В 16 г. до н. э. два брата-царевича, пасынки Октавиана Августа, — Клавдий Тиберий (будущий император) и Клавдий Друз — предприняли поход против альпийских горцев, чтобы «положить конец их буйным набегам». На Боденском озере, на острове, послужившем опорным пунктом в сражении с винделиками , они построили флотилию. «Озеро находится южнее истоков [Дуная]… Пройдя [отсюда]…дневной путь, Тиберий увидел истоки Истра» (Страбон, VII, I, § 5). За один день он мог пройти 25 км от северо- западного угла Боденского озера до ближайшей излучины верхнего Дуная. Однако, чтобы добраться до его подлинных истоков — до слияния, у 8°30′ в. д., рр. Бригах и Бреге, Тиберий должен был преодолеть еще 20 км, затратив еще день. Но он, или его разведчики, или другие римляне позднее, несомненно, дошли до восточного склона того горного массива, где начинаются оба истока Дуная. Плиний называет его «гора Абноба» (юго-восточный участок Шварцвальда).

В 12 г. до н. э. Друз форсировал нижний Рейн и пошел «…в страну усипетов у Батавского острова , затем вторгся в область сугамбров и опустошил большую часть их страны» (Дион Кассий. Римская история). Иными словами, Друз действовал на правобережье Рейна в бассейне его притоков Липпе и Рур и таким образом расширил сведения о северо-западе Германии: римляне знали ранее только низовья Липпе и Рура. «После этого Друз поплыл по Рейну до океана и подчинил себе фризов… [Двигаясь] через озеро… корабли во время отлива сели на мель. Но фризы, которые участвовали в военном походе на суше, спасли его… С наступлением зимы он вернулся в Рим…» По Плинию, «…благодаря римскому оружию стали известны 23 [прибрежных] острова, из них самые известные Бурхана… [и] Глесария, как его называли солдаты из-за имеющегося там янтаря…» Бурхана — это, несомненно, Боркум (36,5 км²), самый западный в цепи Восточно-Фризских о-вов; тогда он был гораздо больше, протягиваясь более чем на 50 км. Ноябрьский шторм 1170 г. разорвал его на три части — нынешние о-ва Боркум, Юйст и Нордерней. Глесария — это, вероятно, один из Северо-Фризских о-вов. Вряд ли там собирался янтарь в больших количествах, но возможно, что он доставлялся туда фризскими мореходами, скупавшими его либо у Гданьской бухты и Куршского залива, либо в промежуточных факториях.

Весной 11 г. до н. э. Друз совершил второй поход в Северную Германию: он стремился захватить страну херусков, которые жили в полосе между 51–52° с. ш. от Визурга (Везера) до Альбиса (Эльбы), где поднимается невысокий, сплошь покрытый лесом горный массив Гарц. Они оказали римлянам стойкое сопротивление. Приближалась зима, запасы провианта были истощены, и римляне отступили к Рейну. На обратном пути Друз поставил две крепости: одну — на верхней Липпе, берущей начало с кряжа Тевтобургский Лес; другую — на правом берегу Рейна, близ западной окраины страны хеттов, обитавших между Рейном и верхним Везером.

В 9 г. до н. э. Друз в третий раз вторгся в Германию, на этот раз в страну хеттов, а затем проник к свевам, которые жили на средней Эльбе несколько выше херусков. «При этом он с трудом покорил всех… но не без потерь в собственных рядах». Соорудить переправу через Эльбу ему не удалось, «и он… поспешил в обратный путь, но, прежде чем достиг Рейна, был сражен болезнью и скончался» (Дион Кассий). После смерти Друза вся слава этого германского похода досталась ему, а не Тиберию, которого при жизни ненавидели и боялись, а после смерти ненавидели и поносили. Тиберий продолжал в 8–7 гг. до н. э. действия на левобережье Эльбы против маркоманнов. Теснимые римлянами, они отступали на юго-восток, за Рудные горы, в бассейн Эльбы, заняв часть Чешского массива. Там жили кельты-бойи, по которым эту область римляне называли Богемией; отсюда и другое название горного поднятия — Богемский массив. Современник Тиберия Страбон знает уже юго-западные краевые горы Богемского массива, покрытые хвойным лесом, как «большой лес Габрета» (Шумава). В Богемии вождь маркоманнов Маробод объединил в мощный союз местных германцев и, видимо, бойев, после Страбона больше не упоминавшихся античными авторами.

Около 7 г. до н. э. Луций Домиций Агенобарб, правитель провинции на верхнем Дунае, пересек Тюрингенский Лес и добрался до Эльбы. Он впервые форсировал ее у 52° с. ш., не встретив сопротивления, проник в Германию дальше всех своих предшественников и установил дружественные отношения с заэльбскими жителями. Итак, римляне с борьбе с приэльбскими племенами не позднее 7 г. до н. э. ознакомились с Эльбой от ее верховьев до устья.

Тиберий

Организованный Марободом в Богемии военный союз представлял большую опасность для римской власти в бассейне Дуная, но Август предпочел заключить с ним мир (6 г. н. э.). И маркоманны стали союзниками римлян против общего врага, германцев-херусков. Возможно, чтобы зайти в тыл херускам, Август ранее (в 4 г. н. э.) послал Тиберия против германцев-лангобардов («длиннобородых»), обитавших тогда в районе Люнебургской пустоши, между низовьями Везера и Эльбы. Воюя в этой отдаленной и слабозаселенной полосе Германии, Тиберий опирался также на флот. Выйдя из дельты Рейна в море, римские корабли в 5 г. н. э. прошли на восток до устья Эльбы, а часть их повернула оттуда на север, как полагают, для обследования Кимврского п-ова (Ютландии).

Географические результаты этого морского похода коротко изложил Помпоний Мела в работе «О положении Земли» примерно лет через 40 после события: «За устьем Эльбы начинается большой залив Кодан, в котором расположено несколько больших и малых островов. Расстояния между островами невелики, и поэтому море здесь не походит на море. Разделяя острова и отделяя их от материка, вода образует подобие широко разветвленной сети одинаково узких каналов. Затем линия берега делает изгиб и образует продолговатый залив…» (Античная география, III, 3). Мы как будто читаем описание цепи Северо-Фризских о-вов, простирающейся вдоль юго-западного берега Ютландии. Но в таком случае «Коданским заливом» Мелы является Гельголандская бухта (юго-восточная часть Северного моря), а «продолговатый залив» — это Скагеррак. Такому предположению не противоречат слова Мелы: «В заливе Кодан самый большой и самый плодородный остров — Скандинавия. Остров этот все еще принадлежит тевтонам» (III, 6). Тевтонов историки помещают, как правило, в южной части Ютландии, тогда «Кодановию» (или «Скандинавию») Мелы правильнее отождествить не с п-овом Сконе, как делает, например, Дж. Томсон, а с Ютландией, и в средние века она часто изображалась как остров.

У северной оконечности Ютландии (Кимврского мыса) римские мореходы услышали о скифской стране и «чрезмерно влажных и обледеневших пространствах» . Это первое, очевидно не понятое римлянами, сообщение о Балтийском море с Ботническим заливом. Сильно преувеличивая размеры моря, они рассматривали его как часть Северного океана. Позднее считалась островом и Скандинавия.

Северный поход Тиберия закончился в 6 г. н. э., видимо, не совсем удачно. Вскоре Август послал против херусков (их объединил молодой вождь Арминий, бывший ранее заложником в Риме) три легиона под начальством Публия Квинтилия Вара. Его войско было разбито херусками наголову и почти все погибло где-то между Амизией (Эмсом) и Везером в Тевтобургском Лесу (9 г. н. э.). Римляне окончательно отошли за Рейн. Сбор сведений о Центральной Европе замедлился; римские авторы I в. н. э. очень мало знали о реках, впадающих в Балтийское море, из них только Виадуа можно бесспорно отождествить с Одрой, а Вистулу — с Вислой.

Янтарь с глубокой древности добывали в Прибалтике, и ценился он очень дорого. За ним в I в. н. э. ходили из Южной Европы купцы, пересекая страны, населенные германскими, славянскими и балтийскими племенами. Янтарный путь начинался у Гданьской бухты, шел вверх по долине Вислы до поворота реки на юго-восток у 53° с. ш., далее к югу, примерно по 18° в. д., через р. Варту до верхней Одры, затем вверх по ее долине почти до истоков (на стыке Судет и Западных Карпат) — на Мораву, вниз по ее долине к Дунаю, у 17° в. д. Затем он форсировал Дунай и, пересекая левые притоки Рабы (система Дуная), Драву у 16° в. д. и Саву у 14°30′ в. д., выходил к Адриатическому морю в вершине Риекского залива. Эти купцы рассказывали о жителях Восточной Прибалтики сказки, которые доверчиво воспринимались географами-компиляторами и учеными-натуралистами, например Мелой и Плинием. Впрочем, эти же купцы приносили в Рим первые скудные, но правдивые сообщения, например, о венедах (западных славянских племенах) на Висле. Один «охотник за янтарем» около 66 г. н. э., по Плинию, был направлен в Прибалтику, объехал тамошние фактории и берега и привез с собой очень много янтаря. Конечно, только очень условно торговую поездку из Италии в Прибалтику можно назвать открытием Балтийского моря. Но это было первое, и притом не вызывающее сомнений, известие о двойном пересечении Центральной Европы представителем «цивилизованного мира». И послан он был с поручением, которое рассматривалось как очень выгодное и не очень рискованное дело.

Римский кавалерист

Расширение знаний о Дунае было связано с завоеванием и освоением Римом «варварских» стран, граничащих на севере с их владениями в Италии и Греции. В конце II в. до н. э. римляне впервые появились на нижнем Дунае: в ходе войны с одним из иллирийских племен полководец Марк Ливии Друз в 112–111 гг. достиг Дуная по долине р. Моравы у 21° в. д. Первое столкновение римлян с даками (группой северо-фракийских племен) относится к первой половине I в. до н. э.: проконсул Македонии Гай Скрибоний Курион, преследуя фракийцев, дошел (неизвестно, каким путем) до гор к северу от Дуная, т. е. положил начало открытию Южных Карпат, но испугался мрака горных ущелий.

Завоевание Подунавья началось со стороны верхней Савы: туда во время иллирийской войны 35–33 гг. до н. э. вторглись легионы во главе с Октавианом Августом, при котором постоянным военным советником был Випсаний Агриппа. Они пересекли северную часть Далматинского нагорья — лабиринт небольших хребтов, межгорных долин, котловин и плоскогорий — и по р. Купе вышли на Саву, захватив узкую (30–40 км) полосу долины ее среднего течения. Отдельные римские разведчики, вероятно, достигли Дуная, пройдя вниз по Саве до ее устья.

В 29–28 гг. до н. э. Марк Лициний Красс-младший, один из полководцев Августа, совершил поход к нижнему Дунаю из Северо-Восточной Македонии мимо гор Дунакс и Скомий (Рила и Витоша) через Софийскую котловину, вниз по долине р. Экс (Искыр), а в 27 г. до н. э. римляне овладели узкой равнинной полосой между правым берегом Дуная и северными склонами Стара-Планины до Черного моря. Позднее они появились на среднем Дунае: в 12 — 9 гг. до н. э. Тиберий, воюя с паннонскими племенами, обследовал и опустошил междуречье Савы и Дравы, Дравы и широтного отрезка течения Дуная. Он, следовательно, открыл всхолмленные пространства, низкогорья и среднегорья правобережной части Среднедунайской равнины, озеро Балатон и выявил коленообразный поворот Дуная. Но Тиберий был отвлечен германскими походами, и паннонцы восстали. Через 15 лет он вернулся в их страну и к 9 г. н. э. окончательно покорил ее. Тогда же легат Гней Корнелий Лентул был послан из Паннонии в Дакию. Зимой по льду он перешел Дунай, оттеснил даков на восток, пересек Среднедунайскую равнину на юге, до устья р. Муреш, и поднялся на большое расстояние вверх по ее долине. В «промежутке» между паннонскими походами Тиберий провел еще две кампании. В 6 г. н. э. он форсировал Дунай у 17° в. д. и по его левому притоку Мораве впервые вторгся в Богемию — почти на 100 км. С 7–9 гг., усмиряя восставших иллирийцев, он обследовал горную страну, дренируемую правыми притоками Савы — Уной, Врбасом, Босной и Дриной.

В I в. н. э. римлянам удалось захватить степное всхолмленное пространство между левобережьем Дуная на юге и горами на севере. Начало оккупации этой Нижнедунайской равнины положили военные экспедиции Элия Ката и Сильвана Плавтия во 2 и 12 гг. н. э. Желая обезопасить себя от набегов даков, они построили вдоль подножия всех Южных и части Восточных Карпат, между 22°45′ и 28° в. д., оборопительный вал длиной около 450 км. Однако набеги задунайских племен на новые придунайские провинции продолжались, и римляне то терпели серьезные поражения, то одерживали сомнительные победы. Так, в 85–86 гг. н. э., в правление Домициана, Корнелий Фуск вытеснил из Мезии вторгшихся туда даков, навел мост через Дунай и проник, преследуя врага, в глубь Дакии. Но в горах он был окружен, разбит наголову и убит. Домициан послал тогда против даков Теттия Юлиана. Тот одержал в 88 г. н. э. победу близ ущелья Железные Ворота , где Дунай суживается до 150 м, прорываясь между отрогами Южных Карпат и Балканских гор. Домициан отпраздновал в Риме свой триумф, но в 89 г. н. э. подписал позорный для римлян договор с «побежденным» дакийским царем Децебалом: обязался платить ему ежегодную «субсидию» и посылать мастеров и военных специалистов для организации армии по римскому образцу, постройки зданий и крепостей.

Траян

Полного перелома в пользу римлян на нижнем Дунае добился император (с. 98 г. н. э.) Марк Ульпий Траян. «Траян был превосходным организатором, великим строителем, но преследовал христиан», — вздыхают христианские историки. Весной 101 г. н. э. во главе стотысячной армии он перешел Дунай в районе Железных Ворот и двинулся на север путем Теттия Юлиана. Первоочередной его задачей было сломить державу Децебала, захватив его столицу. Но, конечно, он, как и его предшественники, стремился закрепить за римлянами прикарпатские месторождения золота и цветных металлов. Они лежали за полосой широколиственных, лесов (trans silvam), и поэтому позднее вся возвышенность внутри Карпатской горной дуги получила название Трансильвании , хотя и в самом «Залесье» горные склоны покрыты густыми лесами.

Легионеры Траяна рубили просеки в лесах, пролагали через них дороги, строили вдоль них на определенных расстояниях форты (castella) и медленно, но неудержимо наступали через отроги Южных Карпат на север. Децебал отходил, только небольшие отряды даков тревожили римлян постоянными набегами. У 45°30′ с. ш., между рр. Тивиск (Тимиш, левый приток Дуная) и Марг (Морава), он все-таки дал сражение, но был разбит. Траян двинулся было на восток, поднимаясь по узкой горной долине одного из верхних притоков Тивиска к дакийской столице — Сармизегетузе. Горные дороги оттуда вели на север — к среднему Мурешу и на восток — к верховьям р. Рабон (Жиу). Но наступила осень, и Траян отвел свои легионы на юг.

Ранней весной 102 г. Децебал вместе с низовыми сарматскими племенами перешел по льду на правый берег Дуная для удара в тыл врагу. После двух сражений он отступил; Траян же вернулся к Железным Воротам, где разделил войско. Один отряд он послал прежним путем на север, другой повел новой дорогой — через долину р. Черны (впадает в Дунай у Железных Ворот). Соединив свои силы на верхнем Тимише и разбив даков, Траян занял их столицу и продиктовал Децебалу тяжелые условия мира. Одним из них была уступка римлянам части Дакии с ее столицей.

В 105 г. Децебал поднял восстание, занял свою столицу и изгнал римлян из страны. Тогда Траян нроник в Трансильванию, к верхнему Мурешу новым путем, поднявшись по долине Алутана (Олта), т. е. открыл и пересек центральную, самую высокую часть Южных Карпат. И на этом пути легионеры через лесные просеки, в горных районах и на холмистой равнине строили дороги, продвигаясь по Олту на север, а в Трансильвании — на запад, к Сармизегетузе. Траян взял ее штурмом и отдал легионерам на разграбление. Децебал спасся бегством в северный горный район. Он пытался организовать партизанскую войну, но скоро отчаялся и покончил с собой (106 г.). Вся Дакия была окончательно присоединена к империи . Полководцы Траяна продвинули границу на восток, по ту сторону Восточных Карпат, до р. Сирет, пройдя, вероятно, но долинам его правых притоков — Тротуша и Быстрицы.

Последняя римская агрессия в бассейн Дуная, потребовавшая от империи огромного напряжения сил, была начата в 169 г. императором Марком Аврелием. Форсировав Дунай напротив устья Моравы, у 17° в. д., его легионы прошли вверх по реке до впадения р. Дие. Здесь римляне разгромили войско германского племени квадов. Затем он поднялся по Мораве до 49° с. ш. и едва не погиб со своими воинами в гористой местности (восточные «отголоски» Чешско-Моравской возвышенности): римляне попали в окружение в узком горном проходе, но им удалось вырваться.

В 171 г. Марк Аврелий вновь переправился через Дунай и разбил отряды нескольких мелких племен в долинах его левых притоков — Вага, Грона, Ипеля; римляне продвинулись в горные районы примерно до 49° с. ш., положив начало открытию Западных Карпат. Покорение этих «варваров» обеспечивало, по крайней мере временно, относительное спокойствие в тылу и позволяло повернуть оружие против основного врага — германского племени маркоманнов. Первое сражение произошло на острове, в русле Дуная, у 12° в. д. Разгромленный противник бежал на север, и Марк Аврелий двинулся за ним, вероятно, по долине р. Наб, через земли дружественных Риму наристов. Победы в двух битвах открыли римлянам путь в Богемию (Чехию) через понижение между Рудными горами и Чешским Лесом — по долине р. Огрже, приток Лабы.

Кратковременная оккупация части страны сопровождалась гибелью многих жителей; был схвачен и казнен вождь маркоманнов. В 173 г. они восстали, но потерпели поражение в крупном сражении.

В 174–175 гг. римляне перенесли военные действия в бассейн Тизии (Тисы) против языгов, одного их сарматских племен, наиболее активно боровшихся с империей. Тесня противника, легионы Марка Аврелия продвинулись по долине Тисы к верховьям. Вероятно там, где река выходит из гор, у 48° с. ш., они разгромили войско бастарнов. Этот конный народ (их племенная принадлежность не выяснена), руководимый двумя вождями, еще не был покорен Римом. После победы Марк Аврелий провел две операции против сарматов, не установлено, правда, где именно, и римляне вернулись в пределы империи. В военно-политическом отношении кампания не принесла Риму ровным счетом ничего. С точки зрения историко-географической Марк Аврелий завершил открытие Среднедунайской равнины и всего течения Тисы; римляне ознакомились, конечно в общих чертах, с 700-километровым отрезком дуги горной системы Карпат.

Траян и его преемники, как и он сам, императоры-путешественники, — Адриан, Антонин Пий и Марк Аврелий — не могли подчинить своей власти ни пришедших с востока и занявших большую часть Среднедунайской равнины сарматских кочевников, ни напиравших германцев — квадов и маркоманнов. Защищаясь от них, Адриан, правивший в 117–138 гг., приступил к строительству пограничной укрепленной линии. Она начиналась на левобережье Дуная, несколько ниже устья Дравы, шла на восток до низовьев Тисы, за ней поворачивала на северо-восток, пересекая Муреш и Кереш, а затем, примерно у 47° с. ш., снова на восток, до верхнего Сомеша. Строительство этой линии было продолжено Антонином Пием и Марком Аврелием с целью оборонять Трансильванию от набегов «варваров» через межгорные пространства, по которым Муреш, Кереш и Сомеш пролагают себе путь к Тисе. Археологи не нашли там непрерывной цепи укреплений, а только серию земляных валов со рвами и без них, иногда следы частоколов или остатки каменных стен и фортов. Но они всегда, как и в других частях империи, были связаны военными дорогами.

Горные проходы в Восточных Карпатах, ведущие из бассейна Сирета в Трансильванию, защищались фортами. У доступного перевала Ойтуз (46° с. ш., 26°20′ в. д.) и вниз по Олту до устья на обоих берегах реки найдены остатки фортов, защищавших широкую римскую дорогу, пересекавшую Дакию. К востоку от перевала Ойтуз была построена укрепленная линия через Сирет и Прут, по крайней мере до нижнего Днестра. Остатки их — это два так называемых Траяновых вала, найденных в румынской области Молдове и Советской Молдавии. Завоевывая Дакию и прилегающую на востоке приморскую полосу, закрепляя за собой эту территорию и колонизуя ее, римляне исследовали бассейны всех значительных левых притоков Тисы и нижнего Дуная, Южные и Восточные Карпаты, которые они пересекли в нескольких местах стратегическими дорогами. Массовая колонизация Трансильвании и левобережья нижнего Дуная привела к романизации этой территории и в конечном итоге к тому, что она стала самой восточной в Европе областью, где и ныне преобладают два языка романской группы — румынский и молдавский.

Из укрепленных придунайских римских городов, ставших столицами современных государств, отметим три — все на правом берегу Дуная: Сингидун в устье Савы, теперь Београд (Белград); Аквинк, возникший в конце I в. до н. э., на его месте вырос г. Буда, с середины XIV в. — столица Венгрии, теперь Буда и левобережный г. Пешт слились в Будапешт; Виндобона, римская крепость у подножия «горы Цетий» (Венский Лес, северо-восточный отрог Альп), под названием Wien (по-русски Вена) с XVI в. — столица Австрии.

Малоазийский грек Страбон прославился как первый специалист-страновед, автор законченной около 7 г. до н. э. монументальной «Географии» в 17 книгах, из коих восемь отведены Европе. Он почти ничего не знает о Северной Европе и очень мало и смутно о Центральной. О рельефе Западной Германии он имеет самое общее и не очень верное представление: «…страна эта поднята по направлению к югу и образует горную цепь, которая соединяется с Альпами и тянется на восток, составляя как бы часть Альп… Однако горные вершины в этой стране не достигают такой высоты» (VII, I, § 3). По Страбону, Эльба течет на север к океану «приблизительно параллельно» Рейну, пересекая не меньшую территорию; между ними «в том же направлении» текут Эмс и Везер. Он знает о «колене» Истра между 44 и 48° с. ш. и в общих чертах верно характеризует рельеф территории между Дунаем и Адриатическим морем: «…иллирийские, пеонийские [македонские] и фракийские горы некоторым образом параллельны Истру, образуя почти… одну линию от Адриатического моря… до Понта» (VII, V, § 1).

Младшим современником Страбона был уроженец крайнего юга Испании Помпоний Мела, главный латинский географ, чья небольшая «Хорография» , законченная в 40-х гг. н. э., полностью дошла до нас. Большая ее часть отведена Европе, но о Восточной Европе у Мелы есть единственная заслуживающая упоминания фраза: «У входа в Меотиду берег… своим контуром напоминает клин» (I, § 2) — первое четкое указание на Таманский п-ов.

Публий Корнелий Тацит, блестящий римский историк I–II вв. н. э., дал в своей небольшой работе «О происхождении германцев и местоположении Германии» этнографический материал непревзойденной ценности. Его интересовали главным образом германские племена, однако он описывает также прибалтийских славян (венедов), предков латышей и литовцев (эстиев), финнов и лопарей (феннов), т. е. племена, которые жили тогда не только в Германии, но и к востоку от Одры и Вислы и на полуостровах Северной Европы. Сообщения Тацита о Центральной Европе и Европейском Севере не всегда верны — ведь о нем римляне собирали сведения от посредников, — но это не фантастический, а реальный мир. Он упоминает большую группу германских племен, которые «…обосновались кое-где на равнине, но главным образом на горных кручах и на вершинах гор и горных цепей. Ведь Свебию… разделяет надвое сплошная горная цепь, за которой [к северу] обитает много народов…» (Тацит, I, 43) . Под «сплошной» цепью следует понимать горы Судеты и горную систему Карпат, точнее, Западные Карпаты; иными словами, Тацит приводит первые, конечно туманные, сведения о рельефе Центральной Европы между 16 и 20° в. д.

На южном берегу Свебского (Балтийского) моря самой восточной группой германских племен были, по Тациту, готы. Это подтверждают и другие античные авторы, помещавшие их в низовьях Вислы. Тацит дает первую, правда очень скупую, характеристику северных германцев, свебов и географического положения их страны, которую их потомки, шведы, и теперь называют Свериге. «За ними [готами], среди самого Океана , обитают общины свионов [свевов — свебов]; помимо воинов и оружия, они сильны также флотом. За свионами [к северу] еще одно море — спокойное и почти неподвижное… Только до этого места — и молва соответствует истине — существует природа» (О… Германии, 44–45). И далее он впервые говорит о Восточной Прибалтике: «Что касается правого побережья Свебского моря, то здесь им омываются земли… [где] живут племена эстиев, обычаи и облик которых такие же, как у свебов, а язык — ближе к британскому ; на берегу и на отмелях единственные из всех собирают [они] янтарь, который… называют глезом…» (46).

Тацит не знает, к какой группе отнести венедов и феннов. «Венеды переняли многое… [у сарматов]… Однако их скорее можно причислять к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне. У феннов — поразительная дикость, жалкое убожество, у них нет ни… оружия, ни лошадей, ни постоянного крова над головой; Беспечные… к людям… [и] к божествам, они достигли самого трудного — не испытывать нужды даже в желаниях» (46). Это описание относится к лопарям (саамам) — во времена Тацита финны были уже оседлым народом.

У Тацита нет еще названий рек восточнее Вислы, нет вообще представления о Восточной Европе. Впервые оно появляется у астронома, географа и картографа римской эпохи, александрийского грека Клавдия Птолемея (II в. н. э.). Научная форма его «Географии» обманчива: даже по римским провинциям он мог дать верные координаты лишь немногих городов и физико-географических объектов. Все остальные показаны по далеко не научным материалам — итинерариям, рассказам странствующих купцов — или заимствованы у сирийца географа и картографа Марина Тирского (главным образом для восточных стран). Но, как ни плоха в глазах современных специалистов «География», для II в. она все же была шагом вперед, отразив «римский мир» и развитие торговли и связи между империей и другими странами.

Что касается Европы, то Птолемей удовлетворительно обозначает речную сеть римской части материка и «горизонтальное членение» Южной Европы — крупные острова и три полуострова. Менее удачно им изображены Британия и Ирландия , а также Атлантический берег Галлии. Он явно недооценивал величину выступа Бретани, а о п-ове Котантен совсем не знал. В результате «…общая конфигурация Галлии и отношение длины к ширине показаны неверно, во многом его карта просто плоха» (Дж. Томсон). Из северных стран Птолемей имеет некоторое представление о Ютландии, но ни малейшего — о Скандинавском п-ове. Правда, у него отмечен небольшой «остров Скандия», помещенный против устья Вистулы (Вислы), а между ним и Ютландией — группа совсем малых «Скандийских» о-вов — искаженное отражение путаных известий о Датских о-вах.

Римские купцы, торговавшие с народами Восточной Европы, которую они называли Сарматией, приносили смутные сведения о реках, впадающих в Венедский залив Сарматского океана (Балтийское море) восточнее Вислы. На пути «из грек по Днепру», с опаской обходя пороги, они поднимались до северной границы лесостепи и доставляли нечеткие известия о большой луке Днепра, к югу от 50° с. ш., неверно отраженные в «Географии» Птолемея. Но о притоках Днепра севернее древние источники молчат. Купцы сообщали также и о великой р. Ра (Волга), текущей в Гирканское (Каспийское) море. Благодаря им Птолемей довольно хорошо знает Дон и удовлетворительно нижнюю Волгу, отмечая, что на одном участке Ра близко подходит к Танаису. Видимо, он слышал и о Каме: при повороте Ра на юго-запад вторая Ра впадает в первую.

Появление Волги на географической карте древнего мира и более отчетливые очертания Дона показывают, что во II в. н. э. обе реки стали значительными торговыми артериями. Во всяком случае, их сближающиеся низовья были уже тогда участками важного торгового пути, который связывал прикаспийские страны с черноморскими.

Птолемей плохо знает рельеф Сарматии. В некоторых его хребтах можно опознать части Карпат, но другие нельзя отождествлять с реальными горами, особенно Гиперборейские горы, которые, по Птолемею, протягиваются с запада на восток недалеко от полярного круга. За нижней Ра на «возрожденных» картах Птолемея показываются две текущие с севера реки, которые при очень большом желании можно принять за Яик (Урал) и Эмбу, так как они впадают в Каспий несколько южнее 50° с. ш. Ряд указанных Птолемеем названий местностей и народов Европы можно уверенно отождествить с реальными географическими объектами и историческими этническими группами, ряд других — с долей вероятности, а многие либо неузнаваемо искажены, либо просто придуманы его осведомителями.

В Азии римляне не сделали никаких открытий: войны они вели только на Ближнем Востоке, со Средней и Южной Азией торговали через своих ближневосточных подданных, а товары Дальнего Востока получали с помощью ряда посредников. В результате объем географических знаний римлян об Азии мало отличался от древнегреческого. И все же благодаря им были получены новые сведения — Тацит дает верную характеристику Мертвого моря и р. Иордан: «Из гор самая высокая — Ливан; дивно сказать, но снег лежит на ней густым и плотным слоем даже при здешней невозможной жаре. Ливан дает начало р. Иордан и питает ее своими снегами . Иордан не изливается в море, а проходит нетронутым через одно озеро [Хула], потом через другое [Тивериадское] и лишь в третьем остается навсегда. Озеро [Мертвое море], в которое впадает Иордан, огромно, почти как море, лишь вода его более отвратительна на вкус… Ветер не волнует поверхность озера, рыбы не живут в нем, и не приближаются к нему привыкшие плавать птицы; неподвижные воды… удерживают на своей глади любой предмет…» (История, III, 6).

Птолемей, исправив ошибку своих предшественников относительно Каспия, изображает его в виде огромного моря-озера почти овальной формы, вытянутого в широтном направлении. Это, конечно, шаг вперед по сравнению со Страбоном, но по существу является лишь возвратом к Геродоту с искажением его верных представлений. Однако и Птолемей, как и до него, считает, что Яксарт и Окс (Сырдарья и Амударья) впадают в Каспий.

Участник военных походов римлян в 355–357 гг. н. э., грек Аммиан Марцеллин, используя, вероятно, сообщения купцов или разведчиков, первый и единственный из древних авторов описал Оксийское болото (Аральское море): «Между горами, которые называются Согдийскими, текут две реки, вполне судоходные, Араксат и Дима; через горные хребты и долины они стремительно низвергаются в равнину, покрытую лугами, где образуют болото, называемое Оксийским и занимающее обширное пространство». Правда, информаторы Аммиана Марцеллина не знали, что одна из рек, впадающих в «болото», — есть Окс: «многоводное течение» Окса упомянуто у него отдельно.

Очень неясны в греко-римской литературе первых веков представления о Китае, откуда в Европу при посредстве парфян доставлялся шелк. Римляне называли его «серикум», а народ, производивший шелк, — серами. Птолемей помещал их на крайнем северо-востоке обитаемой земли и полагал, что до них можно добраться только сухим путем. Китай в «Географии» Птолемея раздвоился: кроме серов, в страну которых из Парфии вели караванные пути, появились еще «сины» . К ним плавали по морю из Индии, их страна помещалась на северо-восточной окраине Индийского океана, у Великого залива. Страна серов, по Птолемею, расположена севернее страны синов.

Одним из немногих географических достижений римлян в Азии было расширение знаний об Аравийском п-ове в результате неудачного похода Элия Галла в «Счастливую Аравию». От одной из северных красноморских гаваней Египта во главе 10-тысячного отряда он на судах переправился к устью Вади-эль-Хамд, у 26° с. ш., и несколько месяцев провел в пункте высадки. От болезней здесь погибло много людей. Весной 24 г. до н. э. римляне двинулись в шестимесячный поход на юг, постепенно отходя все дальше от берега; Галл разорил оазис Наджран, у 17°30′ с. ш., проник оттуда в Сабейское царство (теперь Йемен), но остановился у г. Мариабы (Мариб, к востоку от г. Сана) и через два месяца вернулся на верблюдах прежним путем, проделав в оба конца более 3000 км. «…Воинов он потерял, но не от руки врага, а от болезней, бедствий, голода и бездорожья; от войны погибло только семь человек» (Страбон, XVI, 4, § 24). Страбон, знакомый с Галлом, получил от него сведения о примерной протяженности Аравийского п-ова, характере ряда пустынных областей по линии маршрута и о кочевниках-бедуинах, которые передвигаются и воюют на верблюдах, а питаются молоком и мясом.

Крупным достижением на рубеже нашей эры для средиземноморских народов было использование периодически сменяющихся муссонов для плавания в западных морях Индийского океана. (Древние индийцы и арабы пользовались ими задолго до н. э.) По Псевдо-Арриану, «кормчий Гиппал… первый открыл плавание прямо через [Эритрейское] море», т. е. использовал юго-западный муссон при пересечении Аравийского моря с запада на восток — от Северо-Восточной Африки до Индии.

Во времена Псевдо-Арриана некоторые римские подданные — мореходы или купцы — довольно хорошо знали западное побережье Аравии: «…плавание вдоль… [него] опасно: эта страна лишена гаваней и хороших стоянок, негостеприимна, берег недоступен из-за прибоев и мелей, и она во всех отношениях ужасна». Им были знакомы и южные берега Аравийского п-ова: «…там, где сходятся материк Аравии и лежащая по ту сторону… [Африка], есть небольшой пролив… в середине [его]… лежит остров Диодора [Перим]» — это, несомненно, Баб-эль-Мандебский пролив — «самая короткая морская переправа из Аравии на… [африканскую] сторону… Ветры здесь дуют с лежащих по обе стороны гор», и поэтому плавание по проливу затруднено.

На южном берегу, кроме г. «Счастливая Аравия» (Адена), служившего пунктом, «куда приходили товары с обеих сторон» (из Египта и Индии), Псевдо-Арриан отмечает порт Канэ (Бальхаф, у 14° с. ш.): «Весь рождающийся в… [Аравии] ладан свозится сюда…» Далее к востоку вдоль побережья расположена «страна, производящая ладан, гористая и труднодоступная». За мысом «Сиагр [Фар- так]… идет залив Омана [Камар], глубоко вдающийся в материк… За ним — высокие скалистые и обрывистые горы…» Эта горная цепь тянется до 17°30′ с. ш., «и там, где она спускается к морю, лежат подряд семь островов… Зенобия» (о-ва Курия-Мурия, запирающие вход в одноименный залив, у 56° в. д.). В 400 км далее к северо-востоку Псевдо-Арриан отметил о. Сараписа (Масира), отделенный нешироким (24 км) проливом от материка. Таким образом он дал довольно верную характеристику южного берега Аравии на протяжении 2100 км.

Дальнейшее описание Аравийского побережья, берегов Южного Ирана и Западной Индии расплывчато: очевидно, он сам не бывал в этих областях, а использовал сообщения своих коллег. Из записи их наблюдений видно, что римские подданные были довольно хорошо знакомы с Камбейским заливом, «который вдается в материк прямо к северу… узок и… трудно доступен», а также с эстуарием Нармады и о. Пирам. Они имели правильное представление о западном побережье Индии, которое тянется от Нармады «с севера на юг непрерывной линией» до южной оконечности (мыса Кумари). Они ознакомились со столицами и крупными городами южноиндийских царств и особенно с рудниками в горах у 10° с. ш.

Главными достижениями греческих купцов этого периода следует считать обход о. Шри-Ланка (Тапробан) и проникновение в его глубинные районы. Они побывали также на Мальдивах, насчитав в архипелаге 1378 островов, и обследовали весь восточный берег п-ова Индостан до устья Ганга. При Адриане (117–138 гг. н. э.) греки проникли к Араканскому побережью и таким образом смогли получить представление об огромной дуге Бенгальского залива. Одновременно они обнаружили, что с помощью муссонов (на восточном побережье, правда, не таких регулярных, как на западных) можно пересечь не только Бенгальский залив — первым из греков муссонами воспользовался купец Александр, — но и Индийский океан. И греки прошли от северной оконечности Шри-Ланка на восток через пролив Десятого Градуса (между Андаманскими и Никобарскими о-вами) к п-ову Малакка. Отдельные греческие пионеры проникли на судах в Южно-Китайское море, посетили побережье Сиамского залива и берега Китая; обратно они привезли первую достоверную информацию об этой стране.

Полководца Сципиона Младшего в африканском походе, закончившемся разрушением Карфагена (146 г. до н. э.), сопровождал Полибий. Весной 147 г. он возглавил морскую экспедицию, посланную за Столбы на юг, на разведку рынков золота, и достиг «реки Бамботус», в которой видел крокодилов.

Евдокс Кизикский, греческий купец, дважды плававший из Египта через Красное море в Индию (120–115 гг. до н. э.), перебрался затем в Кадис. Позднее он пытался достигнуть Индии из Кадиса южным морским путем, вокруг Африки. В рассказах о плаваниях Полибия и Евдокса нет ничего фантастического, но и нет материала, по которому можно было бы установить, до какого пункта Западной Африки они доходили. В настоящее время большинство историков считает, что «река Бамботус» Полибия (XXIV, 15, 7), где водятся крокодилы, — это Сенегал. Его попытка установить постоянные торговые контакты с местным населением потерпела неудачу.

Не позднее II в. до н. э. кадисские рыбаки постоянно плавали к Канарским о-вам. Союзник римлян, мавританский царь Юба II, в I в. до н. э. снарядил туда экспедицию, собравшую о них точную информацию. По этим материалам Юба II дал первое описание Канар.

Восточное побережье Африки, судя по «Периплу» Псевдо-Арриана, к середине I в. н. э. было известно римлянам от вершины Суэцкого залива (30° с. ш.) до о. Занзибар (6° ю. ш.), а может быть, и до о. Мафия, у 8° ю. ш. Так же детально, как исследованное с древнейших времен восточное Красноморское побережье Египта, описаны берега п-ова Сомали («Южный Рог» Птолемея), причем правильно указана перемена направления его берега у мыса Ароматов (мыс Гвардафуй) с западно-восточного на южное и юго-западное. Участок побережья Восточной Африки к югу от экватора до Занзибара и сам остров автору «Перипла» известны лишь по расспросам, вероятно, от южноарабских мореходов и работорговцев. По предположению Псевдо-Арриана, чуть южнее последнего известного ему приморского торгового г. Рапта, располагавшегося, скорее всего, в дельте р. Руфиджи, у 8° ю. ш., африканский берег круто поворачивает на запад.

Во второй половине I в. н. э. не только мореплаватели-арабы, но и римские подданные посещали восточные берега Экваториальной Африки. Марин Тирский называет трех плававших туда мореходов, судя по именам, греков. Один из них, капитан Диоскур, достиг, продвигаясь к югу вдоль побережья, 10°30′ ю. ш. Но наиболее интересно сообщение о Диогене, который около 80 г. н. э., возвращался из Индии: «…проходя близ [мыса] Ароматов, [он] был унесен северным ветром и, имея по правую сторону от себя Троглодитику [Восточную Африку], через 25 дней прибыл к тем озерам [Виктория и Альберт], из которых вытекает Нил и от которых значительно удален к югу мыс Рапты» (Птолемей, I, гл. IX, в сб. «Античная география»). Это сообщение Марина Птолемей (I, гл. XVII) сопоставляет «с описаниями наших современников» (II в. н. э.) и приходит к правильному выводу: «Благодаря купцам, проделавшим путь от Счастливой Аравии к Ароматам… и Раптам… мы знаем, что плавание туда совершается не точно на юг, но и в юго-западном направлении… и что озера, из которых вытекает Нил, находятся не у самого моря, а далеко в глубине страны». Вероятно, Диоген сам не посещал Великих африканских озер, а узнал о них от арабских купцов, давно уже разведавших пути от моря до приозерного района. От них же Диоген или другие римские мореходы и купцы получили сведения о горах со снежными вершинами (Кения и Килиманджаро), поднимающихся близ торговых дорог от моря к Великим африканским озерам.

Такие расспросные сведения дали Птолемею материал для известной ошибочной картографической характеристики истоков Нила, которую можно сформулировать так: за 10° ю. ш. находятся снежные Лунные горы, которые тянутся с запада на восток, пересекая меридиан Александрии; по обе стороны меридиана, севернее 10° ю. ш., симметрично располагаются два озера, каждое питается тремя потоками, берущими начало в Лунных горах; из озер вытекает по реке; приблизительно у 6° с. ш. они сливаются, образуя Нил. Это ошибочное представление удерживалось в Европе до 60-х гг. XIX в., когда были окончательно установлены истоки Белого Нила.

В Африке к началу нашей эры вся северная приморская полоса была уже известна римлянам. В частности, Марк Катон во главе 10-тысячного войска в 47 г. до н. э. за 30 дней обошел «…по глубоким пескам в сильную жару» (Страбон, XVII, III, 20) залив Сидра и верно определил протяженность его берегов в 750 км. Знания римлян о горной системе Атлас первый обобщил Страбон, отметивший, что эти горы простираются от Атлантического океана «…через середину Маврусии [Марокко]…» (XVII, III, 2) до Тунисского пролива, т. е. на 2000 км, и параллельно им вытянуты другие хребты.

Из района Триполи в 19 г. до н. э. проконсул Луций Корнелий Бальб с военным отрядом впервые совершил далекий поход на юг в Сахару, в страну гарамантов. Заняв предварительно оазис Гадамес, у 30° с. ш., к югу от Карфагена, он пересек в восточном направлении каменистую пустыню, затем перевалил Черные горы — вероятно, цепь бесплодных возвышенностей у 28° с. ш., к юго-западу от залива Сидра — и через песчаную пустыню вышел к столичному г. Гарама (развалины его найдены в XIX в. близ Эль-Герамны, из группы оазисов Феццан, в 700 км к югу от Триполи). Затем Бальб продвинулся на юг, к оазису Гат, у северо-восточного окончания плато Тассилин-Адджер, и прошел вдоль его северных склонов до древней трассы, пересекающей Сахару с севера на юг и освоенной еще ахейцами. По ней в Рим доставлялись золото, рабы, слоновая кость и страусовые перья. При анализе приведенных Плинием названий пунктов, которые посетил отряд, не остается сомнений, что римляне проследовали по этому пути на юг до р. Дасибари. А. Лот выяснил, что и в наше время р. Нигер иногда называют «Сонгаи Да Иса Бари» — «Большой рекой людей да». Экспедиция Бальба — демонстрация римской военной силы для поддержания спокойствия на очень неопределенной границе — была выполнена на лошадях; весь поход длился 25 дней. «Сахара тогда уже имела явно выраженный пустынный характер… вади перестали быть реками и постепенно превращались в сухие русла…» (А. Лот).

Летом 41 г. н. э. римский полководец Светоний Паулин, следуя от побережья Мавретании, за 10 дней перевалил Высокий Атлас (возможно, также и Антиатлас) и вышел к р. Гер (Герис?), на северо-западной окраине Сахары. При этом пересечении — не известно, каким перевалом — он отметил строевой лес, густой и душистый, и снег, лежавший на вершинах гор в середине лета.

В конце I в. н. э., по сообщению Марина (Птолемей, I, гл. VIII), совершены два других путешествия на юг. Около 75 г. н. э. Септимий Флакк, демонстрируя римскую силу, прибыл к эфиопам (людям юга) после трехмесячного похода. От залива Сидра он, вероятно, прошел через Мурзук, у 26° с. ш., по давно освоенной караванной дороге в сторону озера Чад и скорее всего проник к оазису Кавар, у 19° с. ш. и 13° в. д., в 1400 км к югу от побережья. Юлий Матерн, «вместе с царем гарамантов», за четыре месяца достиг «эфиопской земли Агисимбы, где собираются носороги». Не ясно, каким путем он шел и где находилась эта земля, но в античный период Матери определенно проник дальше всех на юг от берегов Средиземного моря. Эту страну Птолемей, основываясь на заведомо неверном расчете, поместил далеко за экватором, у 16°15′ ю. ш. До эпохи великих открытий Агисимба считалась последователями Птолемея крайним юго-западным пределом обитаемого мира. Никаких других свидетельств о переходах римлян через Сахару, кроме сообщения Марина, не сохранилось. И исследователи XIX–XX вв. только гадали, действительно ли римляне совершили эти походы, какие цели преследовали, какими путями шли, в какие районы проникли, какой темнокожий народ называли эфиопами. Птолемей произвольно помещает в экваториальной полосе Африки, как и во многих других частях «известной» ему суши, ряд географических объектов, из которых ни один не может быть уверенно отождествлен с реально существующими реками, озерами, горами.

Крупных успехов римляне добились во второй половине I в. н. э. в бассейне Нила. Они ознакомились с окраинами Эфиопского нагорья и с рр. Атбара и Голубой Нил. Отряд, посланный Нероном осенью 61 г. н. э. из Египта на юг, вероятно на резведку, достиг царства Мероэ, где римляне получили военный экскорт и рекомендации к вождям племен, обитавших южнее. Затем отряд поднялся далеко вверх по Белому Нилу, пересек большой участок реки, настолько заросший, что там не могли пройти ни крупные суда, ни даже лодки, — это Седд, плавучие массы водорослей и папируса, характерные для течения Белого Нила на протяжении около 650 км (от 9 до 5° с. ш.) — от устья Эль-Газаль до узкого ущелья, где река образует пороги. Участники похода, сообщившие о нем Луцию Сенеке, именно эти пороги назвали «большим водопадом меж двух скал».