В тот самый час, когда Екатерина Медичи, Монтгомери и Лагард проводили тот удивительный тайный совет, о котором читателю стало известно из предыдущей главы, в тот самый час, когда капитан охраны Генриха II отсылал Железный эскадрон поразвлечься, а Лагард назначал своим людям свидание в кабачке на улице Лавандьер, в этот самый час Руаяль де Боревер со своими четырьмя товарищами находился в убогой хижине Двора Чудес.

Они скрывались здесь после бегства из дома великого прево, которое удалось благодаря сообщничеству Флоризы де Роншероль, сообщничеству, в большей или меньшей степени раскрытому отцом девушки.

Хорошо отдохнувшие, приодевшиеся бандиты сгорали от желания вновь заняться привычными делами. И вот момент настал. Руаяль вскочил с места и воскликнул:

— В дорогу, мошенники! Черт побери! Я обещал вам пирушку у Мирты, и вы увидите, что я умею держать слово!

А про себя подумал с невыразимой нежностью: «Мирта, милая, дорогая Мирта, скоро мы увидимся! Мирта, сестренка! Теперь ты — вся моя семья, ведь бедняги Брабана больше нет…»

Раздались крики одобрения, прозвучала веселая ругань. Буракан с горящими глазами облизнулся и прогремел:

— Дьявольски здорово! Если только Мирта нас впустит…

— Но, — осторожно вмешался предусмотрительный Тринкмаль, — разве у вас есть деньги, сеньор де Боревер?

Руаяль испепелил его взглядом и пожал плечами. Деньги! Дурацкий, бессмысленный вопрос! Разумеется, у него в кармане не было ни гроша. Он, не отвечая, выскочил из берлоги. Четверо разбойников последовали за вожаком. В момент, когда они собирались повернуть на улицу Труссеваш, Страпафар свистком подал сигнал тревоги: за пару секунд пятерка объединилась, все застыли, держась за рукояти кинжалов, окаменели, вытянув шеи, обшаривая глазами темноту. И не зря: группа вооруженных людей прошла прямо перед их глазами, явно направляясь в ту же сторону, что и они сами.

— Двенадцать! — насчитал Руаяль.

— Сюда! Скорей! Убивают! — прокричал голос неподалеку.

— Они на кого-то напали, — прошептал Руаяль. — Это бандиты!

— Пускай разделят с нами добычу!

— Нет-нет, никакой дележки! Вся добыча должна достаться нам!

— Разумеется, нам, — подтвердил Руаяль, но голос его прозвучал как-то странно.

В три прыжка он оказался на месте происшествия. И обнаружил там, в полной тьме, ужасную свалку: дюжина замеченных им бравых ребят явно со злодейскими намерениями навалилась на каких-то прохожих. Но не успел он подойти к ним поближе, как один из этой дюжины завопил: «Смываемся, братцы!» — и, изрыгая глухие проклятия, ночные разбойники один за другим скрылись в ночи. Все произошло так быстро, что Боревер не успел отреагировать, он застыл на месте, растерянный этой внезапностью. Но тут подоспела четверка его верных спутников, и они, не тратя времени на размышления над случившимся, принялись радостными восклицаниями вперемешку с грязными ругательствами праздновать победу, не забывая при этом о доставшейся им так легко добыче.

— Никакой дележки, все — нам!

Добычей оказалась горделивого вида женщина — она оставалась неподвижной и явно отнеслась к неожиданному нападению с полным равнодушием, если не с презрением. Перед ней, с явным намерением защитить жертву, стояли высокий мужчина и еще одна женщина, продолжавшая испускать пронзительные вопли, подобные крикам раненой птицы. И неудивительно: она не могла не понимать, что, счастливо избежав наскока тигров, вся компания немедленно попала во власть волчьей стаи. Тринкмаль с первого взгляда определил, что гордая с виду женщина скорее всего благородная дама, а двое остальных — ее слуги.

— Вот где кубышка-то! — весело заорал он, как всегда, когда впереди светило выгодное дельце. И, протянув руку, схватил даму за плечо, в то время как трое его спутников набросились на слуг. Но в тот же момент из глотки Тринкмаля вырвался крик боли, а Буракан, Корподьябль и Страпафар вынуждены были отступить от желанной цели под мощными ударами кулаков.

— Убрать лапы! — проревел Боревер, награждая сотоварищей тумаками и затрещинами, которые приводили их в такой восторг, когда доставались кому-нибудь другому.

— Что-что? — лепетали они, пятясь под градом ударов и не в силах прийти в себя от удивления.

— Мадам, — сказал Руаяль, обращаясь к жертве нападения, — вы свободны. А ты, — добавил он, схватив за ухо Тринкмаля, — сейчас же верни этой даме кошелек, который у нее стибрил.

Тринкмаль зарычал, как собака. Страпафар постучал пальцем по лбу, намекая на то, что вожак слегка свихнулся. Корподьябль и Буракан выругались. Тем не менее Тринкмаль послушался и протянул даме добычу, с которой ему очень не хотелось расставаться. Но дама мягко оттолкнула кошелек и ласково сказала;

— Оставьте его себе, друг мой…

— Ну, раз вы меня заставляете! — притворно вздохнул разбойник и молниеносно спрятал кошелек.

Руаяль взялся за шпагу и пригрозил:

— Тринкмаль, если сию секунду не вернешь то, что тебе не принадлежит, превратишься в труп!

На этот раз незнакомка приняла свой кожаный мешочек, протянутый ей кипевшим от бешенства и страха Тринкмалем. Потом внимательно посмотрела на Боревера.

— Не скажете ли, как вас зовут? — спросила она, и ее манера говорить произвела странное впечатление на молодого человека.

Но ответил он почти грубо:

— Как меня зовут? Руаяль де Боревер. Насколько я богат? Ни гроша в кармане. Где живу? В канаве. Чем занимаюсь? Темными делами. Мое прошлое? Тайна. Мое будущее? Веревка. Теперь вам известно обо мне все. Прощайте, мадам.

— Погодите минутку, — попросила она, жестом удерживая его. — Возможно, когда-нибудь вам понадобится надежное укрытие. Если вам будут угрожать, вас станут преследовать, за вами начнется погоня — спрячьтесь у меня. Улица Лавандьер. Напротив таверны «Угорь под камнем». Спросите Жиля — так зовут вот этого мужчину. Или Марготт — так зовут эту женщину.

— А вас, мадам, как вас зовут? — спросил Боревер с глубоким чувством, таким странным, что он сам не мог разобраться, что же такое с ним происходит.

Незнакомка, чей голос прозвучал отдаленным эхом неисцелимой боли, ответила:

— Меня… Я — Дама без имени…

И, не говоря больше ни слова, двинулась в сторону улицы Лавандьер. Слуги пошли за ней. Но, прежде чем скрыться за углом, она остановилась, бросила к ногам Тринкмаля кошелек и сказала:

— Все-таки возьмите: это — от чистого сердца!

За свою долгую многотрудную жизнь бандиты стали настоящими специалистами и по одному только звуку, с каким тяжелый кожаный мешочек упал на землю, определили, что в нем, безусловно, весьма приличное количество золотых монет. Сердца их переполняла радость, но они даже не шевельнулись, кося каждый одним глазом на нежданно выпавшую таки добычу, а другим — на грозного вожака. Наконец Страпафар, видя, что Руаяль остается неподвижным и задумчивым, решился дотронуться до его руки и полупридушенным голосом намекнуть:

— Эй! Вроде бы она идет, куда и мы, — на улицу Лавандьер, а?

— На улицу Лавандьер? Верно. Это правда. Ну, ладно, пошли и мы…

— А этот несчастный кошелек? — застенчиво спросил Страпафар. — Мы что — оставим его здесь мокнуть под дождем, пускай денежки забирает всякий сброд?

— Ладно, возьми его, — разрешил Боревер.

Все четверо наклонились разом. Протянулись четыре руки. Раздались четыре коротких ругательства. Не успел Руаяль и глазом моргнуть, как кошелек был уже пуст и добыча поделена по справедливости.

— Дама без имени! — глухо прошептал Боревер, не обращая внимания на происходящее. — Но я ведь тоже человек без имени!