Негодование охватило всю деревню.

– Стыд какой! – возмущались старики, сидя у храма. – Что там было у них в Калькутте, дело не наше. Но посылать письмо за письмом и вызвать своего дружка в деревню! Выгнать надо отсюда такую тварь!

Бинодини в тот день была уверена, что получит наконец от Бихари письмо, но снова ошиблась.

«Какие права имеет на меня Бихари? – размышляла она. – Почему я должна его слушаться? Зачем уверяла его, что приму покорно все, что он мне прикажет? Ведь он возится со мной только потому, что хочет спасти свою любимую Ашу! Я ничего не требую от него, а он не может написать мне даже коротенького письма! Неужели я так ничтожна, что заслуживаю лишь презрения! – Яд ревности проник ей в душу. – Ради кого-нибудь другого я бы смогла снести столько горя, но только не ради Аши, – говорила себе Бинодини. – Я должна мириться с нищетой, изгнанием, упреками людей, деревенским невежеством, беспросветной жизнью… и все ради Аши! Я поклялась всех их погубить, почему же я нарушила свою клятву? Зачем полюбила Бихари!»

Бинодини неподвижно, словно изваяние, сидела посреди комнаты, предаваясь своим горьким мыслям. В это время вернулась тетка.

– Несчастная! – воскликнула она. – Чего только я не наслушалась о тебе!

– И все это правда, тетя! – ответила Бинодини.

– Зачем ты устроила скандал на всю деревню? Зачем приехала сюда?

Глубоко оскорбленная Бинодини молчала.

– Тебе нельзя оставаться здесь, – продолжала тетка. – Злая судьба отняла у меня всех близких – я все вынесла, но позора я не переживу. Стыдись, ты запятнала наше доброе имя… Уходи сейчас же.

– И уйду…

В этот момент неожиданно появился Мохендро. Со вчерашнего дня он не ел, не умывался. От бессонной ночи глаза его покраснели, лицо осунулось, волосы были в беспорядке. Когда начало светать, он решил еще раз попытаться увезти Бинодини. Но душу его после той оскорбительной встречи, которую ему устроила Бинодини, терзали сомнения. Весь день и всю ночь Мохендро провел на станции. И все же перед самым приходом поезда на рассвете решился. Он покинул станцию, нанял извозчика и отправился к Бинодини. Всякому отчаянному поступку сопутствует безрассудство… Мохендро стало вдруг необычайно весело, – все его утомление и раздвоенность исчезли. Деревенские жители, с любопытством смотревшие на Мохендро, казались ему безжизненными глиняными куклами. Не раздумывая, Мохендро бросился к Бинодини.

– Я не настолько труслив, Бинод, чтобы бросить тебя одну здесь, где тебя ждут только оскорбления, – сказал он. – Ты поедешь со мной, клянусь. Все будет так, как ты пожелаешь. Можешь оставить меня, если захочешь, я не стану удерживать. Сжалишься – буду счастлив, нет – уйду с твоего пути. Я подло обошелся с моей семьей, но ты можешь мне довериться. Мы стоим на краю гибели, и сейчас не время лгать.

– Увези меня! – просто и твердо сказала Бинодини. – Экипаж с тобой?

– Да.

В это время из своей комнаты вышла тетка.

– Мохендро, ты не знаешь меня, но я тебе не чужая. Твоя мать, Раджлокхи, из нашей деревни, она часто называла меня тетей. Что ты делаешь, скажи мне? У тебя – жена, мать, а ты, видно, совсем потерял рассудок! Как сможешь ты теперь показаться на глаза порядочным людям?

Мохендро, до сих пор находившемуся во власти чувства, стало больно от слов старой женщины. Да, у него есть мать, есть жена, есть долг перед обществом. Все вдруг предстало перед Мохендро в ином свете. Мог ли он подумать, что когда-нибудь в далекой, глухой деревушке у дверей незнакомого дома ему придется выслушать подобные упреки. Среди бела дня он, сын почтенных родителей, увозит вдову! Да, это небывалая глава в его биографии!

Мохендро растерянно молчал.

– Сейчас же уходите отсюда! – возмущенно продолжала старуха. – Не смейте стоять у моего дома!

И она сердито хлопнула дверью. Не умывшись, не сменив сари, без вещей, Бинодини молча села в экипаж.

– Нет, нет, – возразила она, когда Мохендро хотел было сесть рядом с ней. – Станция недалеко, ты можешь дойти пешком.

– Но ведь вся деревня будет глазеть на меня!

– Неужели тебя еще может смутить что-то? – Бинодини захлопнула дверцу экипажа и, обращаясь к извозчику, приказала: – На станцию!

– А господин не поедет? – изумился извозчик.

Мохендро стоял в нерешительности. Когда экипаж отъехал, он свернул в сторону и, опустив голову, пошел к станции полем.

Навстречу ему попалось несколько пожилых женщин, с полотенцами и горшочками масла в руках, которые направлялись к уединенному берегу деревенского пруда, скрытого в тени цветущих манговых деревьев. В это время дня они обычно совершали омовение.