Книга: Чужая планета (сборник)
Назад: III
Дальше: V

IV

Лишь на пятый день пути, когда отряд оставил между собой и Городом около трехсот километров, Алексей начал втягиваться в бешеный темп движения. Особенно трудным для него оказалось приноровиться к походке своих товарищей. Если он шел, то отставал, если пускался бегом — на время перегонял всех. А жители и не шли, и не бежали. Это было нечто среднее — аллюр, который по земным понятиям Алексей назвал бы тропотой. Полушаг-полубег.
Поначалу спасала только гордость: неужели он, представитель Земли, не выдержит?!
На привалах он валился замертво и, лишь отдышавшись, усилием воли заставлял себя съесть кусок сушеного мяса или горсть маленьких сухих шариков, которые распределял между членами отряда их руководитель, по имени Икирф. Алексей подозревал, что это яички каких-то насекомых вроде муравьев. Сытными-то они, во всяком случае, были.
В первые дни несколько раз он доходил до отчаяния. Что, если как-нибудь объяснить им, чтобы его просто оставили здесь, в пустыне? Отряд-то, в конце концов, ничего не потеряет. Алексей даже начал искать себе извинения: может быть, тут и воздух не совсем такой, как на Земле. Возможно, и сила тяжести побольше.
Сколько мог, он все же старался не показывать свою усталость.
Затем однажды под утро он проснулся и с удивлением ощутил в себе интерес к окружающему.
Все тело ныло, особенно мышцы спины и ног, но это было как после побежденной уже болезни.
Хотелось двигаться. Алексей приподнялся на локтях, чувствуя, что свежий ветерок обмахивает плечи.
«Черт, совсем уж они меня задавили, эти айтсы. В конце концов, здесь новый огромный мир и жизнь, которая даже лишь в силу того, что она жизнь, не может не быть волнующей и в большинстве своих проявлений прекрасной. Что же я, собственно, так приуныл?»
Его товарищи спали тут же, на маленьком островке шершавой травы, — на таком расстоянии от Города на ночь уже не выставляли часового.
В этой небольшой группе жителей были, казалось, представлены разные племена и даже расы. Люди различались цветом кожи, строением лица.
И даже разговаривали они, как понял космонавт, на двух или трех разных наречиях.
Алексею пришло в голову, что, возможно, жизнь на планете вовсе и не ограничена Городом и Углублением. Просто айтсам было выгодно вселить такое убеждение в сознание маленьких жителей.
На самом-то деле было весьма вероятным, что где-то за бесплодными песками лежат цветущие страны, что в океане есть большие населенные острова и, может быть, даже целые материки…
Он поднял голову, посмотрел вверх и вскочил.
Небо! Первый раз он видит здесь ночное небо!
Звездный купол, мерцая бесчисленными соцветиями далеких светил, раскинулся над ним. Вдруг задрожав от радости и волнения, Алексей угадывал знакомые. Вот, прямо над головой, Скульптор и вытянутая Южная Рыба; вот к северу над горизонтом Пегас. Бархатный, одновременно темный и блещущий, полог неба был едва ли не таким же, каким виделся бы с Земли: только чуть больше в стороны раздвинулись голова и хвост Рыбы. Но так и должно было получиться, поскольку слишком ничтожными для безмерности Вселенной были те пять — шесть парсек, те двенадцать — пятнадцать световых лет, что отделяли сейчас Алексея от Солнечной системы.
Сердце забилось у него при мысли о том, что где-то среди этих мириад сверкающих точек звездочкой третьей или четвертой величины плывет Солнце. Но что-то подсказывало ему, что скорее в весеннем, а не в летнем небе планеты ему надо будет искать потом родное светило.
И все-таки это было счастьем — увидеть знакомые звезды, постоять у того же самого небесного океана, хотя и на другом берегу. Он подумал о том, как много глаз с Земли, с этой же планеты, с других бессчетных и, наверное, по-своему прекрасных миров могли в этот же миг вглядываться в темную, гипнотизирующую, чарующую бездну…
А пологие барханы перед ним, освещенные встающей на небе звездой — солнцем, были еще не тронуты, не испещрены ничьим следом, по-утреннему первозданны.
В тот день отряд с песчаной пустыни вступил на каменную.
Черная, как выжаренная солнцем, поверхность простиралась до горизонта, теряясь в знойном мареве. Почва была сложена из камней, по большей части маленьких, плоских, отшлифованных тысячелетиями ветром и дождями. Отряд вошел в эту бесконечность и потерялся на ней, как цепочка муравьев потерялась бы на Земле на Дворцовой площади в Ленинграде. Черные камни дышали жарой. На первый взгляд тут совсем не было жизни, но однажды Икирф показал Алексею нарост на большом голыше — нечто мягко подавшееся под пальцами, легкой упругостью подтверждающее принадлежность к тому, что питается и дышит. Правда, даже и эти растения располагались в десятках метров один от другого.
Переход через каменную пустыню был труден, но именно здесь Алексей еще раз как-то по-особенному ощутил величие живого. Они шли как бы по грани между планетой и космосом. Черная поверхность непосредственно примыкала к небу, ко Вселенной. Временами космонавту казалось, что отряд движется по самому дну Галактики, по космодрому, по стартовой площадке, откуда начинаются пути к бесконечности солнц, туманностей, комет и Земле, затерявшейся там в вышине.
Они миновали каменную пустыню и вошли в низкий белый беззвучный лес. Можно было только удивляться разнообразию ландшафтов в этом мире. Как исступленно изломанные руки, из песка торчали белесые ветвящиеся стволы без листьев. Кипела жизнь, но неслышимая, безголосая, беззвучная. Маленькие рогатые существа пробегали под ногами, оставляя быстро осыпающиеся следы. Не жужжа, молча летали и роились насекомые. Один из жителей, проворно нагнувшись, поднял не успевшую ускользнуть змейку и показал космонавту — ноздри у нее были направлены не вперед, как у земных животных, а вбок.
На выходе из леса их застигла несильная песчаная буря. Ветер был слабый, но до такой степени насыщенный электричеством, что все сухо потрескивало кругом, а с протянутой руки стекали отчетливо видные голубые искорки.
Кончились запасы воды. Полдня рыли песок в месте, указанном Икирфом, потом Алексей неосторожным движением пустил всю работу насмарку. Жители докопались уже до твердого сыроватого слоя и стали что-то объяснять космонавту. Он, думая, что дальше в глубине влаги будет еще больше, пальцем проткнул отвердевшую корку, и песок сразу высох, поскольку вода ушла через дыру.
По счастью, на следующее утро один из членов отряда нашел водоносное растение. Из песка торчал бледный сухой росточек. Жители принялись рыть, и через несколько минут из земли был извлечен клубень — трехлитровый пузырь, наполненный хрустально прозрачной холодной водой. На обед в этот день у них было животное величиной со среднюю собаку. Насколько Алексей сумел понять из объяснений, оно отличалось тем, что активно жило лишь одну десятую часть года, девять десятых отсыпаясь в песчаной поре.
Они шли и шли. Алексей окреп, загорел, похудел. Вечерами тело приятно ныло, а по утрам после отдыха он ощущал каждый свой мускул сильным, готовым к напряжению и труду. Хотелось двигаться. С молчаливого согласия других он добавил груза в свой мешок.
Еще раз переменился ландшафт. Пустыня постепенно повышалась. Там и здесь из песка торчали остатки выветренных древних скал. Дневная температура чуть упала, сделалось не так мучительно жарко. Иногда принимался дуть легкий освежающий ветер.
И наконец на десятые сутки величественным зрелищем предстала цель их пути.
Жители погнались за каким-то животным и ушли далеко вперед. Алексей брел, оставляя глубокие следы в песке, согнувшись под тяжестью поклажи, которую всю оставили ему.
Он посмотрел на небо. Над горизонтом в вышине катились волны океана.
Мираж!
Могучие, подернутые рябью, окаймленные белым валы шли в свое постоянное, как и на Земле, наступление. Бездонные воды на небе дышали, мерно вздымаясь, искрились, сверкали, и Алексею даже почудилось, будто он слышит вечный, непрекращающийся диалог ветра и волн.
Зачарованный, он остановился и стоял, пока видение не растворилось в жаркой голубизне.
Но до океана дошли они только к концу следующего дня. И здесь, на встрече двух стихий, тоже все было странно и неправдоподобно для Алексея. Как будто бы даже это был океан не воды, а чего-то другого.
Берег обрывался крутыми уступами. Еще издали начало пахнуть серой, и запах все время усиливался. В напряженный тугой гул волн начали вплетаться отчетливые посторонние громовые удары. Один раз вся местность вокруг сильно дрогнула, и этот удар, соединенный с сернистым дымком в воздухе, заставил космонавта испуганно оглянуться на спутников: не землетрясение ли?
Однако его товарищи были спокойны.
Еще ближе они подошли к обрыву, и вздыбленная равнина, освещенная заходящей звездой-солнцем, раскинулась перед ними, круто, выгнуто простираясь к горизонту.
Странный океан кипел и нес на скалы полосы сернистых газов. Он был не синего, а красного цвета. Непрерывные глухие удары раздавались в глубине.
Вода ли это?..
В одном месте, недалеко от берега, пучина начала кипеть особенно сильно; извергся огромный клуб зеленоватого дыма, быстро рассеиваясь. Что-то гигантское тяжело повернулось в глубине, грохот донесся наверх, и на поверхность внезапно всплыл черно-зеленый остров, как бы составленный из отдельных глыб. Опять ощутимо дрогнул берег.
Алексей усомнился, у океана ли он стоит. Не может ли быть, что перед ним фантастически огромное жерло вулкана?.. Не может ли это быть бесконечно большим полем раскаленной лавы?..
Но эта «лава» не была горячей. Даже наоборот, от океана несло холодком.
У самой кромки воды, далеко внизу, под скалами, лежало что-то огромное, узкое, длинное — около двухсот метров, — серебристо-серое и… живое. Во всяком случае, Алексей видел сверху, как оно колышется и дрожит.
В ответ на его вопрос один из жителей коротко сказал:
— Рыба.
Космонавт ахнул.
Рыба! Ничего себе — рыба! Таких чудовищ на Земле не было и во времена динозавров. Он подумал, что мореплавание здесь, пожалуй, не организуешь. Прощай мечта открыть населенные острова!..
Солнце садилось.
На ночевку отряд отошел от берега. Выкопали в песке яму, — Алексей лишь позже понял зачем.
Последние закатные лучи погасли. С океана вдруг надвинулась стена отчаянно холодного тумана. Температура воздуха за несколько минут упала градусов на десять — пятнадцать.
Жители улеглись в яму, тесно прижавшись друг к другу. Но и это не спасало. К середине ночи все так замерзли, что поднялись и принялись бороться и бегать в тумане. Почва, днем сухая, стала теперь влажной, предательски скользкой.
Вообще другой такой мучительной ночи Алексей даже не мог и вспомнить. Набегавшись, навозившись, люди легли, но через час снова поднялись, щелкая зубами, совсем окоченевшие. Так оно и тянулось до утра.
Однако с первыми лучами солнца туман рассеялся, песок высох, всем сделалось тепло и весело. Узкой тропинкой отряд спустился с обрыва к самому океану.
То длинное, двухсотметровое, что лежало внизу, оказалось действительно рыбой. Но не одним гигантским экземпляром, как почудилось Алексею сверху, а просто целой полосой рыбы, выкинутой на берег подводными взрывами.
Маленький костер жарко запылал между камней; стали готовить еду.
Этот день прошел в отдыхе. Несколько часов Алексей с Икирфом просидели рядом, молча глядя на волны. Взрывы в глубине постепенно делались реже, океан успокаивался, но все равно нечто странно завлекательное, гипнотизирующее было в этой борьбе слепых, жестоких изначальных сил природы. Безмерно могучее, титаническое свершалось и свершалось там, в толще вод, не зная цели, начала и предела. Что это было?.. Зачем?.. В безудержном пьяном расточительстве, как бы радуясь переизбытку собственной мощи, материя и движение и здесь, в этой точке Вселенной, показывали свою удаль.
Алексей посмотрел на Икирфа. Было похоже, что и житель думает о том же самом.
Космонавт встал и прошелся по берегу.
Скалы… Костер… Тучи, строящиеся на горизонте… Запах серы и гниющей рыбы…
Какая-то новая мысль просилась ему в сознание, какая-то принципиально другая оценка всего окружающего. На мгновение ему показалось, что еще секунда — и он совсем иначе и правильнее поймет все то, что видел и пережил в этом странном чужом мире. Чудовищный Город «верхних», Углубление, Тнаврес, Толфорза, гибельные пески Пространства, — не может ли быть, что это…
Алексей закусил губу, нахмурил брови и остановился.
Ну еще чуть-чуть!.. Ну еще же!
Но нет! Он почувствовал, что мысль ушла, и разочарованно вздохнул. Ладно.
Уже звали к костру, к поджаренной на камнях рыбе. Отдохнувшие жители оживленно разговаривали. Не зная языка, космонавт все же понял, что отряд должен будет встретить кого-то тут на берегу. Но кого?
Вторая ночь на скалах была не лучше первой. Снова накатил холодный туман, снова бегали и боролись, чтоб не замерзнуть. Выяснилось, что Алексей был сильнее других: с ним еле-еле справлялись даже двое жителей.
И только на третью ночь свершилось то, ради чего группа пришла к океану.
С вечера Икирф оставил людей у самой кромки воды. Развели большой костер. Жители выстроились длинной шеренгой, вглядываясь в подернутую туманом ветреную темноту. Алексей тоже долго стоял и смотрел, ничего не видя; потом с другого конца шеренги что-то крикнули. Все побежали туда.
Нечто черное недалеко от берега поднималось и опускалось на волнах. У космонавта схватило сердце: лодка! Здесь лодка!.. Впрочем, это была даже не лодка, а целое судно, низкое, глубоко сидящее. Вышло, что он был прав, предполагая существование населенных островов в океане.
Жители вошли в воду, образовав цепь. По рукам быстро побежали тяжелые ящики. Прибой захлестывал людей. Тех, кто стоял дальше от берега, покрывало с головой. Один особенно сильный вал разом выкинул всех на камни, но цепь тотчас восстановилась, и выгрузка продолжалась.
Алексея поставили на берегу. У него была хотя и наименее опасная, но самая тяжелая часть работы — относить тяжелые восьмидесятикилограммовые ящики далеко к скалам в заранее намеченное место. Приходилось бегать.
Появилось несколько новых жителей — с судна. Все развертывалось будто в какой-то бешеной пляске. Тускло светил костер, длинные тени людей сшибались и перекрещивались на камнях. Пробегая мимо костра, Алексей едва не сбил с ног рослого жителя, прижавшего к груди ящик. Он поддержал его, глянул в лицо и отступил.
— Суезуп!
Конечно, это он и был.
Они вдвоем донесли ящик и обнялись.
Суезуп, тяжело дыша, сказал:
— Скоро обратно.
— Куда обратно?
— Ну, скоро отправим тебя. Потерпи еще. Хотели раньше, но не вышло… Только никому ни слова.
— Но куда же обратно?
Его даже дрожь прошибла, несмотря на то что он был весь мокрый, вспотевший. Неужели тут тоже будут возможности межзвездных перелетов? Или Суезуп имеет в виду… обратно в Углубление?
Его товарищ огляделся, открыл было рот. Но с судна раздался свист. Ящики побежали по рукам еще быстрее.
Еще несколько новых жителей прибавилось на берегу. Один был настоящим гигантом, ростом почти что с айтса. Мельком космонавт увидел его лицо — решительное, с сурово сведенными бровями, с жестким, прямо-таки прожигающим взглядом. Он о чем-то спорил с Икирфом, упрямо качая головой.
Судно начало уходить, как бы проваливаясь в воду и растворяясь во мраке. Жители закричали и замахали руками.
Остаток ночи тоже напряженно работали. Часть ящиков подняли на пятидесятиметровый обрыв и закопали в песке. С первыми признаками восхода солнца Суезуп, гигант и почти вся группа Икирфа ушли в пустыню, а космонавт еще с одним жителем остались на берегу у тех ящиков, которые не были спрятаны.
Через двадцать — тридцать минут, после того как скрылся отряд, над берегом со стороны восхода в небе показалась темная точка. Алексей, уже наученный горьким опытом, схватил товарища за руку:
— Прятать ящики!
Однако выяснилось, что часть груза и была оставлена как раз на этот случай.
Летательный аппарат типа вертолета медленно проплыл над ними. Житель, подпрыгивая, закричал. Машина снизилась, рыча двигателем, тяжелые колеса утвердились на камнях. Раскрылась дверца, двое айтсов в черных противосолнечных очках выпрыгнули наружу и тотчас принялись молча грузить ящики. Алексей и житель помогали.
Потом один из «верхних» — космонавту он казался странно похожим на того Летчика-айтса, который выручил его во время выхода в Город, — помахал космонавту рукой.
Алексей с товарищем влезли в машину; она тотчас с натужным ревом поднялась.
В воздухе, не теряя ни минуты, житель стал складывать стенку из ящиков. Аппарат проваливался на воздушных ямах, качался, и это было так приятно и знакомо Алексею, что он даже забыл на мгновение, где находится. Затем Алексей с жителем улеглись за стенкой, а один из айтсов прикрыл их сверху ящиками.
Все это, видимо, было заранее рассчитано едва ли не по секундам. Почти сразу машина снизилась где-то на аэродроме. Вошли новые айтсы. Слышен был их отрывистый разговор — на этот раз на языке, которого космонавт не понимал.
Снова аппарат поднялся в воздух — теперь уже на целых восемь часов. В большой кабине сидели и разговаривали айтсы-пассажиры, а космонавт с товарищем лежали скорчившись, не шевелясь в своем убежище.
Опять снизились. Айтсы-пассажиры вышли, машина полетела дальше. Один из летчиков — не тот, который казался Алексею знакомым, — разобрал стенку.
Тут же машина стала спускаться и мягко стала на песок.
Космонавт с товарищем вышли.
Они были под самой стеной, окружающей Город. Стоял поздний вечер. Солнце садилось.
За какие-нибудь десять часов они проделали путь, потребовавший у них около двух недель. Океан, грохочущий сернистыми взрывами, черная каменная пустыня — всё было теперь за сотни километров.
Быстро темнело. В мгновение ока ящики были извлечены из летательного аппарата, который тут же взвился в воздух.
В Городе «верхние» уже зажигали свои прожекторы.
Маленькая фигурка вынырнула из мрака, за ней другая.
Тнаврес! Толфорза!..
Через минуту целая толпа окружила космонавта. Цепкие руки брались за ящики. По двое, по трое жители тащили их в подземный ход.
Алексей из последних сил тоже поволок один ящик.
Космонавт едва мог вспомнить потом, как они очутились в отдаленной галерее и как сложили груз.
Он шатался от усталости, Толфорза поддерживала его.
Вошли в знакомый коридор. Было людно — гораздо люднее, чем когда Алексей уходил с отрядом. Видимо, репрессии наверху продолжались, и все большее количество жителей стремилось укрыться в Углублении, где не спрашивали права на жизнь.
Перешагивали через чьи-то ноги…
Потом в какой-то миг всю усталость разом сдернуло с космонавта.
Лицо одного спящего показалось ему знакомым. Он остановился, вгляделся. Почувствовал, как вдруг неожиданно сильно забилось сердце. Еще не поняв как следует, зачем он так делает, Алексей схватил жителя.
И сразу ему стало ясно: перед ним был тот самый желтоглазый, которого он встретил у подземной реки и который узнал его возле ракетного корабля. Предатель.
Космонавт обернулся к недоумевающей Толфорзе.
— Он!.. Помнишь, я тебе говорил — он!
Но маленький человечек сумел оценить обстановку в течение какой-нибудь десятой доли секунды — как будто и не спал совсем. С неожиданной силой он вырвался из рук Алексея, ударил его головой в живот, сбил с ног и, пробежав по нему, кинулся в ответвление коридора.
Подземелье зажужжало как улей. Желтоглазый бежал, перескакивая через жителей, задевая и будя их, и между ним и Алексеем с Толфорзой поднимался встревоженный вал недоумевающих людей. Расталкивая их, космонавт гнался за предателем. Тот упал, споткнувшись, Алексей бросился на него.
Подоспели Толфорза и Тнаврес.
Сбиваясь и путаясь, крепко держа корчащегося желтоглазого, Алексей объяснил им, в чем дело.
Сопровождаемые уже целой толпой, они повели маленького человечка сначала в одну комнату, потом в другую — космонавт не понял зачем. Входили одни жители и выходили другие. Начался допрос. Желтоглазый говорил на языке, незнакомом Алексею, и его спрашивали на том же.
Космонавт стоял, потом сел на пол. Он не спал уже третьи сутки, и происходящее начало ускользать от него. То появлялись, то исчезали бушующий океан, лицо Суезупа, протянутые руки-ветви белых деревьев, Тнаврес, подавшийся вперед с нахмуренным, сосредоточенным взглядом. Алексей не разбирал, где действительность, где сон…
Затем он очнулся на короткое время.
В комнате было совсем-совсем тихо. Маленький человечек сидел спиной к стене в центре полукруга, образованного другими жителями. Бородатый Тнаврес стоял посреди комнаты, подняв над головой тонкую палочку. Потом он медленно пошел к подсудимому, желтые глаза которого, следя за палочкой, все более наполнялись ужасом.
Тнаврес сделал последний шаг и начал медленно сгибать палочку.
Маленький человечек выгнулся, пытаясь встать. Он закричал:
— Не надо! Нет, не надо!..
Тнаврес приблизил палочку к его голове и нажал. Палочка хрустнула и сломалась.
В тот же миг тело желтоглазого напряглось в последнем усилии, он вскочил и тут же рухнул на каменный пол. Уже мертвый. Это не вызывало сомнений. Он упал мертвый, как если бы вся его жизнь сосредоточилась в палочке и, сломав ее, Тнаврес одновременно мгновенно оборвал и его существование.
Но эта сцена была последним, что видел Алексей. Усталость требовательно овладела им, опуская голову и закрывая глаза; он вяло пошарил вокруг руками. Уже сквозь сон ему послышалось, что Толфорза произносит его фамилию: Петров… Но он знал, что этого не может быть. Ведь никому — ни одной живой душе в этом мире — он не называл своей фамилии.
Назад: III
Дальше: V