42
И все же Гуну удалось уйти. Его чуть не схватили, но он убил одного из солдат, ранил другого и ускользнул от погони в бесконечных коридорах дворца. Все входы и выходы строго охранялись, ворота были заперты наглухо, часовые не спускали глаз с окон. Даже мышь не смогла бы выбраться из дворца незамеченной. Но Гун как сквозь землю провалился.
Все было готово к штурму Хранилища. В последний раз мы предложили осажденным сдаться. Они ответили выстрелами. Это были отпетые негодяи — главари Тайной Канцелярии, Императорского суда, уцелевшие после расправы Стоящие У Руля. Этим людям нечего было терять. Их было немного, но они были полны решимости защищаться до конца.
До начала атаки оставалось несколько минут. Я сменил магазин в своем автомате и проверил, легко ли вынимается меч, как вдруг позади меня послышался знакомый голос:
— Отец! Дорогой отец!
Да это была А — прежняя радостная, румяная А. Она спешила ко мне, протянув руки.
— Дорогая дочь! — только и мог вымолвить я, раскрывая объятия. — Какое счастье!
Позади А виднелось довольное, улыбающееся лицо Тала.
— Как видишь, и одного сеанса оказалось достаточно. Наши медики знают свое дело.
— Но зачем ты пришла сюда? — спросил я, отстраняя девушку. — Сейчас начнется бой. Тебе не место здесь.
— Я должна быть с вами отец! — твердо сказала она. — Ведь там мой жених.
Никакие уговоры не могли ее убедить. Наконец, я сдался.
— Возьми санитарную сумку. Будешь помогать раненым. Но не смей лезть под пули. Сын не простит мне, если с тобой что-нибудь случится.
Я взял лежащий рядом гранатомет и взглянул на часы. Пора!
Раздался дружный залп. Наши фосфорные гранаты лопнули на укреплениях осажденных, ослепляя врагов, а мы уже мчались вперед, непрерывно стреляя из автоматов. Нам удалось проскочить через тоннель почти без потерь, но здесь осажденные оказали упорное сопротивление. Мы сошлись грудь с грудью среди пламени и белого фосфорного дыма. Зазвенели мечи. Они дрались, как дьяволы, но нам на помощь спешили по тоннелю все новые и новые группы. Силы были явно не равны. Очень скоро осажденные дрогнули и побежали.
Все было кончено. Мы прорвались через баррикаду, преследуя разбегающихся в страхе врагов. Сопротивление почти прекратилось, я слышал лишь призывные крики своих людей, трели сигнальных свистков да редкие одиночные выстрелы, е встретив никого, я проскочил несколько полутемных помещений, похожих на лаборатории — мне было некогда их разглядывать. Распахнув ударом ноги еще одну дверь, я кинулся в нее, выставив вперед автомат, и словно ток прошел по моим членам. Это было Хранилище.
— Сын! Я иду к тебе! — громко крикнул я, потрясая автоматом. Бесконечные ряды голов провожали меня глазами, а я бежал по страшной дороге, минуя бесчисленные повороты Позади послышались шаги, я оглянулся — это была А.
— Мой сын! Я иду к тебе! — продолжал кричать я, потому что только крик и бешеный бег могли унять ярость, вспыхнувшую во мне от вида этих бесконечных коридоров, скрывавших от людей гигантское море страданий и горя.
А догнала меня и почти повисла на моей руке, изнемогая
— Отец, я не могу…
Я обнял ее за талию — ноги уже не слушались ее.
— Держись! Сейчас мы найдем его. Ну, еще немного! И тут я увидел его.
— Мой сын! — закричал я, бросаясь к нему. — Я пришел! Я пришел!
Отшвырнув автомат, я упал на колени, протягивая руки к моему дорогому сыну.
— Отец! — прозвучал за моей спиной полный ужаса вопль А. — Отец!..
Я обернулся. Но было поздно. Я успел только увидеть перекошенное яростью лицо Гуна, услышал свист его меча, а затем тупой удар обжег мне горло, все вокруг закружилось, мир взорвался на куски нестерпимой черной болью и погас.
Голова казненного покатилась по эшафоту, выбрасывая струю крови. «Да здравствует Сол…» — завопил еще раз автомат и умолк на полуслове. Палач показал народу мертвую голову, воздел ее на кол, затем подошел к обезглавленному телу и столкнул его в люк, на ожидавшую внизу древнюю телегу, запряженную старой клячей. На эшафот уже волокли следующего.
Из окна кабачка «Под Солнцем Справедливости» за казнью наблюдало несколько человек.
— Бедный старик! — вздохнул один из них. — Как он ждал хоть какой-нибудь вести о сыне! Никогда не прощу себе его смерти. Зачем только я дал ему приемник…
— Так это его сын на Четвертой Луне? — спросил второй.
— Да, он командир международной космической станции. Двадцать лет старик не знал ничего о единственном сыне — с тех пор, как тот, еще в царствование прошлого императора, бежал с каторги. И вдруг он узнает, что сын за границей выучился, стал известным ученым и теперь каждый и пролетает над своей родиной! Он уговорил меня раздобыть для него приемник и слушал, что передает сын с орбиты Но бедняга забыл об осторожности, и соседи донесли на него… Мир праху его!
Говоривший разлил остатки вина по чашкам. Все молча выпили.
— А теперь к делу. Я уполномочен сообщить вам решение подпольного центра о восстании. Войска и рабочие дружины готовы подняться по первому сигналу. Мы ждем только сообщений из пограничной зоны. Сегодня наш посланный вернулся и привез утешительные вести. После оплеух, полученных от соседей, которых наш горячо любимый Император взялся проучить, даже у самых несообразительных солдат открылись глаза на истинное положение дел. Теперь мы можем считать, что западный легион — наш.
— Когда начало? — спросил кто-то с волнением.
— Через несколько дней Император отправляется на Южные острова лечить свою подагру. Там его и арестуют…
— Внимание… — тихо сказал самый молодой, который все время незаметно наблюдал за залом.
— Сюда идут.
От буфетной стойки к ним приближалась смазливая, ярко накрашенная девушка с подносом в руках.
— По-моему, эта официантка очень любопытна, — сказал первый из говоривших. — Я не удивлюсь, если узнаю, что Тайная Канцелярия приплачивает ей.
Он улыбнулся подошедшей девушке и ущипнул ее за бедро. Та сделала вид, что смущена такой вольностью.
— Принеси нам еще вина, милая А, — сказал он.
— Только самого лучшего! Мы хотим выпить за здоровье Императора.
