В день своего прибытия в Париж Атос, как мы уже видели, проехал из королевского дворца к себе домой, на улицу Сент-Оноре. Там ждал его виконт де Бражелон, беседуя с Гримо.

Разговаривать со старым слугою было делом нелегким; этим искусством обладали только два человека: Атос и д’Артаньян. Первому это удавалось потому, что Гримо старался заставить его говорить; д’Артаньян, напротив, умел заставить разговориться старика Гримо.

Рауль пытался вытянуть из него рассказ о последней поездке Атоса в Англию; Гримо передал все подробности несколькими жестами и восемью словами, не более и не менее.

Прежде всего волнообразным движением руки он показал, что они пересекли море.

– Это был какой-нибудь поход? – спросил Рауль.

Гримо утвердительно кивнул головой.

– Граф подвергался опасностям? – спросил Рауль.

Гримо слегка пожал плечами, что должно было означать: «В достаточной мере».

– Но каким же именно? – спросил настойчиво виконт де Бражелон.

Гримо указал на шпагу, на огонь и на мушкет, висевший на стене.

– Так у графа был там враг? – вскричал Рауль.

– Монк.

Рауль продолжал:

– Странно! Граф все еще считает меня мальчиком и не хочет делить со мной чести и опасностей таких походов.

Гримо улыбнулся.

В эту минуту приехал Атос.

Гримо, узнав шаги своего господина, побежал к нему навстречу, и разговор на этом прекратился.

Но Раулю хотелось получить ответ на свой вопрос. Взяв графа за обе руки, с горячей, но почтительной нежностью он спросил:

– Как могли вы отправиться в опасный путь, не простившись со мной, не призвав на помощь мою шпагу? Теперь, когда я вырос, я должен быть вашей опорой: ведь вы же воспитали меня как мужчину. Ах, граф, неужели вы хотели обречь меня на то, чтобы никогда больше не увидеть вас?

– А кто вам сказал, Рауль, что мое путешествие было опасным? – спросил граф, отдавая шляпу и плащ Гримо, который отстегивал ему шпагу.

– Я, – отвечал Гримо.

– А зачем? – строго спросил Атос.

Гримо смешался, но Рауль опередил его, ответив:

– Почему же добрый Гримо не мог сказать мне правду? Кому же любить вас и помогать вам, если не мне?..

Атос не отвечал. Он ласковым жестом отпустил Гримо, потом сел в кресло; Рауль стоял перед ним.

– Во всяком случае, – продолжал Рауль, – ваше путешествие было походом. И вам угрожали огонь и оружие…

– Не будем говорить об этом, – мягко сказал Атос. – Я, правда, уехал внезапно; но служба королю Карлу Второму заставила меня поспешить с отъездом. Меня очень трогает ваше беспокойство: я знаю, что могу положиться на вас. Во время моего отсутствия вы ни в чем не нуждались, виконт?

– Нет, граф.

– Я приказал Блезуа передать вам сто пистолей, как только вам понадобятся деньги.

– Я не видел Блезуа.

– Так вы обошлись без денег?

– У меня осталось тридцать пистолей после продажи лошадей, которых я захватил во время последнего похода, и месяца три назад, по милости принца Конде, я выиграл двести пистолей в карты.

– Вы играете… Мне это не нравится, Рауль.

– Нет, граф, я никогда не играю, но однажды вечером в Шантильи принц велел взять мне карты, когда к нему прибыл курьер от короля. И потом приказал, чтобы я взял себе выигрыш.

– Это у принца в обычае? – спросил Атос, нахмурив брови.

– Да, граф, такую милость принц оказывает каждую неделю одному из своих дворян. У его высочества пятьдесят дворян; в тот раз была моя очередь.

– Хорошо! Так вы побывали в Испании?

– Да, я совершил прекрасное путешествие, повидал много интересного.

– Уже месяц, как вы вернулись?

– Да, граф.

– А что вы делали в течение этого месяца?

– Служил, граф.

– Не заезжали ко мне в Ла-Фер?

Рауль покраснел. Атос посмотрел на него спокойно, но пристально.

– Напрасно вы не верите мне, – сказал Рауль. – Я покраснел невольно; вопрос, который вы только что задали, пробудил во мне множество воспоминаний, и они взволновали меня. Но я не солгал вам.

– Знаю, Рауль, вы никогда не лжете; но вы напрасно волнуетесь. Я хотел сказать вам только…

– Я хорошо знаю, граф, вы хотели спросить меня: ездил ли я в Блуа?

– Да, Рауль.

– Я не ездил в Блуа и не видал той особы, на которую вы намекаете.

Голос Рауля дрожал. Атос, безошибочно подмечавший все оттенки чувства, тотчас прибавил:

– Рауль, вы отвечаете мне с тяжелым сердцем, вы страдаете…

– Да, очень, очень! Вы запретили мне ездить в Блуа и видеться с Луизой де Лавальер.

Молодой человек запнулся. Он с наслаждением произносил это очаровательное имя; оно ласкало уста, но сердце его разрывалось.

– И я хорошо сделал, Рауль, – поспешно сказал Атос. – Меня нельзя назвать чересчур строгим или несправедливым отцом; я уважаю истинную любовь, но я забочусь о вашем славном будущем… Занимается заря нового царствования; война влечет юного, исполненного рыцарского пыла короля. Ему нужны люди молодые и свободные, которые бросались бы в битву с восторгом и, падая, кричали бы: «Да здравствует король!» – а не стонали бы: «Прощай, жена!..» Вы понимаете, Рауль, какой бы дикой ни показалась моя мысль, я заклинаю вас верить мне и отвратить свой взор от первых дней младости, когда вы научились любить, беззаботных дней, когда сердце смягчается и становится неспособным вместить горькое и терпкое вино, называемое славою и превратностью судьбы.

Да, Рауль, повторяю еще раз: верьте, что я желаю одного – быть вам полезным, мечтаю об одном – видеть вас счастливым, думая, что вы можете стать со временем человеком выдающимся. Оставайтесь одиноким, и вы достигнете большего и скорее придете к цели.

– Вы приказываете, граф, – отвечал Рауль. – Я повинуюсь.

– Приказываю! – вскричал Атос. – Вот как вы поняли меня! Я приказываю! О, вы придаете не тот смысл моим словам, вы совсем не понимаете моих намерений! Я не приказываю, а прошу.

– Нет, нет, граф, вы приказали, – сказал виконт с настойчивостью. – Но если бы даже вы только просили, то ваши просьбы действуют на меня сильнее ваших приказаний. Я не видел Луизы де Лавальер.

– Но вы страдаете! Вы страдаете! – настаивал граф.

Рауль не отвечал.

– Я вижу вашу бледность; вижу, как вы печальны. Ваше чувство так сильно?

– Это страсть, – сказал Рауль.

– Нет… это привычка…

– Ах, граф, вы знаете, что я долго путешествовал, я два года прожил вдали от нее. Кажется, никакая привычка не устоит против двухлетней разлуки… И что же? Вернувшись назад, я любил ее – не скажу сильнее, потому что это невозможно, – но так же, как прежде. Луиза де Лавальер единственная моя подруга, но вы для меня бог на земле… Ради вас я готов пожертвовать всем.

– Напрасно, – возразил Атос. – У меня уже нет никаких прав на вас. Возраст освободил вас, вы даже не нуждаетесь в моем согласии. Впрочем, я не могу не дать вам согласия после всего, что вы сейчас сказали. Женитесь на Луизе де Лавальер, если вы этого хотите.

Рауль вздрогнул и сейчас же ответил:

– Как вы добры, граф! Как благодарен я вам! Но я не принимаю вашего разрешения.

– Вы отказываетесь?

– В душе вы против этого брака: не вы избрали мне невесту.

– Это правда.

– Этого достаточно, чтобы я не упорствовал; я подожду.

– Будьте осторожны, Рауль! То, что вы говорите, очень серьезно.

– Знаю, я подожду.

– Чего? Моей смерти? – спросил Атос с огорчением.

– Ах, граф! – вскричал Рауль со слезами в голосе. – Можете ли вы огорчать меня так жестоко, меня, который никогда не подавал вам повода жаловаться!

– Милый сын, это совершенная правда, – отвечал Атос, напрасно стараясь скрыть свое волнение. – Нет, я вовсе не хочу огорчать вас; я только не понимаю, чего вы будете ждать… того времени, когда вы разлюбите меня?

– О нет, нет, граф!.. Я подожду, пока вы перемените мнение.

– Я хочу осуществить одно испытание, Рауль. Хочу посмотреть также, будет ли ждать Луиза де Лавальер.

– Надеюсь.

– Берегитесь же, Рауль. Что, если она не захочет ждать? Ах, вы еще так молоды, так доверчивы и благородны… Женщины непостоянны!

– Вы никогда не говорили мне ничего дурного про женщин; никогда не жаловались на них. Зачем же вы упрекаете их теперь из-за Луизы де Лавальер?

– Правда, – отвечал Атос, опуская глаза, – я никогда не говорил вам ничего дурного о женщинах; никогда не имел повода жаловаться на них, и никогда Луиза де Лавальер не давала мне предлога сомневаться в ней. Но когда думаешь о будущем, надо предвидеть даже редкие случаи, предполагать даже невероятное! Ну а что, если Луиза де Лавальер не захочет вас ждать?

– Не понимаю…

– Если она обратит свой взор на другого?

– Если она полюбит другого, хотите вы сказать? – спросил Рауль с ужасом.

– Да.

– Что ж, граф! Я убью этого человека, – отвечал Рауль. – Убью всякого, кого выберет Луиза де Лавальер. Буду драться до тех пор, пока меня не убьют или Луиза опять не полюбит меня.

Атос вздрогнул.

– Мне послышалось, – сказал он глухим голосом, – как будто вы только сейчас уверяли, что готовы пожертвовать для меня всем на свете.

– О! – вскричал Рауль с трепетом. – Неужели вы не позволите мне драться на дуэли?

– А если не позволю?

– Вы запретите мне надеяться, граф; но вы не запретите мне умереть.

Атос посмотрел на Рауля.

Рауль произнес эти слова глухо, с помрачневшим взором.

– Довольно! – проговорил Атос после продолжительного молчания. – Довольно на эту печальную тему. Мы оба преувеличиваем. Живите настоящим, Рауль; служите, любите Луизу де Лавальер, словом, действуйте, как следует действовать мужчине, вы ведь теперь взрослый человек. Только не забывайте, что я горячо люблю вас и что вы, по вашим словам, тоже любите меня.

– Ах, граф! – вскричал виконт, прижимая к сердцу руку Атоса.

– Хорошо, дитя мое… Оставьте меня, мне нужен отдых… Кстати, д’Артаньян вместе со мной вернулся из Англии; вы должны повидаться с ним.

– С величайшей радостью. Я так люблю господина д’Артаньяна!

– И прекрасно делаете: он честнейший человек и храбрейший воин.

– Который любит вас! – воскликнул Рауль.

– Я уверен в этом… Вы знаете его адрес?

– Но ведь это Лувр, Пале-Рояль, все места, где бывает король. Разве он не командует мушкетерами?

– В настоящее время нет. Д’Артаньян в отпуске; он отдыхает… Так что не ищите его на служебных постах. Вы можете получить сведения о нем от некоего Планше.

– Его прежнего слуги?

– Да, Рауль, до свидания.