Коринна вернулась домой, не помня себя от горя, и с этого дня силы ее окончательно надломились. Все же она решилась написать лорду Нельвилю и сообщить ему о своем приезде в Англию и обо всех пережитых ею здесь страданиях. Она начала было писать письмо, полное горьких упреков, но тут же порвала его.

— Как можно упрекать за любовь? — воскликнула она. — Если бы мы могли любить по своему произволу, разве было бы это чувство самым таинственным, самым чистым и благородным из всех человеческих чувств? К чему приведут мои жалобы? Иной голос, иной взор владеют его душой; разве этим не все сказано?

Она принялась писать другое письмо — на сей раз она пыталась нарисовать лорду Нельвилю картину скучной, однообразной жизни, какая его ожидает, если он вступит в брак с Люсиль. Коринна хотела ему доказать, что без полной душевной и умственной гармонии любовь не может быть продолжительной; но и это письмо она порвала с еще большей досадой.

— Если он не знает мне цену, — сказала она, — мне ли в этом его упрекать? К тому же, следует ли мне так говорить о своей сестре? И откуда я знаю, что она настолько ниже меня, как я стараюсь в этом его уверить? Да если бы это было и так, мне ли говорить ему об этом? Ведь когда она была ребенком, я, как мать, прижимала ее к своему сердцу. О нет! не должно добиваться счастья такою ценой! Жизнь, полная страстных желаний, проходит; и еще задолго до кончины нами овладевает кроткая задумчивость, и мы постепенно отрешаемся от земного существования.

Коринна снова взяла перо и стала писать лишь о своем горе; но, высказывая его, она почувствовала такую жалость к себе, что облила всю бумагу слезами.

— Нет, — промолвила она, — не буду посылать ему это письмо: если он не откликнется на него, я его возненавижу; если он уступит мне, я стану опасаться, что он принес мне жертву и, живя со мной, будет хранить память о другой. Лучше мне повидать его, поговорить с ним и вернуть ему кольцо, залог его верности.

Она поспешно вложила кольцо в конверт и на листке написала лишь два слова: «Вы свободны»; затем, спрятав письмо у себя на груди, стала дожидаться вечера, чтобы поехать к Освальду. Ей казалось, что при свете дня она будет краснеть, встречая взгляды прохожих; но все же ей хотелось застать лорда Нельвиля до того, как он, по обыкновению, отправится к леди Эджермон. В шесть часов вечера Коринна выехала из дому; она вся дрожала, как рабыня, приговоренная к наказанию. Так боятся любимого человека, когда теряют веру в его любовь! Ах! предмет нашей пылкой страсти представляется нам или надежным защитником, или грозным судьею.

Коринна велела остановить карету перед домом лорда Нельвиля и трепещущим голосом спросила у слуги, открывшего ей дверь, дома ли его господин.

— Вот уже с полчаса, сударыня, — ответил он, — как милорд отбыл в Шотландию.

При этом известии у Коринны сжалось сердце; она страшилась увидеть Освальда, но ей уже удалось побороть свое волнение. Она приготовилась услыхать его голос, и вдруг теперь все изменилось. Ей предстояло принять новое решение, свидание отодвигалось еще на несколько дней, и нелегко было сделать новый ответственный шаг. И все же ей непременно хотелось увидеть Освальда. На другой день она поехала в Эдинбург.