское название Волги. К северо-востоку от «Сибири» начинается безымянная река, проходящая у западного края Гиперборейских гор и на севере, перед впадением в океан, отделяющая Пермию от Страны Тьмы .
В результате похода весной 1484 г. пришли к государю московскому с просьбой принять их в свое подданство «князи» (племенные вожди) вогульские и югорские и один из князей сибирских (вероятно, татарских). «И князь великий дань на них уложил, да отпустил восвояси».
В 1499 г. трое московских воевод возглавили большой поход в Сибирскую землю. «Послал великий князь Петра Федоровича Ушатого да поддал ему [дал в помощь] детей боярских — вологжан. А пошли до Пинежского Волочка реками 2000 верст, а тут сождались [соединились] с двинянами, да с пинежанами, да с важанами. А пошли со Ильина дня [20 июля] Колодою рекою [Кулоем] 150 верст с Оленьего брода, на многие реки ходили и пришли в Печору-реку до Усташа-града».
Князь Ушатый от Вологды сплыл по Сухоне до Северной Двины и по ней до устья Пинеги, по этой реке поднялся до места, где она сближается с верховьем Кулоя — до Пинежского волока и спустился по Кулою к Мезенской губе Белого моря. Затем его путь шел вверх по Мезени и Пезе до ее истоков, где она сближается с верхней Цильмой. По Цильме князь спустился до Печоры, а по ней поднялся до Усташа-города. (Вероятно, город стоял близ устья р. Щугор, у 64° с. ш., где кончается судоходная часть Печоры.) Там он ждал, пока не подошли отряды князя Семена Федоровича Курбского и Василия Ивановича Гаврилова-Бражника. «Да тут осеновали [провели осень] и город зарубили [построили]. А с Печоры-реки воеводы пошли на Введеньев день [21 ноября]… А от Печоры воеводы шли до Камени две недели. И тут прошли… через Камень щелью [ущельем], а Камени в облаках не видать, а коли ветрено, так облака раздирает, а длина его от моря до моря. От Камени шли неделю до первого городка Ляпина ; всего до тех мест верст шли 4650… А от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках.
И пришли к Москве… все на велик день [на пасху, т. е. весной 1501 г.] к государю». Они открыли самую высокую часть Урала и первые определили его истинное направление: фразу «а длина его от моря до моря» можно толковать только так, что Камень (Уральский хребет) тянется от Студеного моря к морю Хвалисскому (Каспийскому), т. е. с севера на юг. В самом деле, воеводы шли на восток через ущелье, по обе стороны которого поднимаются высокие горы, и вышли на р. Ляпин, в верховьях которой — к северу от их пути — поднимаются высочайшие вершины Урала. Кроме того, русские в XV в. не делили Студеного моря на два различных бассейна, которые они могли бы считать отдельными морями, как это делаем мы. Нельзя, следовательно, думать, что «от моря до моря» — значит — от западного (Баренцева) к восточному (Карскому) морю. Но самое убедительное доказательство в пользу того, что именно в это время русские открыли истинное направление Камня, дает карта 3. Герберштейна, составленная по русским источникам первой четверти XVI в. На ней впервые показаны «горы, называемые Земным Поясом», которые протягиваются с севера на юг между Печорой и Обью.
Итак, русские к концу XV в. открыли не только всю Северную и Северо-Восточную Европу, но и Полярный, Приполярный и Северный Урал, т. е. большую часть Каменного Пояса и перевалили его в нескольких местах. Московские владения передвинулись за Камень, который с того времени начали показывать на картах как меридиональный хребет. Русские проникли на Иртыш и в низовья Оби и, следовательно, положили начало открытию огромной Западно-Сибирской равнины. Великий князь Василий III Иванович впервые внес в свой титул земли Обдорскую и Кондинскую — территорию по нижнему течению Оби и по Конде, нижнему притоку Иртыша.

Русские землемеры XV века

Во второй воловине XV в. Московским великим княжеством правил Иван III Васильевич. При нем к владениям Москвы был присоединен ряд соседних княжеств, а в 1478 г. — Новгородская республика, благодаря чему новообразованное Московское государство почти учетверило свою территорию. В последнем десятилетии XV в. по всей Московии проводилась перепись городов и сел. Итогом этой большой работы явились писцовые книги, позволившие получить довольно верное представление о размерах страны. Они содержали также детальные географические сведения о многих землях, подвластных князю. «Создание Московского государства с его тысячеверстными пространствами вызвало к жизни специальные дорожники с расчетом расстояний в верстах. Появление планов отдельных земельных участков, вычерченных на лубе , в конце XV в. содействовало восприятию русскими людьми идеи графического изображения государства, идеи чертежа или карты. Учителями картографии были, по всей вероятности, итальянцы (фрязове), жившие в большом числе в Москве в последней четверти XV в.» (Б. А. Рыбаков).
Первой русской картой Московии, по Б. А. Рыбакову, следует считать «Старый чертеж», датированный им 1497 г. Схему этого протооригинала сохранила до нашего времени карта английского купца Энтони Дженкинсона, каким-то путем получившего в Москве в 1557–1560 гг. устаревший чертеж московских земель. Теперь можно с уверенностью говорить о том, что к моменту составления «Старого чертежа» были описаны главные реки Московской державы — Волга и Северная Двина. Изображение Волги сравнительно верно отражает ее истинную конфигурацию. Иными словами, все широтное течение главной реки страны и часть ее меридионального течения положены на карту довольно правильно. Правда, истоки ошибочно указаны из общего с Западной Двиной и Днепром фантастического большого озера. Из левых притоков Волги с ошибками засняты Молога, Кама (причем ее верхним течением съемщики посчитали р. Белую) и Самара. Из правых притоков сняты лишь Ока с Клязьмой и Москвой. Система Северной Двины очень реалистична: показаны Сухона, Юг, Вычегда и Пинега, соединенная с Кулоем (в действительности между ними существовал короткий волок). С большими искажениями на карту положены р. Онега, Онежское и Ладожское озера. Такая же «судьба» постигла и Белое море. Хотя форма Мезенской губы относительно правильна, но отсутствуют Онежский п-ов и Кандалакшская губа, а Двинская имеет неверные очертания. Необъяснимо отсутствие на карте Псковского и Чудского озер — вместо них показана длинная р. Великая, впадающая в Финский залив. Сравнительно правильно засняты озера Ильмень, Белое и Лача.
В результате анализа западноевропейских карт Московии XVI–XVIII вв. Б. А. Рыбаков пришел к убедительному выводу, что русская картография начиналась не с «Большого чертежа», составленного в 1590-е гг., и не карт 1542–1555 гг., созданных А. Видом и 3. Герберштейном с помощью русских людей: «…истоки русской картографии следует передвинуть… на сто лет раньше появления «Большого чертежа…», т. е. датировать концом XV в.

Открытие земли Грумант

В поисках морского зверя и «рыбьего зуба» поморы уже в XII в. начали отрываться от берегов материка и уходить в открытое море все дальше и дальше на север на судах, способных преодолевать ледяные поля. На таких судах-раншинах в последней четверти XV в. под Полярной звездой, т. е. на севере, русские наткнулись на землю Грумант и объявили ее владением Московского государства. Сообщение об этом открытии содержится в письме нюрнбергского-картографа И. Мюнцера португальскому королю Жуану II (письмо датировано 1493 г.). Мюнцер писал, что незадолго до этого он узнал об открытии русскими огромного острова. Теперь ясно, что речь шла о Шпицбергене. В архивах датских королей М. И. Белов обнаружил документы первой четверти XVI в. — специальный посланник Христиана II сообщал королю о плаваниях русских в «Гренландию» — Грумант, т. е. на Шпицберген, где они основали постоянные поселения. Вероятно, более или менее регулярные плавания к Шпицбергену за морским зверем были налажены уже к концу XV в. Возможно, к этому времени они обошли его с севера и установили, что Грумант состоит из трех островов: Большого Беруна (Западный Шпицберген), Полуночной Земли (Северо-Восточная Земля) и Малого Беруна (о. Эдж).

Плавание Истомы

Московский дипломат Григорий Истома в 1496 г. был направлен послом в Данию . Путь из Москвы через Новгород на запад был отрезан из-за войны со шведами, и посольство двинулось северным маршрутом. Из устья Северной Двины на четырех судах они шли сначала вдоль Зимнего берега. «Здесь перед нами тянулись высокие и крутые горы…» — первое упоминание о Беломорско-Кулойском плато, высотой до 210 м. Пройдя Горло Белого моря, «…мы поплыли, придерживаясь [Мурманского] берега с левой стороны и… подошли к народам Финлаппии [Лапландии]…Затем, оставив землю лопи и проплыв 80 миль, мы достигли Нордпода [Норботтен], области, подвластной шведскому королю…» Несомненно, на пути к этой области, а не следуя вдоль нее, суда, «миновав излучистый берег», подошли к мысу Святой Нос (68°8′ с. ш.) — «огромной скале… выдающейся в море», затем — «к утесистой горе… Семес» — вероятно, это один из группы Семи Островов (68°48′ с. ш.).
После длинного перехода в северо-западном направлении суда вошли в Мотовский залив, огражденный с севера Рыбачьим п-овом. Истома называет его по заливу: «…мы подошли к другому огромному мысу по имени Мотка, он похож на полуостров и… так далеко вдался в море, что его едва можно обойти в восемь дней. Поэтому мы… перенесли свои суда и груз через перешеек в полмили шириной. Потом мы проплыли в землю дикой лопи к месту, называемому Дронт [местоположение спорно]. Здесь, оставив лодьи, мы дальнейший путь проделали по суше на санях. В этой стране мы видели стада оленей, как у нас быков… Лопари обыкновенно запрягают оленей в сани, сделанные наподобие рыбачьей лодки…» Русские якобы добрались на санях с оленьей упряжкой «до города Берген, лежащего в горах, а оттуда — уже на лошадях — завершили путешествие в Данию…»

Открытие Карского моря и пути в Мангазею

Вероятно, в XII–XIII вв. русские промышленники-поморы в поисках «драгоценной рухляди» (пушнины) и новых лежбищ моржей через Югорский Шар или Карские Ворота вышли в Карское море. Они «бежали парусом» на восток по морю через «злые места» до п-ова Ямал, на его западном низменном побережье обнаружили богатые залежи моржей; поднимались по р. Мутной, впадающей в Байдарацкую губу; через короткий сухой волок (водораздел) перетаскивали свои лодьи  к верховьям р. Зеленой, текущей в Обскую губу. «А сухого волоку от озера до озера в верховьях обеих рек с полверсты и больше, а место ровное, земля песчаная». Спускаясь по Зеленой, поморы заходили в устья Оби и Таза. Обычно морской путь от Северной Двины до Таза отнимал четыре-пять недель, а от устья Печоры — не более трех. На Тазе промышленники организовали несколько торговых пунктов (острожков) и вели там «немой торг» с местными жителями — хантами и ненцами. Низовья Таза — это и было ядро Мангазеи , о которой тогда мечтали все русские торговцы пушниной.
Кроме северного морского пути через большое море-окиян, в Мангазею от Печоры вели другие дороги, более длинные и тяжелые, — по притокам Печоры и через водоразделы Каменного Пояса на притоки Оби. Первая, северная дорога шла, как уже указывалось, вверх по Усе до Камня, а затем Собским волоком до Соби, северного притока Оби. Вторая вела с Печоры через Камень на Северную Сосьву и Обь. Третья, южная выводила из бассейна Камы и ее притока Чусовой в бассейн Иртыша через Туру, Тавду и Тобол. Но она была и самой длинной: вместо трех недель парусного бега она отнимала около трех месяцев, если ее не «засекали» сибирские татары, жившие по нижнему Тоболу и Иртышу. Татары были разрознены и слабы в XV в., и некоторые их князья даже платили дань Великому князю Московскому.
В результате многочисленных плаваний и походов в северные пушные районы Западной Сибири промышленники-поморы собрали первые сведения о самоедах — самодийских народах, обитавших за Югорской землей, восточнее Обской губы. Эти известия отражены в сказании «О человецех незнаемых в восточной стране», датируемом ныне концом XV в. Лишь при поверхностном знакомстве кажущееся фантастическим, оно содержит довольно точную, опирающуюся на реальные факты, характеристику антропологического типа самоедов (в основном ненцев) и их повседневной жизни. В сказании есть упоминание о землях «вверху Оби-реки», население которых живет в землянках и добывает руду, что, вероятно, следует связывать с Алтаем и его «чудскими» копями.
Назад: Глава 14 ЕВРОПА В VII–XV ВЕКАХ
Дальше: Глава 16 ЕВРОПЕЙСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ПО АЗИИ VIII–XV ВЕКОВ