Вскоре мне надоел ландшафт вокруг нашей базы. Я и Боб насмотрелись и на остроконечную оранжевую скалу и на плоскую пустыню. Щекочущее душу ощущение, оттого что рядом с нами, под парусиновым балдахином, покоится водородная бомба, также притупилось. Я решил не очень-то близко принимать все это к сердцу. Если тех, кто рекламирует себя в качестве спасителей человечества, атомная война не беспокоит, почему о ней должен думать я?

В баре мы говорили о том, что повсюду в мире протестуют против испытаний атомных и водородных бомб. Самуил Финн успокаивал:

— Плюньте, ребята, на всю эту болтовню. Наше дело заработать. Если они договорятся прекратить испытания, нам крышка.

В этом была какая-то логика. Смысл высказываний Финна был очень простой: что важнее — деньги или жизнь?

Я не знаю, как наши ребята попали на базу, что думали обо всем этом, но что до меня, то, в конце концов, наступил такой момент, когда мне стало все равно, работать ли на тайных испытаниях водородных бомб или в какой-нибудь больнице, где лечат радиоактивными лучами рак. Чтобы об этом не думать, я пил виски.

После выпивки в баре я навещал Боба. Не скажу, чтобы он бывал очень рад моим визитам, особенно когда я приходил к нему пьяным. Он вежливо улыбался и предлагал мне присесть. Но я чувствовал, что он не хотел, чтобы я долго засиживался в его комнате. А тут еще Маргарэт Чикони со своей ультрафиолетовой лампой и шприцем:

— Прошу вас выйти. Сейчас я буду делать уколы мистеру Вигнеру.

От того, что она ходила к Бобу, белых полос на его лице не убавилось. А я, в сущности, совершенно его потерял.

Однажды в баре я крупно поговорил с Чикони.

— Чего вы пристаете к Бобу?

— Я его лечу.

— А кой черт вы являетесь именно в тот момент, когда к нему прихожу я?

— Этот же вопрос я могу задать вам.

— Знаете, мисс, хотя вы девица и привлекательная, но на меня эго не действует. Я бы не хотел, чтобы вы соблазняли умных и малоопытных ребят вроде Боба. Это просто подло.

— С какого возраста вы пьете виски? — спросила Чикони.

— С восемнадцати. Это к делу не относится.

— Ясно. Вы хронический алкоголик.

— Не хуже других.

В бар вошел Боб.

— Здорово, старина! — воскликнул я. — Завтра воскресенье, и я тебя приглашаю проехаться в Санта–Крус. Деревня, конечно, дрянь, но девочки что надо.

Боб растерянно посмотрел на Маргарэт.

— Я только что получил вычислительную машину фирмы “Феано”. Замечательная вещь. Объем памяти — полтора миллиона двоичных единиц.

— Что твоя машина по сравнению с танцплощадкой в Санта–Крус? — воскликнул я, допивая третью порцию виски.

— Это несравнимые вещи. “Феано” равноценна самой современной вычислительной машине. В нее можно запустить любой алгоритм.

Боб нравился мне именно потому, что он был не такой, как все. Философ смотрел на вещи с какой-то очень замысловатой точки зрения.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Боб, застенчиво улыбаясь.

Меня эта комедия начинала злить. К счастью, вошел Самуил Финн.

— Здорово, где ты был? — спросил я.

— Под шатром. Туда меня отправил Джейкс. Ну и штука, я вам скажу!

— Что?

— Новая эйч–бомба. Тупорылое чудовище цвета хаки. Во–о!

Он широко развел руками.

— Сколько? — спросил Боб.

— Что-то вроде семидесяти мегатонн.

Я отпил виски.

В конечном счете, всем нам крышка. Я уверен, что и у других есть такие же тупорылые чудовища или, может быть, еще хлестче…

Чикони слезла с высокого стула и сказала:

— Боб, пойдемте. Пусть эти дегенераты напиваются. Боб пошел за ней, как собачонка. Ну и парень!

На меня наползла серая злоба. Когда они были у самой двери, я крикнул:

— Эй, Боб! Неужели эта крашеная дрянь для тебя значит больше, чем твои друзья?

Они остановились как вкопанные. Затем Маргарэт твердым шагом вернулась, подошла ко мне и изо всех сил ударила меня по щеке.

Я не заметил, как они с Бобом вышли из бара. Я совершенно ошалел, а Самуил Финн хохотал во всю глотку.

— Ну и баба! С такой и атомная война не страшна.

Пошатываясь, я плелся к себе домой. Навстречу мне выбежал Боб.

— Ты знаешь, эта машина фирмы “Феано” просто чудо! — воскликнул он, хватая меня за руку.

— Убирайся ко всем чертям!

— Да ты только послушай. Она нисколько не хуже “Эвенка”.

— Боб! — грозно прорычал я. — Иди ты…

Боб отшатнулся и как-то странно прижался к стене. Его губы задрожали, затем сомкнулись, а на пятнистом лбу появилась глубокая складка, которую я раньше никогда не видел.

Он повернулся ко мне спиной и ушел в свою комнату. Ну и пусть. Я поднялся на второй этаж, думая, что напрасно Боб обиделся. В голове гудело. Я заметил на столе конверт. Это оказалось письмо от моей матери. Она писала, что самое главное в жизни — это дружба. Если бы все люди на земле, независимо от того, где они живут и чем занимаются, дружили, то никаких войн никогда бы не было.

Наверное, в этом была доля правды. Плохо, что я обидел Боба. Ну ничего, это пройдет. Он так доволен, что ему дали для его математических вычислений портативную электронную машинку “Феано”! Мне тоже кое-что дали — четыре конца проволоки, два красных и два синих, которые я должен был присоединить к импульсным счетчикам “Ракета” и “Пакет”. Когда под скалой подорвут водородную бомбу, я буду сидеть в своей комнате и смотреть на счетчики. Нужно знать уровень радиоактивности на поверхности земли после взрыва бомбы под скалой.