XXXVI. В море
На следующий день погода была спокойнее, хотя все еще дул ветер. Солнце поднялось в красном облаке, и его кровавые лучи заискрились на гребнях черных волн.
С караульных вышек вели непрестанное наблюдение.
К одиннадцати часам утра заметили судно, которое шло на всех парусах; два других виднелись в полумиле от него. Корабли летели, как стрелы, выпущенные могучим стрелком, но море так волновалось, что быстрота их движения не уменьшала качки, бросавшей суда то на правый, то на левый борт.
Вскоре форма кораблей и цвет вымпелов показали, что это суда английского флота. Впереди шел корабль с адмиральским флагом; на нем ехала принцесса.
Немедленно распространилась весть о ее прибытии. Вся французская знать устремилась в порт, а народ высыпал на набережную и на мол.
Через два часа отставшие суда догнали адмиральский корабль, и все три, видимо, не решаясь войти в узкий вход гавани, бросили якорь между Гавром и мысом Гев.
Тотчас же адмиральский корабль салютовал двенадцатью пушечными выстрелами; форт Франциска I ответил тем же.
Немедленно сто шлюпок вышли в море; все они были разукрашены богатыми тканями и предназначались для того, чтобы доставить французских дворян на корабли, стоявшие на якоре.
Но стоило посмотреть, как качались эти шлюпки даже в бухте, а за молом, точно горы, вздымались и с грохотом разбивались на отмелях волны, чтобы всякому стало ясно, что ни одна из них не пройдет и четверти расстояния до кораблей. Однако, несмотря на ветер и бурю, лоцманская шлюпка собиралась выйти из порта, чтобы предоставить себя в распоряжение английского адмирала.
Де Гиш выбирал суденышко поустойчивее, на котором можно было бы добраться до английских кораблей, когда заметил лоцманскую шлюпку.
– Рауль, – спросил он, – не находишь ли ты, что разумным и сильным существам вроде нас с тобой стыдно отступать перед грубой силой ветра и волн?
– Я как раз думал об этом, – ответил Бражелон.
– Что ж? Давай сядем в шлюпку и поплывем! Хочешь, де Вард?
– Берегитесь: вы утонете, – пригрозил им Маникан.
– И главное, попусту, – прибавил де Вард. – При таком ветре вы никогда не доберетесь до кораблей.
– Значит, ты отказываешься?
– О да. Я охотно рискну жизнью в борьбе с человеком, – заметил де Вард, искоса взглянув на Бражелона. – Но не имею ни малейшего желания сражаться ударами весел с потоками соленой воды.
– А я, – сказал Маникан, – если бы даже мне удалось добраться до английских судов, вовсе не желаю губить свой единственный чистый костюм. Шлюпку окатит волной, а соленая вода оставляет пятна.
– Значит, ты тоже отказываешься? – вскричал де Гиш.
– Решительно, можешь быть уверен, и не раз, а дважды.
– Тогда я отправлюсь один.
– Нет, – перебил его Рауль, – я еду с тобой.
Рауль, хладнокровно взвесивший опасность, счел ее неминуемой; но ему хотелось сделать то, на что не решился де Вард.
Шлюпка уже отходила. Де Гиш крикнул лоцману:
– Эй, нам нужно два места!
И, завернув пять или шесть пистолей в бумагу, он бросил их с набережной в шлюпку.
– Видно, вы не боитесь соленой воды, молодые господа, – сказал лоцман.
– Мы ничего не боимся, – ответил де Гиш.
– Тогда пожалуйте.
Лоцман подвел шлюпку к берегу. Де Гиш и Рауль один за другим с одинаковой легкостью прыгнули в нее.
– Старайтесь, молодцы, – сказал де Гиш. – У меня в кошельке есть еще двадцать пистолей; если мы достигнем адмиральского корабля, они ваши.
Гребцы налегли на весла, и шлюпка полетела по волнам.
Всех заинтересовала эта опасная затея. Жители Гавра толпились на молу; все следили за шлюпкой. Утлое суденышко то на секунду повисало на пенистых гребнях, то, словно брошенное с высоты, ныряло в глубину ревущей бездны. Тем не менее после часовой борьбы оно подошло к адмиральскому судну, от которого уже отделились две шлюпки, вышедшие на помощь.
На шканцах адмиральского корабля под балдахином из бархата, отделанного горностаем, сидели вдовствующая королева и молодая принцесса; подле них стоял адмирал, граф Норфолк. Они с ужасом следили, как шлюпка то взлетала к небу, то проваливалась в пучину, а на темном фоне ее паруса выделялись фигуры французских дворян.
Матросы, стоявшие у борта и взобравшиеся на реи, восхищались храбростью двух смельчаков, ловкостью лоцмана и силой матросов. Торжествующее «ура» встретило де Гиша и де Бражелона, вступивших на корабль.
Граф Норфолк, красивый молодой человек лет двадцати шести, пошел навстречу прибывшим.
Де Гиш и де Бражелон ловко поднялись по спущенному трапу и в сопровождении графа Норфолка подошли поклониться высочайшим особам.
Уважение, а главное, какая-то безотчетная робость помешали графу де Гишу рассмотреть молодую принцессу. Она же, напротив, тотчас заметила его и спросила мать:
– Это не принц там, в лодке?
Королева Генриетта, знавшая принца лучше, чем ее дочь, улыбнулась ошибке, объясняемой самолюбием молодой девушки, и ответила:
– Нет, это только граф де Гиш, его любимец.
Принцессе пришлось скрыть невольную симпатию, вызванную смелостью графа.
Де Гиш наконец отважился взглянуть на принцессу, чтобы сравнить оригинал с портретом.
Когда он увидел бледное лицо принцессы, ее живые глаза, очаровательные каштановые волосы, трепетные губы, королевское движение руки, милостивое и приветливое, его охватило такое волнение, что он потерял бы равновесие, если бы Рауль не поддержал его. Изумленный взгляд друга и благосклонный жест королевы заставили де Гиша опомниться.
В немногих словах он объяснил, что его послал принц; потом поклонился адмиралу и знатным англичанам, окружавшим королеву и принцессу.
Вслед за де Гишем представили Рауля. Он был принят очень милостиво. Все знали, какую роль играл граф де Ла Фер при реставрации Карла II; кроме того, именно граф вел переговоры относительно брака, возвращавшего во Францию внучку Генриха IV.
Рауль превосходно говорил по-английски и служил своему другу переводчиком в его беседе с молодыми английскими вельможами, не знавшими французского языка.
Вскоре появился молодой человек изумительной красоты, в роскошном костюме и богатом вооружении. Он подошел к королеве и принцессе, которые беседовали с графом Норфолком, и сказал с плохо скрываемым нетерпением:
– Ваше величество и ваше высочество, пора сходить на берег.
В ответ на приглашение принцесса поднялась и уже хотела принять руку, которую ей поспешно подал молодой красавец, но адмирал выступил вперед.
– Простите, милорд Бекингэм, – заговорил он, – сейчас переправа невозможна для дам. Волнение слишком сильно; но к четырем часам ветер, вероятно, спадет. Поэтому мы высадимся только вечером.
– Позвольте, милорд, – сказал Бекингэм с раздражением, которого он даже не пытался скрыть. – Вы удерживаете дам, не имея на то права. Ее высочество, к счастью, принадлежит Франции, и, как видите, Франция устами своих послов требует ее к себе.
Он указал рукой на де Гиша и Рауля, в то же время кланяясь им.
– Я не думаю, – ответил адмирал, – чтобы эти господа желали подвергать опасности жизнь королевы и принцессы.
– Милорд, эти господа, идя против ветра, переправились на корабль. Надо полагать, что опасность для королевы и принцессы будет не большей, если они поплывут по ветру.
– Эти господа очень храбры, – сказал адмирал. – Вы видели, что многие стояли на набережной, но не решились последовать за ними. Кроме того, они пустились в море, очень бурное даже для моряков, желая как можно скорее приветствовать ее высочество и ее августейшую мать. Я поставлю наших гостей в пример моему штабу, но принцесса и королева в этом не нуждаются.
Взглянув украдкой на графа де Гиша, принцесса заметила, как краска залила его щеки.
Бекингэм не уловил этого взгляда: он следил только за Норфолком. Герцог, очевидно, ревновал к адмиралу и горел желанием как можно скорее увезти принцессу с шаткой палубы корабля, где властелином был адмирал.
– Впрочем, – заметил Бекингэм, – я обращаюсь к мнению принцессы.
– А я, милорд, – ответил адмирал, – обращаюсь к своей совести и ответственности. Я обещал доставить принцессу во Францию целой и невредимой и сдержу свое обещание.
– Однако, сударь…
– Позвольте вам напомнить, милорд, что здесь распоряжаюсь я один.
– Отдаете ли вы себе отчет в своих словах, милорд? – высокомерно спросил Бекингэм.
– Вполне, и повторяю: я один командую здесь, герцог, и все повинуются мне – море, ветер, суда и люди.
Это были прекрасные слова, сказанные с достоинством. Рауль заметил, какое впечатление произвели они на Бекин-гэма. Герцог вздрогнул всем телом и оперся спиной на одну из колонок балдахина, чтобы не упасть, глаза его налились кровью, и рука легла на эфес шпаги.
– Герцог, – повернулась к нему королева, – позвольте заметить вам, что я вполне разделяю мнение графа Норфолка. Кроме того, не будь даже этого тумана, мы все же должны были бы уделить несколько часов человеку, который так благополучно и так заботливо доставил нас к берегам Франции, где ему придется расстаться с нами.
Вместо ответа Бекингэм вопросительно взглянул на принцессу.
Но принцесса, полускрытая бархатными, расшитыми золотом складками балдахина, не слушала этого спора. Она смотрела на графа де Гиша, который разговаривал с Раулем.
Это был новый удар для Бекингэма: ему показалось, что во взгляде принцессы Генриетты он прочитал более глубокое чувство, чем простое любопытство.
Он отошел, шатаясь, к главной мачте.
– У герцога Бекингэма ноги не моряка, – сказала по-французски вдовствующая королева. – Наверное, поэтому он так сильно желает ступить на твердую землю.
Молодой человек услышал ее слова, побледнел как смерть и ушел, опустив руки, сливая в одном вздохе давнишнюю любовь с новой ненавистью.
Между тем адмирал, не обращая больше внимания на недовольство герцога, провел королеву и принцессу в свою каюту на корме, где был подан роскошный обед, достойный присутствующих.
Адмирал сел справа от принцессы, посадив по левую руку от нее де Гиша. Это место занимал обычно Бекингэм.
Войдя в столовую, герцог испытал еще один удар. Согласно этикету, который он должен был уважать, как вторую королеву, его понизили и за столом.
Де Гиш, побледневший от счастья еще больше, чем его соперник от гнева, с трепетом опустился на стул подле принцессы, шуршание шелкового платья которой заставляло сердце графа биться от не изведанного еще доселе наслаждения.
После обеда Бекингэм быстро подошел к принцессе, чтобы предложить ей руку.
Теперь настала очередь де Гиша дать урок герцогу.
– Милорд, – сказал он, – будьте так добры, с этого мгновения не становитесь между ее высочеством принцессой и мной. Теперь ее высочество действительно принадлежит Франции, и если принцесса оказывает мне честь, подавая мне руку, она касается руки принца, брата короля.
С этими словами он предложил руку принцессе с таким явным смущением и в то же время с таким мужественным благородством, что среди англичан послышался шепот восхищения, а у Бекингэма вырвался тяжелый вздох.
Рауль любил: Рауль все понял. Он посмотрел на де Гиша глубоким взглядом, каким мать или друг предупреждают сына или друга об угрожающей ему опасности.
Наконец к двум часам из-за туч выглянуло солнце. Ветер стих; море стало гладким, как зеркало; туман, обволакивавший землю, рассеялся. И тогда показались приветливые берега Франции, усыпанные тысячью белых домов, выделявшихся на зелени деревьев и синеве неба.
