24
КЛАРА
Дремал на козлах кучер, дремала лошадь, древняя и облезлая, как и сам экипаж. Поставив ногу на его ступеньку, Роберт Одли окинул взглядом деревья, подстриженные так, словно здесь поработал не садовник, а парикмахер. Он глядел на них, удивляясь, что среди этой самодовольной скуки мог вырасти такой человек, как Джордж, — щедрый, открытый, великодушный, полная противоположность своему отцу. Как мог он выжить здесь и не задохнуться? Может, в том и заключается промысел того, кто превыше наших родителей, того, кто дарует нам души, возвышающие нас до него или ввергающие в бездну ничтожества? Фамильные носы и фамильные подбородки переходят от отца к сыну и от внука к правнуку, подобно цветам, которые вянут осенью, чтобы возродиться весной, но дух, куда более нежный и тонкий, чем ветер, овевающий эти цветы, неподвластен никаким земным законам и послушен лишь той гармонии, в которой проявляет себя Господь.
«Слава богу! — подумал Роберт Одли. — Слава богу, что все кончилось. Пусть бедный мой друг почил в неведомой могиле: я не навлеку позора на тех, кого люблю. Когда-нибудь этот черный день придет, но мне не за что будет корить себя, потому что не я открою страшную истину. Кризис миновал. Я свободен».
Он с облегчением вздохнул и сел в экипаж. Кучер взмахнул хлыстом, и карета нехотя двинулась по аллее, обсаженной редкими соснами. Роберт Одли бросил последний взгляд на особняк из красного кирпича и внезапно увидел, что наперерез экипажу торопится, почти бежит, махая носовым платком, какая-то женщина.
— Неужели она бежит ко мне? — удивился Роберт Одли. — Остановите, — обратился он к кучеру.
Роберт вышел из экипажа и медленно направился к бегущей женщине. Он был несколько близорук и не смог разглядеть, кто перед ним, пока женщина не подбежала достаточно близко.
— Силы небесные, да ведь это мисс Толбойз!
Да, то была мисс Толбойз: на голове — шерстяная шаль; от бега девушка раскраснелась и запыхалась.
Только сейчас Роберт Одли впервые разглядел ее. Довольно миловидная, карие, как у Джорджа, глаза, бледное лицо, правильные черты, подвижно и чутко отражающие всякое новое чувство. От бега она покраснела, но когда приблизилась к Роберту, кровь отхлынула от ее щек, вернув лицу естественный цвет. В мгновение ока увидел он ее всю, какой она была, и подивился ее выдержке во время их беседы с Харкуртом Толбойзом. В глазах ее не были ни слезинки, но когда она заговорила, Роберт заметил, как дрожат ее губы.
— Мисс Толбойз, что случилось? Почему…
Она схватила его за руку.
— Ах, пожалуйста, дайте мне высказаться первой, иначе я с ума сойду. Я слышала все. Я верю каждому вашему слову. Я не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу за смерть брата.
Несколько мгновений Роберт Одли стоял молча, не зная, что ей ответить. То, что он услышал, потрясло его. Он готов был ко всему, но только не к этому.
— Мисс Толбойз, дорогая, возьмите себя в руки. Давайте немного пройдемся, я провожу вас к дому, и спокойно поговорим. Поверьте, я вел бы себя иначе, если бы знал…
— …если бы знали, что я люблю брата? Но откуда вам было это знать? Кто мог знать это, если я ни разу не смогла сделать так, чтобы ему стало тепло под нашим кровом, если я не добилась для него от отца ни единого доброго слова? Я молчала, боясь обнаружить свою любовь к нему, потому что я знала, что даже сестринская привязанность может обернуться ему во вред. Вы не знаете моего отца, мистер Одли. Я понимала, что, если заступлюсь за Джорджа, начну просить за него, я навсегда отрежу ему путь к дому. Пусть будет так, как хочет отец, решила я, пусть время рассудит всех нас, а я, полагаясь на время и отцовскую волю, быть может, когда-нибудь увижу своего дорогого брата. Я ждала, ждала терпеливо, ждала, надеясь на лучшее будущее, потому что знала, что отец любит своего единственного сына. Вижу вашу презрительную улыбку, мистер Одли, и понимаю: вам, человеку со стороны, трудно поверить, что его подчеркнутая суровость скрывает от чужих глаз искреннюю любовь к собственным детям, и ведет он себя так потому, что всю свою жизнь подчинил строгим установлениям долга. Однако я увлеклась, — внезапно сказала мисс Толбойз и, взяв Роберта за руку, обернулась и бросила взгляд в глубь сосновой аллеи. — Я выбежала из дому через черный ход. Отец не должен видеть, как я беседую с вами, мистер Одли. Он не должен заметить, что у ворот стоит экипаж. Скажите кучеру, чтобы он выехал на дорогу и немного отъехал от дома. А я тем временем пройду через сад и выйду к дороге через калитку.
— Но ведь вы простудитесь, — запротестовал Роберт Одли, с тревогой глядя на мисс Толбойз. — Вы вся дрожите.
— Я дрожу не от холода, — сказала девушка, — а при мыслях о брате. Если в вас есть хоть капля жалости к единственной сестре вашего покойного друга, мистер Одли, вы сделаете то, что я прошу. Я должна поговорить с вами, должна, вот только соберусь с мыслями.
Она прижала руку ко лбу, а затем указала на ворота. Роберт кивнул, и они разошлись в разные стороны. Одли велел кучеру медленно ехать по направлению к железнодорожной станции, а сам двинулся вдоль изгороди, окружавшей владения Харкурта Толбойза. В сотне ярдов от главного входа он обнаружил деревянную калитку и остановился, поджидая мисс Толбойз.
Она не заставила себя долго ждать. Когда девушка вышла к нему, шерстяная шаль по-прежнему была накинута на ее головку, а в блестящих глазах, как и раньше, не было ни слезинки.
— Не хотите ли пройти в сад? — предложила она. — На дороге нас могут увидеть.
Роберт кивнул в знак согласия, вошел в калитку и закрыл ее за собой.
Он взял мисс Толбойз под руку и почувствовал, что ей все еще не удалось унять дрожь.
— Прошу вас, успокойтесь, мисс Толбойз, — сказал он. — Быть может, я ошибся в своих выводах, быть может…
— Нет, — перебила девушка, — вы не ошиблись. Судя по всему, моего брата действительно убили. Прошу вас, назовите имя женщины, которую вы подозреваете в убийстве.
— Я не сделаю этого до тех пор, пока…
— Пока что?
— Пока не добуду веские доказательства ее вины.
— Вы заверили моего отца, что выбросите из головы всякую мысль о том, чтобы довести дело до конца. Но вы не предадите память своего друга, и кара не минет тех, кто пресек его земной путь — так ли я вас поняла?
Тень упала на мужественное лицо Роберта Одли, словно темное покрывало.
— Могучая десница ведет меня сквозь туман и тьму, и нет у меня сил отойти в сторону, нет сил уступить своей человеческой слабости, — ответил он.
Еще четверть часа назад он считал, что для него все кончено, что тяжкое бремя, рухнув с его плеч, освободило его от долга перед покойным другом. Но появилась эта девушка, возвысила голос в защиту брата и, воззвав к совести Роберта Одли, побудила его, отбросив последние сомнения, встать и пойти навстречу судьбе.
— Если бы вы знали, мисс Толбойз, как горько будет мне в ту минуту, когда я открою завесу тайны, вы не стали бы просить меня об этом.
— И все-таки я прошу — прошу потому, что только так можно отомстить за безвременную кончину брата. Вы сделаете это? Да или нет?
— А что, если я скажу нет?
— Тогда я сделаю это сама! — воскликнула девушка. — Я сама подберу ключ к этой тайне. Я сама найду ту женщину, хоть вы не ответили на мой вопрос, где, в каком уголке Англии не стало моего брата. Я буду колесить по всему свету, из конца в конец, пока судьба его не станет для меня ясна, как на ладони. Я сделаю это, мистер Одли, если вы откажете мне. Я совершеннолетняя, я сама себе хозяйка, я богата — одна из моих тетушек завещала мне все свое состояние. Я смогу нанять тех, кто поможет мне в поисках, я щедро заплачу им, чтобы они потрудились на совесть. Итак, скажите, мистер Одли, кто будет искать убийцу — вы или я?
Роберт взглянул на нее и увидел лицо женщины, остановить которую могла только смерть.
— Я не знала в родном доме ничего, кроме угнетения, — тихо промолвила мисс Толбойз. — Меня вынуждали подавлять свои чувства, и я загоняла их внутрь, прилагая сверхъестественные усилия, чтобы не дать им вырваться наружу. Мне не позволяли иметь друзей и поклонников. Матушка моя умерла, когда я была совсем юная. А отец — отец всегда вел себя так же, как сегодня. У меня не было никого, кроме брата. Всю любовь своего сердца я отдала ему. Стоит ли удивляться, что с той минуты, как я услышала о его убийстве, я не могу думать ни о чем, кроме возмездия!
Роберт Одли смотрел на нее с благоговейным восхищением. Сила страсти и гнева сделала величественной ее красоту. Она не была похожа ни на одну из женщин, что он повидал на своем веку. Кузина его была хорошенькой, супруга дядюшки — обворожительной, но Клара Толбойз была прекрасна. Ее лицо отличала классическая чистота, и чистота эта была несравненной. Даже ее серое платье, при всей его пуританской простоте, с необычайной выразительностью подчеркивало ее красоту.
— Мисс Толбойз, — промолвил Роберт Одли, — ваш брат не останется неотомщенным. Если вы наберетесь терпения и доверитесь мне, лучшего помощника — профессионала! — вы не найдете нигде.
— Я вам верю, — отозвалась Клара Толбойз, — потому что вижу: вы действительно хотите помочь мне.
— Я знаю: продолжая поиски, я совершу то, что предначертано мне судьбой. Скажите, мисс Толбойз, есть ли у вас письма брата?
— Да, два письма. Одно он написал вскоре после женитьбы, второе отправил из Ливерпуля накануне отъезда в Австралию.
— Вы позволите на них взглянуть?
— Да, конечно. Я вышлю их вам, если вы оставите мне свой адрес. Время от времени вы будете мне писать, не так ли? Должна же я знать, как продвигается дело. Пока я живу здесь, мне придется действовать втайне, но через два-три месяца я уеду из дома и смогу поступать как мне заблагорассудится.
— Но ведь вы не собираетесь покинуть Англию?
— Разумеется, нет. Я хочу навестить своих друзей в Эссексе.
Роберт Одли вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания Клары Толбойз. Она пристально взглянула на молодого адвоката и поняла все.
— Джордж погиб в Эссексе, — медленно проговорила она, не сводя глаз с Роберта.
Роберт кивнул.
— Жаль, что вы угадали, — сказал он. — Теперь вы знаете много, слишком много, и от этого мое положение становится с каждым днем все сложнее, все мучительнее. До свиданья.
Он пожал девушке руку, и рука ее была холодна, как мрамор.
— Пожалуйста, возвращайтесь домой, не теряя ни минуты, — участливо сказал Роберт. — Иначе вы простудитесь.
Клара горько усмехнулась и сбросила шаль со своей прекрасной головки. Холодный ветер тут же растрепал ей волосы.
— Простужусь! Экая беда! Ради брата я готова дойти до Лондона по снегу босиком, если только это вернет его к жизни!
И она разрыдалась — впервые за этот день.
Роберт с состраданием смотрел на нее. Она была так похожа на Джорджа, что он, Роберт, уже не мог думать о ней как о чужом человеке. Сейчас ему просто не верилось, что они познакомились только сегодня утром.
— И все же нужно надеяться, — чуть слышно промолвил он. — Надеяться, несмотря ни на что. Надеяться на лучшее.
— Нет, — сказала, Клара, взглянув на него сквозь слезы. — Я надеюсь только, что смогу отомстить. До свиданья, мистер Одли. Впрочем, погодите. Вы забыли дать мне свой адрес.
Роберт положил в карман ее платья свою визитную карточку.
— Я вышлю вам письма Джорджа, — сказала девушка. — Они помогут вам в поисках. До свиданья.
Роберт долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за прямыми стволами елей. Благородная красота ее лица навсегда запечатлелась в его душе.
«Да поможет небо тем, кто стоит между мною и этой тайной, — подумал Роберт Одли, — ибо они будут принесены в жертву памяти Джорджа Толбойза!».
