ЗАКОН ПУСТОТЫ
Очевидно, питаться "воздухом" можно было не слишком долгое время. Мельников и Второв не то чтобы почувствовали голод, нет, его по-прежнему не было, но им становилось ясно, что повышенная бодрость сменяется постепенно упадком сил. Появилось и стало быстро усиливаться неприятное ощущение в желудке, потом боли. Энергия сменилась вялостью. Они часто засыпали в неположенное время и просыпались с трудом, медленно приходя в сознание. И самый сон больше походил на болезненное забытье, чем на нормальный сон здорового человека. Пища фаэтонцев переставала действовать.
– А может быть, ее запасы иссякли, - предположил Второв.
Это было вполне возможно.
Они были людьми, а не фаэтонцами. Желудок человека требует наполнения, он так устроен природой. Питаться невесомой пищей, как бы питательна она ни была, человек не может. Было очень странно, что до сих пор в течение нескольких суток эта "пища" удовлетворяла потребности их организма.
И, что было еще хуже, их начала мучить жажда.
Звездолет летел с неизвестной им скоростью по раз заданному направлению. До Земли было огромное расстояние. А жажда будет возрастать с каждым часом…
– Плохо наше дело, - сказал Мельников. - Возвращаться на Венеру уже поздно.
Второв ничего не ответил.
Стенки отсека закрыты. Не на что смотреть, кругом только звезды! "Висеть в пустоте" утомительно…
Оба неподвижно лежали на фаэтонских гамаках, почти не разговаривая друг с другом. Не о чем было говорить. Обоими все сильнее овладевала апатия, полное равнодушие ко всему. Они потеряли счет времени.
Только раз это дремотное состояние было нарушено неожиданным поворотом корабля. Он был плавен и осторожен, но возникшая на короткое время сила тяжести позволила им догадаться о повороте.
– Вероятно, навстречу попался крупный метеорит, - сказал Мельников.
"Жаль, - подумал Второв, - что звездолет уклонился от встречи. Наши мучения сразу бы окончились".
И снова наступило молчание, полусон, полубодрствование.
Даже мысль, что поворот мог изменить направление полета и корабль летит сейчас в другую сторону, не пришла им в голову. Даже это было им совершенно безразлично.
Состояние, в котором они находились, несомненно привлекло бы внимание Мельникова, если бы он мог рассуждать с обычной ясностью мысли. Оно было совершенно неестественно, голод не мог до такой степени затуманить мозг. Но он не думал об этом, не мог думать.
Они находились во власти непонятной и необъяснимой силы, постепенно гасящей и мысли и ощущения. Медленно, но неотвратимо надвигался непробудный сон… Может быть, смерть? Все было возможно…
Огромным усилием воли Мельников стряхнул с себя оцепенение. Прислушался.
Нет, это не галлюцинация слуха! Где-то что-то настойчиво стучало. Громче, тише… опять громче…
– Геннадий, ты слышишь?
Второв открыл мутные глаза:
– Мерещится.
– Очнись, Геннадий! Слушай… Опять…
Теперь стучало явно в другом месте. Как будто ближе.
– Что это?
Оба окончательно проснулись.
Стук прекратился. Потом он раздался снова, и опять в другом месте.
В этом непонятном стуке была какая-то система. Звуки были различной силы.
Тук… Тук… И, гораздо короче, отрывистое - тук. Пауза. Тук… Тук, тук. Снова пауза. Тук… Более длительная пауза и снова: Тук… Тук, тук…
– Точно телеграфный ключ, - сказал Мельников.
Второв вздрогнул от пришедшей в голову мысли.
– Может быть, это корабль с Земли, - нерешительно сказал он.
Мельников огляделся. Тщетно! Ничего не было, чем можно было бы постучать в стену. Да и зачем стучать? Если это человек, то он находится в безвоздушном пространстве, а в нем нет звуков.
– Стены! - отрывисто приказал он.
Второв попытался сосредоточиться. Ничего не получалось. Его мысли все еще туманила пелена сна. Ему мучительно захотелось, чтобы голова стала хоть на мгновение ясной…
И снова, с потрясающей отчетливостью, проявилась бездонная пропасть, отделяющая науку Фаэтона от науки Земли. Это уже выходило за рамки мыслимой техники… Струя чистого кислорода вошла в легкие. Незнакомый запах, чуть-чуть напоминавший запах нашатыря, появился и сразу исчез. Мысли прояснились, как по волшебству. Ни малейшего следа полубессознательного состояния. Они "воскресли"!
Второв растерянно посмотрел на Мельникова. Он был ошеломлен. Его желание было исполнено мгновенно и точно.
– Стены, - повторил Борис Николаевич.
Так же, как Второв, он почувствовал неожиданное пробуждение, но не обратил на это никакого внимания. Его целиком поглотило нетерпение. Видеть! Как можно скорей видеть, что происходит снаружи!
Стук опять прекратился.
И вдруг раздался совсем рядом. Тук… Тук, тук…
Кто-то стучал металлическим предметом в стенку отсека, где они находились.
Тук… Тук, тук… Удары были резки, отрывисты и повторялись в одной и той же последовательности.
Сомнения рассеялись! Там, за стенкой, совсем близко был человек!
– Стены, Геннадий!
Казалось, Второв не слышал. Он напряженно прислушивался, что-то шепча побледневшими губами.
– Где… вы… Где… вы. Где вы… Вот, что они стучат! Это азбука Морзе. Где вы?..
Мельников ударил по стенке кулаком. Стук снаружи сразу прервался. Потом с лихорадочной быстротой застучал снова.
– "Вы… живы?.. - переводил Второв. - Отвечайте!"
– Стены, Геннадий! - молящим голосом в четвертый раз повторил Мельников.
И сразу исчезла из глаз желто-серая стена. Распахнулся простор звездного мира, и в метре от себя они увидели человека в пустолазном костюме, чем-то ярко освещенного. Сквозь прозрачный шлем на них смотрел Александр Князев.
– Саша!
Второв кинулся, точно собираясь обнять друга.
– Он нас не видит, - сказал Мельников. Ты забыл, что стенки этого корабля прозрачны односторонне.
И действительно, молодой механик ничем не выразил радости. Он смотрел как будто на них, продолжая выстукивать все тот же вопрос: "Вы живы? Отвечайте!"
Не корабль с Земли, специально посланный за ними, а именно "СССР-КС3" пришел им на помощь. Как это случилось? Откуда он взялся?..
Мельников и Второв одновременно повернули головы в ту сторону, откуда лился яркий свет прожектора.
Совсем близко, будто прижавшись к наружной трубе кольцевого корабля, перед ними темнел, закрывая звезды, исполинский корпус родного звездолета. Сквозь окна освещенной обсерватории были видны головы нескольких человек, очевидно следивших за Князевым.
И бурное волнение, овладевшее обоими пленниками фаэтонцев, сменилось спокойной радостью, - кончились все мучения!
"Корабль фаэтонцев теперь спасен!" - подумал Мельников.
– Отвечай! - сказал он Второву своим обычным невозмутимым тоном. - Отвечай ему. А то он перейдет на другое место.
Отвечать! Князев совсем близко, между ним и стенкой корабля несколько сантиметров, но это сантиметры пустоты. Хоть из пушки стреляй, он ничего не услышит.
– Разве ты не видишь, - сказал Мельников, словно угадав мысли Второва, - что Саша держит руку на стенке. Он почувствует звук. Этого вполне достаточно.
– Чем же стучать?
Мельников достал пистолет:
– Стучи этим.
Второв хорошо знал азбуку Морзе.
– Мы живы, - отстучал он. При первом же ударе они увидели, как Князев вздрогнул, он "слышал", - Мы живы и здоровы. Видим тебя. Спасибо, дорогие друзья.
Князев слегка повернул голову. Его губы шевелились, он говорил со звездолетом.
– Можно ли войти к вам? - дробный стук выдавал волнение молодого звездоплавателя.
Мельников задумался.
Дверь центрального шара можно открыть снаружи. Но оттуда немедленно вылетит весь воздух. Возобновится ли он, когда вход закроется? Но если и не возобновится, то шар наполнится воздухом изнутри корабля, как только будет открыт проход в радиальную трубу… Как будто никакой опасности нет.
Он сам простучал Князеву: "Можно".
– Сейчас ко мне присоединятся Пайчадзе и Андреев, - последовал быстрый ответ. - Тогда мы и войдем к вам. Потерпите еще немного. Андреев принесет с собой воду.
Вода!
Только услышав это короткое слово, прозвучавшее тире и точками, они почувствовали внезапную и острую жажду. Сразу пересохло горло, и невыносимо долгими показались предстоящие минуты ожидания.
Почему же до этого они не чувствовали жажду так мучительно?..
Вода! Чудесный напиток, данный людям матерью-природой! Самый лучший и самый вкусный напиток в мире!.. Скорее…
Они видели, как появился в темном теле звездолета освещенный прямоугольник двери выходной камеры. В луче прожектора вылетели две фигуры и стали быстро приближаться. Зеленоватая струйка газа отмечала их путь. Для передвижения в пустом пространстве звездоплаватели пользовались силой отдачи газовых "пистолетов".
Первый раз в жизни Второв наблюдал эту фантастическую картину. Оба звездолета продолжали мчаться вперед с трудновообразимой скоростью. Между ними, ничем не связанные, свободно передвигались, не отставая, три человека в огромных и неуклюжих костюмах.
Второв хорошо знал железный закон инерции. Он мог бы сам с исчерпывающей полнотой разъяснить любому, как это происходит и почему люди, оторвавшиеся от своего корабля, продолжают двигаться с ним вместе.
Но знать это совсем не то, что видеть своими глазами, как в реальной действительности проявляет себя хорошо известный физический принцип. Ведь он никогда не наблюдается на Земле в таком чистом виде.
И молодой инженер, затаив дыхание, следил за движениями товарищей. Он не боялся, что они вдруг отстанут от кораблей и в одно мгновение исчезнут в пространстве. Он знал, что этого не может произойти в абсолютной пустоте. Знал, но все-таки… немного боялся. Очень трудно отрешиться от привычных представлений.
Князев не видел их. Для него стенка корабля не была прозрачна. Но он знал, что Мельников и Второв видят его. И, прежде чем направиться к своим товарищам, он помахал рукой и улыбнулся по тому направлению, откуда слышал стук и где, как он думал, находились потерянные и вновь обретенные друзья. По странной случайности, его приветственный жест пришелся как раз в их сторону, - настолько точно, что Мельникову и Второву на мгновение показалось, что Князев не может не видеть их. Бывает же так!
Они повернулись к другой стене, откуда можно было видеть центр фаэтонского корабля. Кнопки входа были бы видны, если бы в их распоряжении находился бинокль. Но и без бинокля Мельников хорошо знал, где они находятся.
"СССР-КС3" светом своего яркого прожектора освещал теперь центр фаэтонского звездолета. Пайчадзе, Андреев и Князев, собравшиеся возле него, выглядели блестящими мотыльками, вьющимися у зажженной лампы.
– Пойдемте к ним навстречу, - предложил Второв.
– Да, конечно, - ответил Мельников. - Без тебя они не смогут открыть дверь в радиальную трубу. Я думаю, что воздух не слишком разредится, когда ты это сделаешь. Объем центра гораздо меньше объема трубы.
– А вы не думаете, что дверь совсем не откроется, если в центре будет пустота?
– Нет, фаэтонцы должны были предусмотреть выход из корабля в пустоте. Центральный шар играет роль нашей выходной камеры. Я даже думаю, что воздух наполнит его сразу, как только закроется наружная дверь.
– Пойдемте.
И в первый раз после старта с Венеры Мельников и Второв покинули помещение возле пульта. Товарищи были рядом, теперь они ничего не опасались.
Двери послушно и четко открывались одна за другой, подчиняясь уже опытной и уверенной команде Второва. Стенки радиальной трубы стали прозрачны, как только они вошли в нее.
Друзья остановились возле последней стенки. За нею находился центр. Войти в него, не имея пустолазного костюма, было равносильно самоубийству. Наружная дверь сейчас откроется, и в нем образуется вакуум. Незащищенное тело человека было бы разорвано силой внутреннего давления.
Теперь они видели трех своих товарищей, пришедших к ним на помощь, совсем близко. Князев как раз положил руки на квадраты. Средний пятиугольник, очевидно, был уже повернут нужным образом.
– Борис Николаевич, - сказал Второв, - у них ничего не выйдет.
– Почему? - Мельников не сразу понял.
– Потому, что квадраты поддаются только очень сильному нажиму…
– Верно, Геннадий! Вот этого они не предвидели.
Очевидно, трое звездоплавателей, находящихся снаружи, сообразили, что им никак не нажать на квадраты. Было видно, как они оживленно переговаривались между собой, а возможно, и со звездолетом. Задача, действительно, казалась неразрешимой.
В пустоте при равномерном прямолинейном движении человек ничего не весит. Мышечная сила его рук оставалась прежней, но как употребить ее в дело, если не на что опереться, если нет точки опоры. Гладкие стенки центрального шара не имели ни одного выступа, кроме самих квадратов. Но как раз на них-то и нужно было нажать, и нажать очень сильно.
– Может быть, наружную дверь можно открыть изнутри мысленным приказом? - сказал Второв.
– Вряд ли! Но попробуй!
Как и следовало ожидать, из этой попытки ничего не вышло. Как бы ни была дисциплинирована мысль фаэтонцев, они не могли допустить риска гибели всего экипажа от нечаянной мысли одного человека. Наружная дверь открывалась только механически. Ее можно было открыть изнутри шара, но для этого надо было пройти в него, чего не могли сделать ни Мельников, ни Второв, - пустолазных костюмов у них не было.
– Скверная история! - сказал Мельников.
Второв постучал в стену, но никто из троих не касался корабля и, разумеется, не услышал стука.
– Что они будут делать?
– Не знаю, но что-нибудь придумают обязательно. Это не такие люди, чтобы отступать перед трудностями.
Трое звездоплавателей как будто совещались. Потом Пайчадзе что-то сказал, очевидно Белопольскому, так как повернул голову к звездолету. Выслушав ответ, он кивнул и произнес:
– Хорошо!
Это слово Мельников и Второв легко прочли по движению его губ.
Наступила пауза. Трое людей снаружи и двое внутри молчали.
Прошло минут двадцать.
Четвертая фигура, оставляя за собой зеленый след, подлетела к центру. Мельников и Второв узнали Романова. В его руках был моток тонкого стального троса.
– Ну ясно, - сказал Мельников. - Просто и естественно.
Как выяснилось впоследствии, выход из положения сразу пришел в голову всем звездоплавателям, кроме Мельникова и Второва. Они оба никак не могли понять, когда все кончилось, почему такая простая мысль ускользнула от них.
Трос перекинули через радиальную трубу; вернее, не перекинули, а обнесли вокруг трубы его конец. Такая же операция была проделана с другой стороны центрального шара. Щелкнул карабин замка, и образовалась двойная петля - великолепная точка опоры.
Князев поместился между тросом и стенкой. Опираясь на нее ногами, а спиной на трос, он получил возможность нажать на квадраты изо всех сил, лучше, чем стоя на Земле.
Разум человека сумел обойти закон пустого пространства.
Потускнела, "растаяла" и исчезла пятиугольная дверь. Ее жесткий металл превратился в пустоту. И такая же пустота должна была неизбежно возникнуть и внутри граненого шара - центра звездолета.
Должна, но возникла ли?..
То, что произошло вслед за тем, как открылся вход, заставило звездоплавателей усомниться в этой, казалось бы бесспорной, истине.
Мельников и Второв видели, как Пайчадзе, оттолкнувшись от того же троса, подлетел к двери с очевидным намерением "войти". Но тотчас же, словно натолкнувшись на невидимую упругую преграду, далеко отлетел в сторону.
Князев последовал за ним и также был отброшен назад.
Вход на космический корабль фаэтонцев казался открытым. Лучи ламп на шлемах свободно проходили сквозь него. Была видна каменная чаша и остроугольные грани стен. Но что-то непонятное и совершенно невидимое мешало людям проникнуть внутрь.
Что это было? Ведь на Венере ничто не помешало войти. Откуда появилось это препятствие?
Ответ напрашивался сам собой и, как оказалось впоследствии, был правильным. На этот раз догадка возникла у всех одновременно.
"Милые, мудрые фаэтонцы!" - когда-то сказал Второв. Они действительно были очень мудры. Высочайших вершин достигла наука погибшего мира. И верная спутница науки - могучая техника давала возможность фаэтонцам с легкостью решать труднейшие задачи.
Так было и с защитой звездолета от пустоты. Не понадобились выходные камеры с двойными дверями. Ненужными оказались фильтровальные установки. Мельников и Второв могли находиться в центральном шаре при открытой двери без защитных костюмов. Воздух звездолета не мог уйти наружу. Даже в пустоте.
Пайчадзе и Князев вернулись обратно. Потом Князев уцепился ногами за трос, а руками за порог двери. По этому живому мосту Пайчадзе снова приблизился к пятиугольному отверстию. С видимым трудом он преодолел "пустоту" входа и оказался внутри. За ним, тем же способом, проник и Андреев.
Романов и Князев остались снаружи. Очевидно, таков был приказ Белопольского, боявшегося рисковать несколькими людьми сразу.
Пятиугольная дверь затянулась металлом и исчезла.
Было совершенно ясно: на месте двери образовалась плотная завеса из чего-то прозрачного, как воздух, но непроницаемого для воздуха. Этой завесой фаэтонцы защищали свой корабль от пустоты. Человек мог пройти через этот вход, хотя и с трудом, но воздух не мог. Это было просто и удобно. Никаких тамбуров.
Чем же была заполнена видимая пустота отверстия? Как и на все загадки фаэтонцев, ответ на этот вопрос мог быть получен только на Земле, да и то не наверное. Велика была разница между наукой Земли и наукой Фаэтона. Кто знает, в каком веке люди достигли бы той же степени развития! Трудно сразу одним скачком преодолеть такое большое расстояние. Весь мир фаэтонцев был гораздо старше.
Второв открыл дверь между центром и радиальной трубой.
Железные, в буквальном смысле слова, объятия едва не задушили его и Мельникова.
Ни слова не сказав, "хозяева" сняли с головы своих гостей прозрачные шлемы.
– Не тревожьтесь, - сказал Мельников. - Воздух этого корабля совершенно для нас безвреден.
– Я это сам вижу, - ответил Андреев, с изумлением глядя на "фаэтонцев". - Вижу и ничего не понимаю. Мы ожидали найти вас умирающими от голода. Но по вашему виду этого не скажешь.
– Мы умираем от жажды. Давайте воду!
– Пожалуйста! - Андреев открыл металлическую сумку, висящую на его плече. Мельников увидел в ней полный набор для оказания первой помощи. Появилась большая фляжка. - Пейте сколько хотите. Но я все же не вижу у вас признаков десятидневной жажды.
– Их и не может быть. - Пока Второв утолял жажду, Мельников кратко рассказал, чем они "питались" все это время.
– Объяснить это "чудо" я не могу, - закончил он.
– Да, мудрено, - улыбнулся Пайчадзе.
– Черт возьми, - сказал Второв, - я и не заметил, как выпил всю воду.
На его лице были растерянность и смущение.
– Ничего, - ответил Андреев. - Я сказал, пейте сколько хотите.
Он вынул вторую фляжку и протянул ее Мельникову. Борис Николаевич с наслаждением прильнул к ней. Когда он отнял флягу от губ, она была пуста.
– Хотите еще?
– Нет, спасибо, но не вредно бы и съесть что-нибудь.
– Вот уж тут я не дам вам воли. - Андреев протянул им по два тонких ломтика консервированной ветчины. - Съешьте это, и пока достаточно. А затем, по очереди, на звездолет. В госпиталь.
– Не выйдет! - сказал Мельников. - Мы здесь, и останемся здесь до прилета на Землю. Кроме Второва, никто не может управлять этим кораблем. Вы дадите нам продукты и навигационные приборы…
– Не говори чепухи, - вмешался Пайчадзе. - Константин Евгеньевич приказал доставить вас на корабль. А этот… пропади он пропадом.
– Не сердись, Арсен, - очень серьезно сказал Мельников, - но если кто из нас говорит чепуху, так это именно ты. Этот корабль - самое ценное из всего, что мы нашли на Венере. Это неоценимое сокровище. Нельзя допустить его гибели. Мы должны доставить его на Землю во что бы то ни стало.
– Отправляйся на звездолет. Говори с Белопольским. Кстати, он ждет тебя с большим нетерпением.
– Наденьте мой костюм, - прибавил Андреев. - А мы будем ждать вас здесь.
Доктор был одного роста с Мельниковым, и его пустолазные доспехи годились вполне. В костюм Пайчадзе ни Мельников, ни Второв не могли бы забраться.
