Сложный и тяжелый маршрут с Лены на Камчатку через якутское бездорожье, горы и бурное Охотское море заставлял возвращаться к вопросу о северной морской трассе в обход Чукотского п-ова. Эту идею решил воплотить в жизнь промышленник-мореход Никита Павлович Шалауров. Возможно, он знал об экспедиции русских якутских купцов, которые в начале XVIII в. с одной зимовкой прошли с Лены на Камчатку через Берингов пролив. Сведения об этой безвестной экспедиции крайне скудны. Кроме краткого упоминания в рапорте М. Шпанберга от 30 декабря 1745 г., сохранился более «весомый» документ — карта Сибири, опубликованная в Амстердаме в 1727 г. На ней, по М.И. Белову, против мыса Дежнева, названного Чукотским Носом, помещена надпись: «Русские, выйдя из Лены и других рек к осту от Лены, прошли здесь на своих судах, направляясь торговать с камчадалами». Начинание Н. Шалаурова поддержали губернские власти: в ноябре 1755 г. ему вручили ордер, определявший научные задачи плавания — доказательство возможности прохода из Северного Ледовитого океана в Тихий, открытие новых островов и земель, а также описание Чукотского п-ова. Для составления карты к экспедиции были прикомандированы «морские служители» Филипп Вертлюгов и Максим Старков.

С самого начала (Н. Шалауров отправился в плавание из Якутска в конце лета 1757 г.) его стали преследовать неудачи: ему трижды пришлось зимовать — дважды на р. Лене и один раз близ устья р. Яны; снаряженное на его собственные средства судно едва не сгорело, а приказ о передаче в его распоряжение бота «Иркутск» не выполнен. Лишь в конце июля 1761 г. он вышел на своем отремонтированном к тому времени судне в море. Плавание на восток проходило очень медленно: за два месяца экспедиция продвинулась лишь до святого носа, где ее остановили плотные льды, всю первую половину сентября судно преодолевало ледовый барьер в проливе Дмитрия Лаптева. Н. Шалауров видел о. Диомида, а на севере усмотрел гористую землю, но идти туда не рискнул. Очевидно, он видел о. Большой Ляховский. Вскоре удалось выбраться на свободную от льдин воду и 18 сентября достичь устья р. Колымы. Зимовала экспедиция в Нижнеколымске.

21 июня 1762 г. Н. Шалауров предпринял еще одну попытку пробиться на восток, но из-за противного, правда, несильного ветра потерял два месяца у мыса Большой Баранов и лишь в конце августа подошел к Шелагскому мысу. Ф. Вертлюгов и М. Старков выполнили с судна опись побережья моря Лаптевых и Восточно-Сибирского моря от устья р. Яны, причем впервые нанесли на карту 600 км береговой линии от мыса Большой Баранов, где закончил опись Д. Лаптев, до Шелагского мыса, где видели морских коров. Далее к востоку Н. Шалауров продвинуться не смог: кончились продукты, усилились восточные ветры, да и время было позднее. На обратном пути Ф. Вертлюгов и М. Старков засняли всю Чаунскую губу с о. Айон. Подходящего места для зимовки здесь найти не удалось. На Колыму мореходы вернулись 11 сентября.

Неудача не обескуражила Н. Шалаурова: он приехал в Москву, добился решения Сената о финансовой поддержке и возвратился на Колыму. К моменту отплытия Н. Шалауров был уже очень серьезно болен и не смог даже подписаться на своем рапорте Сенату; оба съемщика в плавание не пошли.

В середине июля 1764 г. Н. Шалауров вновь отправился морем на восток и, обогнув Шелагский мыс, попал в тяжелые льды, раздавившие судно у устья р. Веркунь (Пегтымель), которая впадает в море у 174° в.д. Команде удалось выбраться на берег, часть осталась в построенной у реки избушке, другая подалась в верховья р. Пегтымель. Некоторые, вероятно, добрались до устья р. Элькан (Эльхкаквун, притока р. Паляваам), впадающей в вершину Чаунской губы. Все группы шалауровцев погибли от голода и холода.