XXIX. Влюбленный и дама его сердца
В Блуаском замке горели свечи у безжизненного тела Гас-тона Орлеанского, последнего представителя прошлого. Горожане слагали ему эпитафию далеко не хвалебного свойства; вдовствующая герцогиня, забыв, что в юности она так любила покойника, что бежала из отцовского дома, теперь, в двадцати шагах от траурной залы, углубилась в денежные расчеты. Вообще жизнь в замке текла своим чередом. Ни мрачный звон колокола, ни голоса певчих, ни пламя свечей, мерцавшее за оконными стеклами, ни подготовка к погребению не смущали парочку, которая сидела подле уже знакомого нам окна; оно выходило во внутренний двор из комнаты, принадлежавшей к так называемым малым апартаментам.
Веселый солнечный луч (ибо солнце, по-видимому, мало беспокоилось о потере, понесенной Францией) падал на двух собеседников.
Он был юноша лет двадцати пяти, маленький, смуглый, с хитрым живым лицом и огромными глазами, затененными длинными ресницами; его большой рот часто улыбался, показывая прекрасные зубы, а острый подбородок обладал редкой подвижностью. Во время разговора он нежно наклонялся к молодой девушке, которая, надо сказать, не отстранялась от него с той поспешностью, которой требовали строгие правила приличия.
Девушку мы знаем, так как уже видели ее однажды у этого самого окна под лучами такого же яркого солнца. Лукавство сочеталось в ней с рассудительностью. Она была очаровательна, когда смеялась, и красива, когда становилась серьезной. По правде говоря, она чаще бывала очаровательна, чем красива.
Собеседники были увлечены каким-то полушутливым, полусерьезным спором.
– Скажите, господин Маликорн, – спросила девушка, – угодно ли вам наконец поговорить разумно?
– А вы думаете, это легко, Ора? – возразил Маликорн. – Делать то, чего от тебя хотят, когда нельзя делать то, что можешь?
– Ну, вы, кажется, запутались в словах. Бросьте, мой дорогой, прокурорскую логику.
– Опять-таки немыслимо: ведь я чиновник… И вы меня упрекаете за то, что я стою ниже вас… Итак, я ничего вам не скажу.
– Полно, я и не думаю упрекать вас. Скажите, что вы собирались сказать. Говорите, я этого хочу.
– Хорошо, повинуюсь. Герцог умер.
– Ах, боже мой, вот новость! Откуда вы явились, чтобы сообщить это?
– Я приехал из Орлеана.
– И это ваша единственная новость?
– О нет… Я могу еще сообщить, что принцесса Генриетта Английская едет во Францию, чтобы выйти замуж за брата его величества.
– Вы положительно невыносимы, Маликорн, с вашими допотопными новостями. Если вы не бросите своей привычки вечно насмехаться, я вас прогоню.
– Ого!
– Право, вы выводите меня из терпения.
– Ну, ну, потерпите.
– Вы хотите набить себе цену? Я знаю, для чего…
– Скажите, я отвечу откровенно, если вы угадаете.
– Вы знаете, что мне хочется получить место фрейлины, о котором я имела глупость просить вас похлопотать, а вы скупитесь использовать свое влияние.
– Я? – Маликорн опустил глаза, сложил руки и принял лукавый вид. – Какое же влияние может иметь бедный чиновник?
– У вашего отца недаром двадцать тысяч ливров годового дохода, господин Маликорн.
– Провинциальное состояние, сударыня.
– Ваш отец недаром посвящен в тайны принца Конде.
– Это преимущество ограничивается тем, что отец ссужает принца деньгами.
– Словом, вы недаром самый большой хитрец во всей провинции.
– Вы мне льстите.
– Чем?
– Я утверждаю, что у меня нет никакого влияния, а вы говорите обратное.
– Ну, так что же мое место, дадут мне его или нет?
– Дадут.
– Но когда?
– Когда вы пожелаете.
– Где же патент?
– У меня в кармане.
Маликорн улыбнулся и вынул из кармана бумагу. Монтале схватила ее, точно добычу, и жадно пробежала глазами. Ее лицо постепенно прояснилось.
– Маликорн, – воскликнула она, кончив чтение, – право, вы добрый человек!
– Почему?
– Потому что вы могли заставить меня заплатить за место фрейлины – и не сделали этого.
Но Маликорн храбро выдержал ее нападение.
– Я вас не понимаю, – сказал он.
На этот раз смутилась Монтале.
– Я открыл вам свои чувства, – продолжал Маликорн. – Вы трижды сказали со смехом, что не любите меня; а один раз без смеха поцеловали меня. Это все, что мне нужно.
– Все? – проговорила кокетка тоном оскорбленной гордости.
– Да, все, – ответил Маликорн.
– А!
В этом восклицании звучал гнев вместо благодарности, какой он мог ждать. Он спокойно покачал головой.
– Послушайте, Монтале, – начал молодой человек, не заботясь о том, понравится ли его даме такое фамильярное обращение, – не будем спорить на эту тему.
– Почему?
– Потому что за время нашего знакомства, которое длится уже год, вы уже двадцать раз выгнали бы меня, если бы я вам не нравился.
– Скажите пожалуйста! А по какому поводу я выгнала бы вас?
– Я бывал достаточно дерзок.
– Что правда, то правда!
– Не будем ссориться. Итак, раз вы меня не выгнали, то не без причины.
– Но не потому, что я вас люблю.
– Согласен. Скажу даже, что в данную минуту вы меня ненавидите.
– О, вы никогда не говорили большей правды!
– Хорошо. Я вас тоже.
– А, принимаю к сведению.
– Принимайте. Вы меня находите грубым и глупым. Я нахожу, что у вас резкий голос и лицо исказилось от гнева. Сейчас вы скорее выброситесь из окна, чем позволите мне поцеловать кончик вашего пальца. А я охотнее брошусь с колокольни, чем дотронусь до подола вашего платья. Но через пять минут вы меня будете любить, а я вас обожать!
– Сомневаюсь!
– А я вам ручаюсь.
– Какая самоуверенность!
– А потом, это еще не главная причина. Я вам нужен, Ора, как и вы мне. Когда вам угодно быть веселой, я вас смешу; когда мне хочется быть влюбленным, я на вас смотрю. Я добыл вам место фрейлины, которого вы желали. Вы сделаете сейчас все, что я захочу.
– Я?
– Да, вы. Но в данную минуту, милая Ора, заявляю вам, я ничего не хочу; итак, будьте спокойны.
– Вы ужасный человек, Маликорн. Я так обрадовалась этому месту, а вы мне испортили все удовольствие.
– Ну, у вас еще есть время. Успеете порадоваться, когда я уйду.
– Так уходите…
– Хорошо, но раньше позвольте дать вам совет…
– Какой?
– Развеселитесь: когда вы дуетесь, то становитесь безобразной.
– Грубиян!
– Надо же говорить правду друг другу.
– Как вы злы, Маликорн!
– А вы неблагодарны, Монтале!
Маликорн облокотился на подоконник. Монтале взяла книгу и раскрыла ее.
Маликорн встал, почистил рукавом шляпу и оправил черный плащ.
Притворяясь, что читает, Монтале тайком посматривала на него.
– Теперь он принимает почтительный вид! – с горячностью вскричала она. – Значит, будет дуться неделю.
– Две, – с поклоном заметил Маликорн.
Монтале замахнулась на него книгой.
– Чудовище! – сказала она. – Ах, почему я не мужчина?
– Что бы вы тогда сделали со мной?
– Я задушила бы тебя.
– Ага, отлично! – ответил Маликорн. – Мне кажется, я начинаю желать одной вещи.
– Чего, демон? Чтобы я задохнулась от злости?
Маликорн почтительно вертел в руках шляпу. Вдруг он отбросил ее, схватил молодую девушку за плечи, привлек к себе и приник к ее губам губами, слишком жаркими для человека, который старался казаться равнодушным.
Она хотела было закричать, но поцелуй заглушил ее восклицание. Раздраженная и взволнованная, девушка оттолкнула Маликорна к стене.
– Ну вот, – философски заметил Маликорн. – Теперь на шесть недель. До свидания, сударыня, примите мой почтительный привет.
И он сделал несколько шагов к выходу.
– Нет, нет, вы не уйдете! – вскрикнула Монтале, топнув ногой. – Останьтесь, я приказываю.
– Вы приказываете?
– Разве я не ваша госпожа?
– Да, властительница моих чувств и моего ума.
– Значит, мое достояние – сухой ум и глупые чувства?
– Берегитесь, Монтале, – остановил ее Маликорн, – я вас знаю: вы можете влюбиться в вашего слугу!
– Ну да, да, – сказала она, кидаясь к нему на шею скорее с детской беспечностью, нежели со страстью. – Да, да, ведь я же должна поблагодарить вас!
– За что?
– За место фрейлины: в нем вся моя будущность.
– И моя также.
Монтале посмотрела на него.
– Как ужасно, – вздохнула она, – что никогда не угадаешь, говорите вы серьезно или шутите.
– Вполне серьезно. Я еду в Париж; вы едете туда же, мы едем в столицу.
– Значит, только ради этого вы помогли мне? Эгоист!
– Что делать, Ора, я не могу жить без вас.
– По правде сказать, я тоже не могу обойтись без вас. А все-таки надо сознаться, что вы злой человек.
– Ора, милая Ора, берегитесь, не принимайтесь опять за оскорбления; вы знаете, какое действие они производят на меня. Я буду вас обожать.
И, еще не кончив говорить, Маликорн снова привлек к себе девушку.
В это мгновение на лестнице послышались шаги.
Молодые люди стояли так близко друг к другу, что вошедший увидел бы их обнявшимися, если бы Монтале с силой не оттолкнула Маликорна, который ударился о дверь спиной в то самое мгновение, когда она открылась.
Послышался громкий возглас, сердитая воркотня.
Это оказалась г-жа де Сен-Реми. Злополучный Маликорн стукнул ее дверью, которую она открывала.
– Опять этот бездельник!:– закричала старая дама. – Вечно он тут!
– Ах, извините, – почтительно ответил Маликорн, – вот уже целая долгая неделя, как меня здесь не было.
