7
Демонстрационное кресло помещалось в нише салона. Кнудсен выкатил его на середину.
– Первая картина на экране, – сказал Кнудсен.
Это было сражение киборга с хавронами. В сторонке, в поле бокового зрения Асмодея, промелькнул Аркадий с Саланой на руках, рядом торопился Уве Ланна. На Асмодея наседали хавроны, он отбивался – экран полосовали выбросы пламени изо рта ящера; падали, воя и извиваясь, лохматые солдаты. Потом взметнулся сорванный резонатором спинной гребень и, трепеща и содрогаясь в остаточной вибрации, покатился по земле. За гребнем посыпались другие части оболочки ящера. Пламя и дым ослабели. На экран вырвалась свирепая морда Клаппы – осатаневший хаврон пошел на единоличную схватку с киборгом. Картину затянуло туманом, в тумане сновали темные силуэты.
Кнудсен прокомментировал первую картину:
– Асмодей понял, что хавронов не одолеть, что Аркадий с дилонами успел убежать далеко в лес и что надо теперь бежать самому. Обычный побег в пространстве исключался. Асмодей повернул регулятор хрономоторчика на предел, но выскользнул, как я уже говорил, не в боковое время, а прямиком в грядущее. Посмотрите, что он там увидел.
Асмодей удирал не только во времени, но и в пространстве – мир на экране пустился в ошалелый пространственно-временной танец. Леса вырастали и рушились, в лесах бежали, как живые, реки – они бросались то вправо, то влево, вдруг пересыхали, вдруг набухали сверх берегов. Одна гора, оставаясь на своем месте, внезапно побежала за другой горой, та тоже стояла на месте и тоже бежала. Горы были невысокие, остроголовые – скорее крупные скалы, чем горы; их некогда выперло из недр, они держались подошвами в недрах – и вместе с тем непостижимо неслись по экрану вместе с державшей их почвой. Одна из гор догнала другую, рухнула на нее – взрыва не было, грохот не прозвучал, только мириады камней заполнили весь экран. Мария отшатнулась, в лицо ей метнулась глыба, но, не долетев, пропала. Мир путался в самом себе, расшвыривал и судорожно захватывал все, чем был: леса, горы, небо, реки, даже светила – одна Гаруна бледнела и терялась, падая за горизонт, другая увеличивалась и накалялась – с экрана повеяло жаром. Мария прикрыла рукой лицо, Аркадий что-то пробормотал, Бах вскрикнул.
– Тысячи лет истории планеты, сконцентрированные в минуты хронобега Асмодея, – прокомментировал Кнудсен. – Сейчас Асмодей впадает в ужас, что забрался чрезмерно далеко, и пытается затормозить бег времени. Картина третья. Полюбуйтесь, что ждет Дилону через два или три тысячелетия.
Экран уже не показывал ошалелый бег изменений во времени, теперь мир менялся в пространстве. Асмодей проносился на экране над городом дилонов. Груда обломков чернела там, где он когда-то высился. Ни одного дилона не виднелось среди обломков, только в сторонке от бывшего города темнело нагромождение предметов. Асмодей устремился к нему – горка мертвецов, трупы, одни трупы. Собрание мертвых тел унеслось в сторону – киборг бежал из страны дилонов.
– Картина четвертая: рангуны, – сказал Кнудсен.
Рангунов тоже не было. Не было и города с попеременно возводимыми и разрушаемыми зданиями – такая же груда развалин, что и у дилонов. В восемь глаз всматривались хронавты в мертвую площадку в горах, где в прошлом так шумно сновали лохматые обезьяноподобные хавроны, смиренно плелись пленные работяги дилоны, важно вышагивали на журавлиных ногах бочкообразные рангуны. В сторонке от погибшего города мелькнула какая-то фигурка, Асмодей устремился к ней. У голубого великана-дерева сидел рангун, он скорбно взирал на них. Такого рангуна не могло быть, он был очень стар – еще ни одного старика не встречали люди среди Бессмертных. Все запертые сейчас в хронолете были в цветущем возрасте: кто просто юн, кто уже в зрелой поре – ни одного ребенка, ни одного старца. У ног старика, на земле, высветились две фигурки – ребенок, раскинувший ручки, и второй старец, много дряхлей первого. Оба были еще живы, еще слабо шевелились, но смерть уже вцепилась в них – и ребенок и старец замирали. Живой старик плакал, тряся седой головой.
– Как похож этот ребенок на Ватуту! – воскликнула Мария.
– А плачущий старец – копия Кагулы, Бессмертного No 29, моего, смею думать, доброго друга среди рангунов, – сказал Бах. – Но как он чертовски постарел! Просто безмерно стар! А кто все же третий? Во время суда надо мной присутствовали все Бессмертные – ни один не похож на умирающего старика. И на тех, кто сейчас на корабле, не похож.
– Возможно, мы захватили не всех Бессмертных, – отозвалась Мария. – Но неужели через два тысячелетия останутся только эти трое умирающих? Асмодей, можешь мне ответить?
– Только трое, Мария. Я несколько раз облетел всю Рангунию, никого больше не было.
– Картина пятая, – объявил Кнудсен. – Присмотритесь теперь к светилам: в них перемены, предвещающие важные со-бытия.
На экране сильно увеличилась Гаруна Голубая и столь же сильно потускнела Белая. Мария повернулась к иллюминатору, чтобы поглядеть, что снаружи: но там свирепо сверкала Гаруна Белая, томно светила Гаруна Голубая, ее скромное сияние терялось в неистовом излучении Белой сестры. А на экране Голубая звезда забивала Белую. Бах задумчиво сказал:
– Впечатление, будто Гаруна Голубая перетянула Дилону поближе к себе. Но как это возможно?
– Впечатление правдивое, – сказал Кнудсен. – Я выключаю экран, остальные картины не так интересны и не так важны. Асмодей, ты свободен.
Асмодей выскочил из тесного кресла и, страшно довольный, что вызвал у людей волнение, пристроился у стены. Улыбки разных сортов не были заранее для него разработаны, он был оснащен лишь ухмылкой, но умел сам разнообразить ее – сейчас она изображала почти торжество. Картины грядущего были трагичны, торжествовать было не ко времени, но Асмодей радовался, что свое дело – добыть важные известия – проделал отлично.
– Я не астрофизик и не хронист, – сказал Бах. – Мария в хронистике смыслит не больше моего. Объясни нам, Анатолий, возможно ли зафиксировать грядущее зримой картиной? Ведь грядущего еще нет, оно только грядет, как же фотографировать то, чего нет? По-моему, видения Асмодея обычные футурологические прогнозы, лишь облеченные в живописные картины.
Кнудсен ответил:
– Нет! Картины Асмодея не гипотезы, а фотографии реальной действительности. И хоть это действительность далекого завтрашнего дня, она не становится от этого менее реальной.
– Значит, и города дилонов, и города рангунов, и сами дилоны, а с ними рангуны с хавронами реально погибнут в скором будущем?
– Нескоро, но непременно погибнут.
– Тогда повторю свой вопрос. Как заранее сфотографировать то, чего еще нет? Никогда не слыхал об этом!
– И этим доказываешь, как далек от астрофизики. Уже пять веков назад астрофизики знали, что реально существует то удивительное явление, которое ты и сегодня отказываешься признать: реальной картиной увидеть грядущее. Именно тогда они обнаружили необычайные звезды и выразительно наименовали их черными дырами. При некоторых условиях обычная звезда вдруг схлопывается, превращается из огромного космического тела в небольшой шарик с невообразимой плотностью – в миллиарды раз плотней воды. Все частицы, все кванты света, пролетая мимо такой звезды, поглощаются ею, как бы проваливаясь в дыру. Для постороннего наблюдателя звезда выпадает из времени, погружается в вечность. А если бы на ней существовал наблюдатель, он, наоборот, увидел бы, как все окружающее время стремительно сжимается, превращается из необозримо длинной линии в точку. И этот наблюдатель воочию увидел бы все будущее вселенной – вплоть до последнего мига ее существования. И – будь у него фотоаппарат – сфотографировал бы бесконечное грядущее как сиюминутную реальную картину. Вот что знали астрофизики двадцатого столетия и чего ты, Миша, не знаешь в столетии двадцать шестом.
– Принимаю упрек в невежестве. Но почему Дилону ожидает такое трагическое будущее? Можешь объяснить это так, чтобы я понял?
Кнудсен видел трагедию Дилоны в том, что она обретается в сфере притяжения двух звезд. В местном космосе Гаруна Голубая чужеродна. Эту звезду как-то вышвырнуло из мира антивещества в местный мир. В пространственном «недалеке», очевидно, имеется галактика из таких же звезд, как она. Для местного космоса та галактика невидима, она схлопнулась в точку, закуклилась в самой себе – тот самый «фридмон», закрытый наглухо звездный мир, о котором немало писали еще в двадцатом веке, но который пять последующих веков так и не удалось обнаружить. Так вот, выброшенную из фридмона Гаруну Голубую снова втягивает туда, она неотвратимо тянет за собой и прихваченную планету. В настоящем на Дилоне действуют оба времени – прямое и обратное. Этим и объясняется рассинхронизация в телах дилонов, единственная их хворь, как они нам горестно поведали.
– По-твоему, и они, и их города погибли в будущем… извини, погибнут в будущем от усиливающейся рассинхронизации?
– Они погибнут раньше! Усилится их вечная война с рангунами – вот отчего погибнут дилоны. А рангуны потеряют свое биологическое бессмертие.
– Тогда новый вопрос: почему они его потеряют?
Кнудсен пожал плечами, Мария сказала:
– Мне кажется, это лучше растолковать мне. Я все думаю о том умирающем младенце с лицом Ватуты.
И Мария объяснила, что бессмертие рангунов циклично, а не линейно. Люди ведь как рисовали образ бессмертного существа? Бытие тянется вечно, все вокруг стареет и уничтожается, а бессмертный – например, божество – пребывает в неизменности. «Дурная бесконечность»– так презрительно называл когда-то подобную повторяемость философ Гегель. А писатель Свифт поиздевался над бессмертием, законсервировав навечно не молодость, не зрелость, а немощь и дряхлость. У него некие струльдбруги, лишь достигая старости, обретают бессмертие – жалкое, безрадостное, полное мелких свар и лишений. Так вот, бессмертие рангунов совсем иное. В нем гармонически соперничают два тока времени – прямой и обратный.
В этом месте Бах прервал Марию:
– Я доказал вам, что бессмертие рангунов аморально, а ты заговорила о гармонии в зле и бессмысленности? Гармония – это красота! Аморальность – уродство!
Мария с улыбкой возразила:
– Не переходи меру, Миша! В отличие от человека, природа не признает прямых линий и дурных бесконечностей – даже свет искривляется в поле тяготения. Гармония в природе одинакова и в том, что мы называем злым, и в том, что расценивается как добро. А биологическое бессмертие рангунов создано природой.
Противоборство времен, продолжала Мария, почти не меняет процессов в мертвой природе. Зато живая ткань чувствительней. Деревья омертвляются, когда в них возникает переброс времени, дилоны заболевают рассинхронизацией, а рангуны избежали рассинхронизации, переходя от одного тока времени к другому. Так создалось циклическое бессмертие: когда господствует время Гаруны Белой, они развиваются в прямом направлении – взрослеют, постепенно стареют. А когда пересиливает Гаруна Голубая, столь же постепенно совершают обратную эволюцию – и молодеют. Амплитуда между старением и омоложением пока не очень велика, сами рангуны, возможно, и не ощущают, что молодеют и стареют. Но видения Асмодея показывают, что циклическое движение в дальнейшем превысит жизненные пределы. Цикл расширит свои границы. Рангун в прямом развитии докатится до старости, а в обратном низвалится до младенчества. А при дальнейшем раздвижении цикла превзойдет и эти граничные межи: одни будут умирать от дряхлости, ибо за дряхлостью нет продолжения жизни, а другие от прогрессирующего младенчества, ибо за ним еще не началась жизнь. Так прекратится циклическое бессмертие рангунов.
Некоторое время в салоне стояла тишина. Капитан хронолета прервал затянувшееся молчание:
– Итак, перспектива ясна: никакой перспективы! Не говорю о будущей катастрофе, но и сейчас все скверно. Вещий Старец обвиняет нас в обострении войны…
– Ты хочешь вмешаться в их борьбу?
– Мы уже вмешались, Миша. Мы силой освободили тебя, а всех Бессмертных взяли в плен. Остановиться на этом нельзя. Я хочу прекратить войну рангунов с дилонами.
Бах высоко поднял брови.
– Прекратить войну, которую ведем не мы? Но как? Воспретить ее специальным приказом? Провести среди противников красноречивую агитацию?
– И это, не смейся! Для агитации используем твое красноречие, Миша. Я уничтожу все боевые арсеналы на Дилоне. Сделаю войну технически невыполнимой – вот мой план. Ликвидирую все виды оружия, все технические возможности войны. «Гермес» не уйдет с Дилоны, пока не выполнит этой первоочередной задачи.
С дивана раздался слабый голос Аркадия. Штурман хронолета все обсуждение промолчал, а сейчас, с усилием приподнимая голову, вступил в разговор:
– Анатолий, ты сказал «первоочередная задача». Значит, есть задачи второй и третьей очереди? Асмодей показал, что жизнь на Дилоне должна погибнуть. Она уже и сейчас гибнет, омертвление распространяется… Если бы вы блуждали в том лесу… Равнодушно покинуть планету перед катастрофой!.. Такие оснащенные, такие могущественные!.. Бездействовать перед свирепым своеволием природы!..
Он снова откинулся на диване. Его жалоба воспламенила увлекающегося Баха. Археолог энергично хлопнул себя по коленям.
– А что? Идея! Побороться не с рангунами и хавронами, а с самой природой! Те же дилоны… Они кое в чем превосходят нас, но куда больше отстают; а ведь ставят перед каждым задачу – опровергнуть хоть один закон природы. Чем мы хуже их? Так давайте опровергнем безобразие, которое устраивает астрофизика с Дилоной!
– Что конкретно предлагаешь?
– То самое, что требуется! Увести Дилону от Голубой Гаруны. Воротить в лоно родной звезды, чтобы больше не было ни хроноворотов, ни рассинхронизаций, ни чертового циклического бессмертия. А средства – ваше дело, астрофизики!
С дивана снова подал голос Аркадий:
– Анатолий, астроинженеры меняют орбиты планет. Та же Урания… Ее ведь отвели от Латоны незадолго до твоего прилета.
Кнудсен вслух размышлял:
– Это произошло, когда Гриценко налаживал свою первую хронолабораторию. Использовали вулканическую потенцию Урании: одни вулканы притушили, другим наддали жару. А отдача от их взрывов превратилась в космическую двигательную силу. Урания умчалась в направлении, противоположном тому, куда извергались вулканы. Были и тормозные вулканы, остановившие ее бег в заданное время.
– Короче, превратили Уранию в ракету, а потом затормозили в нужном месте, – сказал Бах. – Вот и решение. Разожжем на Дилоне вулканы и отгоним от Гаруны Голубой на орбиту Гаруны Белой.
Кнудсен покачал головой.
– Миша, Дилона – планета, где легко вызвать недротрясения. Но вулканизма она лишена. В ней отсутствует раскаленное ядро.
– Не имела, так будет иметь! Заразить ее недра искусственным жаром! Использовать для этого естественный атомный реактор, открытый вами в какой-то долинке.
Кнудсен задумался.
– Превратить ослабевший ядерный реактор в искусственный вулкан? Можно попробовать… Кстати, на Земле естественные атомные взрывы уже происходили. В Африке, в Нигерии, нашли остатки ядерного реактора, образовавшегося путем слияния жидких урановых руд в критическую массу. Правда, это было полтора миллиарда лет назад, и ядерный взрыв был несильным… Хлопок в атмосферу, а не вулкан.
– Об открытии в Нигерии я тоже знаю. Но мы на Дилоне разожжем пожар, которому позавидует сам огненный работяга Гефест или его римский тезка Вулкан. Между прочим, у римлян Вулкан обладал великой привилегией на десять лет отсрочивать любой приговор судьбы. Даже Юпитер не имел таких прав, а бог огня противостоял самой судьбе. Вот какое уважение он заслужил
– можно сказать, был первым опровергателем законов мироздания. Слепая судьба гонит Дилону на гибель в какую-то черную яму…
– Черную дыру, – спокойно поправил Кнудсен.
– Я так и говорю – черную дыру схлопнувшегося звездного мирка. А мы не дадим судьбе своевольничать – у нас вулкан не на десять лет, а навсегда отведет от Дилоны уготованный ей скорбный жребий!
Кнудсен заговорил тоном командира, принявшего окончательное решение и отдающего приказы исполнителям:
– Вулканом займешься ты, Миша. Помощником твоим назначаю Асмодея. Тебе, Мария, ставлю задачу дипломатическую. Ватута именует тебя Повелительницей. Но искренно ли его смирение? Если ты убедишь рангунов, что можно спасти Дилону, немалая часть затруднений будет преодолена. Нужно и от дилонов получить согласие. У Миши еще при первой встрече завязалась дружба со Старейшинами – воспользуемся этим. А я буду отыскивать и уничтожать технические средства войны. Поможет мне Аркадий. Он еще слаб, но выздоровление наступит скоро.
Кнудсен глядел на распростертого на диване молодого хроноштурмана. Суровое лицо капитана «Гермеса» светилось ласковой улыбкой.
8
Мария часто посещала помещение, отведенное пленным рангунам, – и Бессмертные встречали ее с такой приветливостью, что она казалась радушием. Уже не один Ватута, но и остальные Бессмертные показывали, что видят в Марии истинную Повелительницу – она подозревала, что кое-кто готов причислить ее к обладателям Высшей Силы.
Лишь одно тяготило пленных – и Мария хотела сыграть на этом, как на козырной карте. Уже на второй день плена, когда несколько усмирилось смятение от нежданного поворота судьбы, Ватута с сокрушением признался Марии:
– Все хорошо, Повелительница, но, видишь ли, нам нужно дело. Мы принципиальные враги безделья. Кагула, Бессмертный No 29, горюет, что строительство и разрушение в городе лишено надзора, он у нас Верховный Строитель-Разрушитель. Ленивые дилоны способны лишь на длительные размышления о пустяках, а хавроны нерадивы…
Мария в той беседе строго оборвала Властителя Бессмертных:
– У людей создалось нехорошее впечатление о вашей хлопотне, – он сознательно употребила презрительную оценку Баха. – И мы постараемся подыскать вам занятие поэффективней.
– Полезное, да? Коротышка археолог, он же Бах, поведал нам, что люди признают единственное божество – пользу. Он не преувеличивал? – В очень вежливом, почти смиренном вопросе Ватуты Мария уловила иронию. Возможно, чтобы скрыть ее, Ватута склонился в почтительном поклоне. – Повелительница, мы будем работать на вашу пользу.
– На свою пользу, Ватута! Для себя, а не для нас.
Ватута снова поклонился. Мария могла бы поручиться, что его угодливые поклоны совершаются не столько для свидетельства покорности, сколько чтобы скрыть насмешку в глазах.
И отправившись выполнять задание капитана хронолета, Мария готовилась напомнить Ватуте о его просьбе приобщить их к делу. Рангуны повскакали со своих мест и поспешили навстречу Марии. Радостно ухмылявшийся Кагула протиснулся ближе всех – этот веселый Бессмертный всегда старался стать рядом с ней. Мария дружески положила руку на его плечо, Кагула счастливо осклабился. К нему пробилось еще двое Бессмертных, Кадана и Варана: один выглядел немного постарше Кагулы, другой был юн. Везде возле Кагулы появлялись эти двое – не то закадычные друзья, не то верные помощники Верховного Строителя-Разрушителя.
В стороне ото всех в своей теперь обычной смиренной позе стоял Ватута
– даже в его нарочитом смирении ощущалась величественность, он уже одним этим выделялся среди Бессмертных. Мария направилась к нему, сопровождаемая Кагулой и его двумя спутниками. Говорить надо было со всеми, но обращаться предпочтительно к нему: речь должна прозвучать как слово истинной Повелительницы – значительно и категорично.
– Друзья мои! – Мария встала против Ватуты и подчеркнула голосом обращение, еще ни разу не слышанное пленными. Все Бессмертные уже хорошо владели человеческим языком, особенно Ватута и Кагула, – на них не могло не произвести впечатление новое обращение. – Друзья мои! Мы узнали, что ждет в скором будущем вашу планету. Перспективы нерадостные. Понадобятся совместные усилия людей и рангунов, чтобы избежать больших несчастий.
В помещение вошли Асмодей и Бах. Мария, показав на Асмодея, рассказала, как он ускользнул от хавронов, как унесся в будущее и что обнаружил в том будущем.
– Сейчас вы и сами увидите, что видел наш друг.
Асмодей развернул на стене экран, поставил перед ним демонстрационное кресло. Бах тихо заговорил с Марией.
– Мы с Асмодеем вернулись из радиоактивной долинки. Облетели ее, взяли пробы пород, индикаторами просветили недра на глубину. Обнаружена урановая жила с повышенным содержанием легкого урана. Идеально делящийся материал! И если жилу растворить в воде – а она растворима – и слить урановый ручеек в обширную пещеру, то образуется тот самый объем урана, который ядерщики именуют критическим. Пустоты в недрах тоже найдены – природа сама заготовила помещение для горна.
– В общем, на Дилоне созданы все условия для своего Кракатау, – с улыбкой дополнила Мария.
– Не Кракатау – в сотни раз мощней! Ведь тот знаменитый Кракатау – что? Побушевал в августе 1883 года, погубил сорок тысяч человек и иссяк. Мы создадим вулкан непрерывного действия, к тому же постепенно нарастающего – другой не годится. Нужна твоя помощь, Мария. Нужны рабочие
– хавроны, дилоны, рангуны. В общем, все черти с дьяволами. И ангелы в роли прорабов.
– Позабочусь, – пообещала Мария, и Бах ушел.
Большой экран в помещении для пленных давал изображение и крупней, и отчетливей показанного в салоне – Мария повторно всматривалась в видения киборга, открывая в них новые детали. И комментировала картины грядущего обстоятельней, чем Кнудсен: бочкообразные Бессмертные и понятия не имели о том, что представлялось естественным для хронавтов.
– Теперь вы знаете, что ждет вашу планету, – закончила Мария.
Рангуны взволнованно переговаривались – и человеческими голосами, и еще более непонятными Марии рыком и клекотом: в отличие от дилонов Бессмертные свободно высказывались на разные голоса. Кагула громко прокричал Ватуте человеческими словами:
– Это был ты, Ватута, я увидел хорошо, я увидел! Но почему ты превратился в младенца, почему ты превратился, Ватута?
– Это был я, – мрачно согласился Ватута. – Я не знаю, Кагула, почему я превратился в ребенка. Я никогда не был ребенком. Я не мог стать ребенком. А тот плачущий старик – ты, Кагула. Ты был стариком, Кагула.
– Я был стариком, я был, – печально сказал Кагула. – Я видел себя стариком, Ватута. А то тело, что лежало у моих ног, это же Дилай, Хранитель Энергии, он лежал у моих ног, он лежал!.. Ватута, скажи свое великое решение, скажи. Этого же не может быть, чтобы Дилай умер, Бессмертный No 1, твой предшественник, Ватута. Скажи решение, Ватута, скажи!
– Право решения принадлежит Повелительнице! – Ватута зло показал на Марию.
Она слушала их восклицания, всматривалась в их возбужденные лица – и ей вообразилось, что она не на космическом корабле, в кругу пленных врагов, а в каком-то детском саду, среди детей, которые играют в Бессмертных. Что было бы с рядовыми людьми, не экипажем хронолета, узнай они, что в скором будущем на Земле погибнет все живое? Мария усмехнулась, столь разительно иной представилась реакция людей на грозное известие. Дети, большие дети – странная цивилизация, достигшая технических высот, но не вышедшая из интеллектуального младенчества. От этого, от законсервированного младенчества, и ребяческое их самолюбие, и неосознанная жестокость, и стремление все превращать в игру – детское влечение строить, чтобы тут же разрушать. Все окружающее – набор игрушек! «Дети, – думала она, – сообщество вечных детей, так и не приблизившихся к взрослости – вот истина их поведения; она вовсе не в порочности их бессмертия, как выдумал Бах. Сегодня же докажу ему, что люди, стань и они бессмертными, отнюдь не выйдут из мира морали, отнюдь не станут по ту сторону добра и зла, и деятельность их, по-прежнему разумная и полезная, отнюдь не превратится в подобие детской хлопотни, как он зло именует младенческую игру в бессмертие».
Ватута впервые изменил предписанному себе смирению.
– Ты улыбаешься, Повелительница! – закричал он. – Пригрозила великими несчастьями – и улыбаешься! Ты радуешься, Повелительница!
– Я улыбаюсь своим мыслям. И ты верно понял – радуюсь.
– Тому, что планете угрожают беды?
– Нет, тому, что это так взволновало вас. Вижу в этом хороший знак. Я ведь предупредила, что лишь соединенные усилия всех – рангунов, дилонов, хавронов – могут предотвратить надвигающуюся беду.
– Дилоны – наши вечные враги, Повелительница. Они ненавидят нас. Мой министр Прогнозов и Ведовства Кун Канна… Мы захватили его в плен, вознесли на такую высоту, а он? Вдруг восстал и погиб, пытаясь наброситься на меня. Все дилоны такие.
– Пусть отношение дилонов к вам тебя не беспокоит. Важно ваше отношение к ним. Хочу устроить твою встречу с Гуннар Гунной. Будешь возражать?
Ватута, видимо, решил, что не следует перебирать в противоборстве. Он покорно склонил голову.
– Твоя воля, Повелительница! Будут еще приказы?
– Будут, Ватута. Войну рангунов с дилонами запрещаю. Строительство и разрушение прекращаются. Освободившиеся жители: вы, ваши солдаты хавроны, ваши пленники дилоны – в общем, все население направляется на строительство важного объекта, которым руководит твой бывший пленник, твой
– уверена – будущий друг.
Ватута кивнул Кагуле.
– Ты слышал приказ Повелительницы, Кагула?
– Я жду твоего решения, я жду…
– Будешь командовать всеми строителями объекта Баха.
– Понял. Большое строительство вдалеке от города. Наши мерзкие враги дилоны, наверно, нападут на строителей, Ватута? У них такие резонансные орудия, такие орудия!
Ватута выразительно скривил львиное лицо.
– Повелительница запретила войну.
– Дилоны не нападут, – твердо сказала Мария.
– Будем строить, – радостно сообщил Кагула. – Выстроим и сразу разрушим. Наш бывший пленник будет доволен, он будет…
Мария не сдержала новой улыбки. Представление о рангунах как о народе взрослых младенцев укреплялось. Кагула огорчился, услышав, что строительство разрешается, и самого высокого класса, а разрушение запрещено. Бессмертный No 29, в отличие от Властителя, и не собирался демонстрировать покорность. Он удивился – зачем же строить, если потом нельзя разрушить? Мария растолковала, что таковы обычаи людей: люди, построив, не разрушают, а надолго сохраняют возведенное.
– Повелительница, – сказал Ватута, – разреши заметить, что, находясь на корабле, мы не сможем выполнить твои приказы. Значит ли это, что ты освобождаешь всех пленных?
Мария не колебалась.
– Все освобождаются, Ватута. Вы нам не враги, а добрые знакомые, и в будущем, я надеюсь на это, – друзья.
Спустя короткое время, уже в салоне хронолета, она повторила капитану корабля и Аркадию, о чем договорилась с Бессмертными.
– Против освобождения рангунов у меня возражений нет, – сказал Кнудсен. – Твои решения одобряю.
– Тебе что-то не нравится? – Мария видела, что он чем-то недоволен.
– Не то, чтобы не нравилось… Тревожусь.
– Что тебя тревожит?
Кнудсена тревожило многое. Хватит ли на всех радиозащитных костюмов, если Кагула ретиво погонит на площадку все население Рангунии? Рангуны узнали, что в будущем им грозит гибель, но дошло ли до них, что и в случае спасения они лишаются своего нынешнего бессмертия? Что вечная повторяемость жизненного цикла прекратится? И что нынешнее их преимущество перед дилонами исчезнет – все будут одинаково смертны.
– Я на этом внимания не концентрировала.
– Вот-вот, не концентрировала! Как нынешние Бессмертные поведут себя, когда поймут, что бессмертию пришел конец? И как воспримут известие, что все орудия войны уничтожаются?
– Я объявила, что запрещаю войну. Они подчинятся.
– Но о ликвидации всех военных средств ты не говорила?
– Об этом не говорила.
Кнудсен покачал головой.
– Это не одно и то же: не воевать – и не иметь орудий войны. Они могут возмутиться, узнав, что их лишают оружия.
– Не думаю. Ватута хорошо запомнил, как я единственным излучателем в руке парализовала их волю к сопротивлению. Вряд ли он осмелится испытать еще раз наши средства обороны.
– Ты считаешь их разновидностью детей. Поступки детей не всегда предсказуемы. Но оставим эту проблему на будущее. Пока ты вела переговоры, я задействовал наши датчики и анализаторы. Имею схему всех батарей, всех мастерских, где собираются боевые аппараты. Работают дилоны, охраняют хавроны, руководят рангуны. Четырех рангунов тебе не удалось захватить в пещере. Вот их имена – Урана, Китата, Хрон, Парача. Те самые Бессмертные, которые даже торжественные собрания в Тронном зале не посещают – без перерыва дежурят на боевых постах. Они подчиняются велениям Ватуты, а командовал ими погибший Кун Канна. Нужно, чтобы они сдали оружие.
– Ватута велит им.
– Если захочет, – с сомнением проговорил капитан хронолета. – Я не так уверен в его покорности, как ты. Еще одно: как они назвали того старичка, который умрет у ног постаревшего Кагулы?
– Дилай, Бессмертный No 1. И титул у него немаловажный – Хранитель Энергии.
– Номер один… наверно, не случайно! И такое звание – Хранитель Энергии! Очень интересно…
– Чем так привлекает твое внимание Дилай?
– Тем, что его нет. Наши приемники настроены на специфическое излучение рангунов. Аппараты точно фиксируют каждого рангуна, где он ни находится и как ни укрыт. А Бессмертного No 1 они не фиксируют. Он есть, но его нет. Нигде нет, Мария!
9
Бах с увлечением докладывал капитану хронолета, что строительство искусственного вулкана в Долине гибели – так называют это место и рангуны, и дилоны – идет успешней, чем он рассчитал. На большой глубине обнаружена вместительная пустота; хавроны с бывшими пленными дилонами резонаторами пробивают туда спуск – отличный инструмент для раздробления пород, похвалил резонаторы Бах. Они превращают руду в порошок, а нагнетаемая в жилу вода растворяет руду. Скоро высокоактивная жидкая смесь ринется в подготовленную пещеру – и зародится искусственный вулкан.
– Надеюсь, без большого недротрясения? – осведомился Аркадий. Он уже ходил и начал помогать Кнудсену в поисках арсеналов. – После вибраций, что бросали нас с тобой на землю, я не чувствую любви к тряске.
Бах заверил, что вулкан начнет работать постепенно. Недротрясения рангунов – ведь что? Взрыв и волна от взрыва, еще взрыв – и еще волна. Они с Асмодеем оборудуют нарастающее извержение из огнедышащего горнила, а не взрыв. Разница!
Узнав, что Мария подготавливает свидание Гуннар Гунны и Ватуты, Бах пожелал участвовать во встрече. Он, можно сказать, приятель Вещего Старца, столько переговорено на разные темы – очень интересно снова повидаться. И с Ватутой надо побеседовать: Властитель Бессмертных хоть и приговорил его к казни, но приговор вынес без злобы – это нельзя не ценить. В общем, он считает свое участие в переговорах необходимым!
Планетолет – его вел Аркадий – опустился на Ратушной площади, окруженной руинами зданий. Ватуту сопровождал его любимец Кагула. Людей и рангунов встретил один из Старейшин. Бах с Аркадием уже совершали путь через залы Проникновения и Предварения, Мария видела этот путь на экране в салоне хронолета, но Бессмертным он был внове: Ватута, чтобы не нарушить своего достоинства, не показывал живого интереса, но Кагула, жадно осматриваясь, даже останавливался, чтобы получше все рассмотреть. Мария с удивлением обнаружила, что Ватута нервничает: львиное лицо покраснело, руки подрагивали. А Бах отметил, что тяжелые события последнего времени внесли перемены в ритуал шествия: никто не подумал усаживать их перед зеркалом Проникновения, никто не задерживал в зале Предварения для вопросов и ответов. И еще больше поразило Баха, когда он вошел с Аркадием к Старейшинам, поредение в зале. «Какое малодилонство!» – переиначив привычное слово «малолюдство», сказал себе Бах.
Старейшины поднялись со своих мест, когда вошли люди с рангунами. И на этот раз дилоны не размещались по разным амфитеатрам, сообразно функциям и чинам, а сконцентрировались все на одном, предоставив противоположный амфитеатр рангунам. Люди встали между двумя группами недавних врагов. Мария торжественно начала:
– Вы хорошо знали друг друга, но еще никогда не виделись. Я рада, что устраиваю вашу встречу в час примирения. Отныне прекрасную вашу планету, столь долго сжигаемую пламенем беспощадной вражды, осенит вечный мир. Большая беда угрожает Дилоне, если такого вечного мира не наступит.
Она сделала Ватуте знак приблизиться. Ватута не шел, а вышагивал. Теперь не только Мария, но и Бах, и дилоны, впервые увидевшие Властителя Бессмертных, могли разглядеть, как сильно Ватута волнуется. И Марии, увлеченной идеей, что бочкообразные рангуны – популяция детей в облике взрослых, увиделось, будто нашаливший мальчишка ждет выговора за проказы. Ватута так потерялся, что, приблизившись к Гуннар Гунне, молча стоял перед ним, не поднимая головы. А Старейшина Старейшин скорбно взирал на Властителя рангунов как на нашкодившего сорванца, явившегося с повинной. И еще отметила Мария удивленной мыслью, что оба они: короткорукий, цилиндрофигурный, рослый рангун, пышущий здоровьем и силой, и согбенный, длиннорукий, хвостатый старец-дилон, – несмотря на все их различия, в чем-то, более важном, чем внешнее несходство, очень схожи. «Это оттого, что у них почти одинаковые львиноликие головы», – подумала она.
Вещий Старец, не разжимая рта – даже обычного слабого визга не услышалось, – протелепатировал Ватуте – Дешифраторы ввели в сознание людей его слова:
– Столько лет мы знали в тебе нашего злого врага, великий Ватута. Столько лет ты гордился титулом Верховного Злодея. И вот ты явился возвестителем дружбы. Можно ли в это поверить?
Видимо, Властителю рангунов нужно было услышать Старейшину Старейшин, чтобы быстро отделаться от смущения. Он принял обычную надменную позу и громко ответил на человеческом языке, демонстрируя уважение к людям:
– А почему бы и не поверить, Гуннар Гунна? Разве вы не опровергаете законов природы? Опровергнуть законы природы куда трудней, чем изменить себя. Я ведь меньше природы, не так ли?
– Резон в этом есть, – согласился Вещий Старец. – Ты незначительная часть природы и потому меньше, чем вся она. Но надо поразмыслить, что трудней: преодолеть частный закон природы или преодолеть самого себя? Ибо для себя каждый не часть, а всеобъемлющее целое, и потому…
Ватута прервал его с поспешностью, показывающей, что он знает о способности дилонов отдаваться глубоким размышлениям и побаивается, что размышление будет чрезмерно продолжительным:
– Я не сам переделывал себя, Гуннар Гунна. Мне велели восстать против себя. Нами командует Высшая Сила – вот она! – он показал на Марию и добавил, не скрывая злорадства: – Вы, дилоны, тысячекратно объявляли себя воплотителями Высшего Разума. Теперь вам предстоит убедиться, что Высший Разум вынужден покоряться Высшей Силе.
Старейшина Старейшин с сомнением смотрел на Марию. Бах, стоявший рядом с Гуннар Гунной, вдруг почувствовал, что не может отвести от Марии глаз. «Она прекрасна! – с восхищением сказал себе академик. – Не Афродита, конечно, но прекрасна!»
Мария, захваченная врасплох неожиданным обращением Ватуты, только переводила глаза с рангуна на дилона. Раскрасневшаяся, она ждала какого-то выпада против себя и готовилась дать отпор. «Нет, гораздо красивее валькирии с той картины, – думал Бах, – но эти хвостатые и бесхвостые, смертные и бессмертные ничего не понимают в человеческой красоте!» Он впервые видел Марию такой – стройной, решительной, вдохновенной, – и ему стало жаль, что потеряно столько времени: ни разу не любовался ею, только разговаривал и спорил.
Гуннар Гунна снова повернулся к Ватуте.
– Ты сказал, Ватута, Высший Разум должен покориться Высшей Силе? Стало быть, ты отделяешь Разум от Силы? Я должен поразмыслить, верно ли твое утверждение.
Ватута бросил с торжеством:
– Пусть глубокий анализ разъяснит тебе, почему вы, воплотители Высшего Разума, всегда отступали перед нами, которым отказываете не только в Высшем, но даже в простом разуме? И почему ни один рангун не давался вам в плен, а у меня твоих дилонов, вещий Гуннар Гунна, в плену больше, чем у тебя под свободной властью?
Мария властно прервала их – Аркадий сделал знак, что передача подготовлена:
– Теперь смотрите на экран!
Пока на экране возникали видения Асмодея и потом, во время объяснений Марии, Бах украдкой присматривался к зрителям: дилоны держались много сдержанней, чем люди в такой обстановке. Мария объявила короткий перерыв для раздумья. Бах заговорил с Гуннар Гунной. Старейшина Старейшин охотно откликнулся на призыв к беседе.
– Я очень рад снова видеть тебя, пришелец, – протелепатировал он. – Не скрою, еще недавно вы были мне неприятны, я так и сказал вашему капитану Кнудсену. Ибо ваше появление вызвало обострение войны с проклятыми рангунами. Какие разрушения, какие потери! Ты видел наш прекрасный город, пришелец. Что осталось, спрошу тебя? Что сохранилось в нашей любимой столице?
– В городе много развалин…
– А наши замечательные дилоны! – скорбно продолжал Вещий Старец. – Пришелец, помнишь ли ты великолепного Стирателя Различий Рина Ронну? Как он открывал сходство у самых несхожих понятий! В том, что мы приняли вас с таким гостеприимством, его огромная заслуга! Такой Стиратель погиб! А юноша Уве Ланна, глубочайший мыслитель, будущее светило Высшего Разума, он так проникновенно постиг ваши души и ваши цели! Помнишь его блистательный доклад о вас в этом зале?
– Наш друг Аркадий Никитин пытался спасти бедного Уве Ланну, но не смог. И его подругу Салану – они ее нашли – спасти не удалось.
– Уве Ланну погубила любовь к Салане, – с грустью объявил Вещий Старец. – Я знаю об ужасном переходе двух дилонов и пришельца Аркадия Никитина через мертвый лес. Еще ни одно живое существо не пересекало ту область гибели. Великая участь была суждена глубокому Уве Ланне, высокая честь – погибнуть самому, отдавая всю свою жизненную силу подруге. А нам – скорбеть о нем.
Бах посчитал, что настал момент выяснить впечатления Вещего Старца от увиденного на экране.
– Вспомни нашу первую встречу в этом зале, – потребовал Гуннар Гунна.
– Вспомни, что я тебе тогда говорил. Ты спрашивал, почему я печален? Я разъяснил, что печален, ибо провижу будущее. Я говорил, что губительные хроновороты расширяются и что их могут поставить под свою власть ненавистные рангуны и наслать их на нас – и тогда великому народу дилонов конец. И вот теперь на экране мы увидели, что я узнал в результате длительного размышления и что уже и тогда терзало мою душу. Пришелец! Дилоны никогда не ошибаются в своих прогнозах. Осуществилось, что я предсказывал. Хроновороты захватили всю планету и погубили все живое, не только нас, но и рангунов. Это им расплата за злодеяния.
Бах понял, что мысль Вещего Старца пошла в нежелательном направлении и способна породить нежелательные выводы. Он энергично внес поправки в рассуждения Старейшины Старейшин.
– Грядущую катастрофу вызовут не рангуны, а слепая стихия природы. Гибель Дилоне несет Гаруна Голубая. Несчастный Рина Ронна говорил мне, что время Гаруны Белой – ложное, Гаруны Голубой – истинное.
– Да, теперь мы узнали, что Голубой звезды нужно опасаться больше, чем Белой, – с чувством высказался Гуннар Гунна. – Вы нам открыли горестную истину, что все рассинхронизации создаются ею. Мы отныне ненавидим Голубую звезду, вот такие важные перемены совершили ваши открытия, пришелец.
Бах деликатно объяснил, что его мало интересуют астрономические эмоции дилонов, – ему важно знать, поддерживают ли Старейшины планы людей. На это Вещий Старец ответил вдохновенной речью. Он всецело за проекты людей. Его покоряет, что увод планеты от злотворной Голубой Гаруны прекратит рассинхронизацию дилонов. Его восхищает, что прекратится, наконец, возмутительное бессмертие рангунов, пусть они станут смертны, как все живые, – лишь тогда возникнет между их двумя враждующими народами настоящая дружба. А что люди уничтожат все орудия войны, переполняет его горячей благодарностью. Рангуны безмерно вооружены, это нетерпимо. Конечно, охранные маяки следовало бы сохранить, ведь доверять рангунам опасно. Но он пойдет на демонтаж последнего маяка, если враги искренно разоружатся. Пусть пришельцы не сомневаются: дилоны завтра же присоединятся к тем, кто вышел на строительство первого вулкана в Долине гибели.
– Не только первого, но и последнего, Гуннар Гунна. Очень рад твоему благоразумию. Впрочем, от воплотителей Высшего Разума иных поступков, кроме разумных, мы и не ожидали.
– Подожди еще минутку, – попросил Вещий Старец. – В прошлую встречу ты поставил мне мучающую людей важную задачу и я пообещал, поразмыслив, дать на нее скорый и точный ответ. Но несчастья этих дней, разрушение города… У меня не было возможности сосредоточиться. Попрошу тебя еще погодить, пока я сумею свободно углубиться в столь трудную проблему. Ты, разумеется, понял, что я говорю о том, сколько можно разместить ангелов на острие иглы.
– Дело не к спеху, я подожду, – пообещал академик.
Пока Бах беседовал со Старейшиной Старейшин, Ватута, еще сильней волнуясь, чем при встрече с Гуннар Гунной, заговорил с Марией:
– Повелительница, сегодня ты сообщила нам много нового. Выходит, при уходе от Гаруны Голубой на орбиту Гаруны Белой рангуны теряют свое бессмертие? Это неизбежно?
– Вам нужно выбирать между гибелью всех рангунов и смертным существованием, которое вы сможете продлевать на долгий срок. Долгое существование не так уж разнится от бессмертия.
Ватута мрачно усмехнулся. Это был первый случай, когда он разрешил себе улыбнуться в присутствии Марии.
– Выбирать между гибелью и смертью, Повелительница? Еще одно. Ты не только запретила войну, но и хочешь уничтожить все наши боевые средства, все запасы оружия?
– Уже уничтожаем, – сказала она спокойно.
Он долго не отрывал от нее хмурого взгляда.
– Разве недостаточно, что не будет войны? Зачем лишать нас средств защиты?
– Ватута, отсутствие оружия есть лучшая гарантия мира.
– Я-то понимаю, – сказал он холодно, – но не уверен, что дилоны, при их неистощимой изобретательности…
– Оружия не должно быть ни у кого. Мы за этим будем следить.
Он опять усмехнулся.
– Да, пока вы здесь. А когда улетите? Последний вопрос: вы говорите, что являетесь везде с миссией мира, но зачем тогда сами так вооружены? Вы подавили нас силой, а не добрым словом. Разве могущественное оружие равнозначно слову дружбы?
На его обвинения можно было ответить исчерпывающе и неотразимо. Но она не захотела спора, которого не слушают другие. Она сказала с подчеркнутой холодностью:
– Поставь свои вопросы перед всеми. И выскажи свои несогласия.
Он сделал шаг назад, склонил голову, широко разбросил в сторону руки
– уже знакомый ей знак покорности.
– Какие несогласия, Повелительница? Рангуны выполнят все твои веления. Не уверен, что Гуннар Гунна сможет поступить так же без предварительного размышления, а оно у него длится так долго…
Гуннар Гунна, словно угадав насмешку Ватуты, высказался коротко. Дилоны поддерживают пришельцев. Дилоны завтра же выйдут на строительство вулкана. Мария с тревогой ждала речи Ватуты. Но, как и обещал, он не объявил возражений. Успокоенная Мария предложила разъезд.
– Я так устала, Аркадий, – пожаловалась она в планетолете. – Столько страха перед последним выступлением Ватуты…
Кнудсен в салоне всматривался в мнемосхему. С момента нападения на Аркадия и Баха Мария не видела у капитана хронолета таких злых глаз.
– Что у вас? – спросил он Марию и Аркадия.
– Встреча бывших врагов прошла отлично, – ответила она. – Возражений не было. Наш план принят. Рангуны улетели к себе, дилоны собирают собратьев. Завтра строительная армия получит прибавку рабочих. Что у тебя?
Он показал на огоньки, вспыхивающие на мнемосхеме.
– Взрываем арсеналы рангунов. Сейчас не это главное.
– Тебя что-то тревожит, Анатолий?
– Да, тревожит. Ватута сразу после вашего совещания поднял восстание. Его поддержали все рангуны, много хавронов. Самые крупные арсеналы заблокированы, уничтожить их дистанционно я не могу – нужна прямая атака. Объявился таинственный Дилай, он снабжает восставших оружием. Очень сожалею, что он умрет лишь в будущем и, лишенный бессмертия, все же доживет до глубокой старости. Нужно покидать хронолет. Охрану его доверим автоматам. Аркадий, грузи в планетолет оружие.
Мария быстро встала, Аркадий выбежал.
– Я готова, – сказала Мария. – Куда идем, Анатолий?
– На стройплощадку. Ватута повел на нее яростное нападение. Будем выручать Мишу и Асмодея.
– Оружие погружено, – прокричал Аркадий, появившись на миг в салоне.
10
На подлете к стройплощадке стало видно облако пыли. Мария подумала было, что вулкан начал действовать. Кнудсен ответил, что пыль от извержения будет другой. Еще в воздухе планетолет затрясся. Кнудсен направил его на вершину единственной скалы в центре Долины гибели, здесь размещались командные аппараты строительства. Все вокруг содрогалось и вибрировало. Аркадий выбежал наружу первый и после нескольких неуверенных шагов свалился, поднялся и снова рухнул – еще не окрепший, устоять на сотрясаемой почве он не мог. Кнудсен помог ему подняться и с минуту поддерживал, пока Аркадий не укрепился на ногах. На капитана корабля тряска почти не действовала – он только раскачивался, широко расставив ноги. И подав Марии руку, когда она спускалась на землю, он посоветовал:
– Не пытайся противостоять качанию почвы, на это не хватит сил. Покачивайся, как качает, лишь бы не свалиться.
Откуда-то издалека прибежал Бах. Коротенький археолог даже не пошатывался – сказалась многолетняя привычка таскаться по руинам, где все потеряло устойчивость.
– Где Асмодей? – спросил Кнудсен.
– Защищает колодец, куда подается вода под давлением.
– Нужна ему немедленная помощь?
– Думаю, рангуны скоро потеснят его и передвинутся поближе к этой скале.
– Доложи обстановку подробней, Миша.
Бах считал, что на стройке имеются две опасные точки. Первая, где сражается сейчас Асмодей, – колодец в рудную жилу, в него нагнетается вода, растворяющая руду. Если выведут из строя насосы, прекратится подача раствора в подземную пустоту и станет невозможным создание критической массы. Восставшие отлично понимают значение этого места и обрушили на него удары своих резонансных орудий. Асмодей энергично отбивается, используя захваченные резонаторы рангунов, а также наши корабельные вибраторы, настроенные на противофазу: те либо полностью поглощают залпы вражеских орудий, либо сокращают амплитуду резонансных колебаний.
– Что не мешает, однако, почве и в стороне от сражения трястись как в лихорадке, – заметил капитан хронолета.
– Почва тут только трясется, Анатолий! А если бы Асмодей не гасил резонанс, все бы здесь взметывалось и рушилось, камни взлетали до неба и скалы рушились в преисподнюю.
– Очевидно, преисподняя неподалеку, – пошутила Мария.
– Мария, ты и не догадываешься, как права! – весело воскликнул Бах. – Преисподняя точно под нами!
И он объяснил, что под скалой, на которой они стоят, на глубине в несколько километров обнаружена та обширная пустота, куда сейчас стекает активный раствор. Заполнение пещеры, предназначенной стать ядром вулкана, совершается по узкой естественной расщелине. И это самое уязвимое место всей стройки! Резонансный удар по расщелине, любое недротрясение, проникшее на глубину, способно полностью оборвать сток раствора в пещеру. И если этого еще не произошло, то лишь потому, что у рангунов в обиходе орудия для поверхностных сейсмических волн – они ведь направлены против дилонов, а те даже на такую маленькую глубину, как рангуны в пещерах, никогда не забираются. Но бывшие пленные рангунов, ныне солдаты Асмодея, говорят, что несколько таких глубинных орудий сконструированы и есть опасение, что Ватута доставит их к месту боя.
Кнудсен обратился к помощнику:
– Аркадий, назначаю тебя комендантом «преисподней». Все дилоны, направляемые Вещим Старцем, в твоем распоряжении.
Аркадий попросил еще хавронов. Он присмотрелся в плену к эти лохматым бестиям – народ работящий и исполнительный, а по физической силе один хаврон превосходит двух дилонов. И они, как и рангуны, быстро усваивают человеческую речь, чего дилоны не умеют. Кнудсен пообещал отдать всех хавронов, какие встанут за них.
Автоматы быстро выгружали из планетолета боевую аппаратуру. Аркадий указывал, как размещать ее на скале, вознесшейся над «преисподней». В Долину гибели выдвинулся отряд дилонов во главе с самим Гуннар Гунной. Вещего Старца сопровождали три Старейшины: Конструктор Различий, Стиратель Различий и Брат Дешифратор. Два первых шествовали поодаль, Брат Дешифратор держался рядом со Старейшиной Старейшин. Хронавтов удивило, что Верховный Провидец бледен, растерянно оглядывается, шагает неуверенно. Импульсивный Бах решил, что надо подбодрить главу дилонов и сделать это должен он, больше всех людей дружески беседовавший с Вещим Старцем. Он подбежал к Старейшинам.
– Друг Гуннар Гунна! Почему ты так склонил свою могучую голову? Узнал о восстании Ватуты? Неужели тебя испугал безрассудный поступок этого авантюриста? Ты сам называешь его Верховным Злодеем, он оправдывает сейчас это свое позорное звание. Или ты сомневаешься в нашей скорой победе над восставшими?
Брат Дешифратор трудился изо всех сил, переводя быструю речь академика в понятные дилонам мозговые волны. Кнудсен посоветовал Баху настроить свой ручной передатчик на телепатический язык дилонов, корабельный компьютер наконец выдал код перевода слов в волны мозга. Вот здесь на циферблате стоит индекс З-П, это ячейка для общения с дилонами: теперь можно беседовать, пользуясь одним своим аппаратом. Бах включил кнопку З-П. В это время Вещий Старец, выслушав телепатический перевод Брата Дешифратора, выдал ответную передачу:
– Пришелец, я знаю о восстании Ватуты. И знал об этом еще до того, как он восстал. Он удалился от нас, а я впал в глубокое размышление и скоро постиг, что он вышел из зала Совещаний не для мира, а для войны. И когда Братья Дешифраторы доставили мне горестное известие о восстании, в нем не было для меня ничего неизвестного. Снова и снова твержу вам, иновременники: рангунам нельзя верить, на их обещания нельзя полагаться. Но пугает меня не новая война. Я провижу грядущую победу, хотя под ногами у нас сотрясается почва. Нет, не война страшит меня, а другое.
– Поделись своими страхами.
Вещий Старец вытянул правую руку и, не поворачиваясь, обвел ею вокруг себя. Удлинившаяся рука, обернув спину, вышла с другой стороны и уперлась десятипалой ладонью в свое плечо.
Четверо хронавтов с уважением отметили, что даже безвременно погибший Рина Ронна не вытягивал так свободно руки, хотя и мастерски пользовался этим эффектным жестом.
– Меня удивляет и пугает, пришельцы, – неторопливо телепатировал Старейшина Старейшин, – что вы выбрали для спасительной стройки самое убийственное место на планете. В области хроноворотов гибнет все живое.
– Все верно, в этом месте жизнь не может появиться – слишком велика радиоактивность, – подтвердил Бах. – И любое существо, пришедшее со стороны, должно здесь погибнуть, если не имеет защиты от грозных ядерных излучений. Но у нас есть такая защита. А выбрали это место потому, что только здесь можно устроить ядерное расплавление глубинных пород. Нет, от стихийных сил природы мы защищены надежно! Единственная опасность – нападение рангунов!
Приободрившийся Верховный Провидец известил людей, что не боится рангунов. Он по-прежнему не верит этому коварному народу, но глубокое размышление убедило его, что пришельцы, именующие себя людьми или хронавтами, гораздо сильней рангунов. И хоть те используют подвластных им хавронов и многочисленных пленных дилонов…
В этом месте Бах довольно бесцеремонно прервал неторопливое размышление Вещего Старца:
– Ты прав, великий Гуннар Гунна, мы, объединенные, мощней заклятых врагов. Но надо срочно обрушить нашу мощь на атакующих. Идем на выручку нашего друга Асмодея. Не хочешь ли сопровождать нас?
Гуннар Гунна после непродолжительного раздумья согласился. Трое хронавтов с Гунной и его свитой вошли в частично разгруженный планетолет. Корабль взмыл.
Место сражения с армией Ватуты угадывалось издали не только по густой туче пыли, но и по лихорадочной трескотне вибраторов. К хронавтам и Старейшинам метнулся запыленный Асмодей и радостно крикнул:
– Пока держимся! Немного отступили, но основные позиции сохраняем.
Кнудсен сурово сказал:
– Чего ты ликуешь? Отступление – не повод для восторга.
Замешательство не было свойственно киборгу.
– Смотря какое отступление, капитан. Это отступление для успокоения врагов. Я снял с обороны две трети моих солдат. Пусть Миша объяснит, а мне некогда. Скорей давайте новые вибраторы, они дьявольски нужны.
Асмодей побежал командовать выгрузкой оружия. Бах объяснил, что одного не успел рассказать, когда докладывал обстановку. В окружающих Долину гибели горах, на высоте, в глубокой воронке, образовалось озеро. Если пробить из него канал в радиоактивный котлован, то и насосов не понадобится: вода под собственным давлением пойдет по всей рудоносной жиле. Сделать это раньше, чем рангуны доберутся до насосов, – и первая фаза боя выиграна: новообразованный бассейн рангунам не вычерпать. Асмодей снял лишние войска с обороны, чтобы форсировать канал.
К хронавтам снова подбежал Асмодей.
– Я на линию боя. Кто со мной?
Он умчался, не дожидаясь ответа. Роботы тащили с планетолета оружие. Люди пошли за ними. Немного подумав, трое Старейшин с Верховным Главой неторопливо последовали за ними.
Линия обороны проходила по склону двух гор, замыкавших Долину гибели. Кнудсен недовольно сказал Баху:
– Военной тактике ты не обучен. Позиции нападающих гораздо сильней наших: они на склоне, а мы в низине.
Академик пожал пухлыми плечами.
– Не обучен военному искусству, верно. Впрочем, как и ты. Ты забываешь, что восстание началось внезапно. Солдаты Ватуты уже подбирались, когда мы и не подозревали, что они готовятся напасть.
Мария сказала с волнением:
– Безумцы! Ватута гонит своих солдат на верную смерть! У нас есть защита от ядерных излучений. А на что надеются рангуны? Если хавроны и победят, ворвавшись сюда, то вскоре после победы погибнут.
– Возможно, они не знают об опасности ядерных излучений?
– А кто назвал это местечко Долиной гибели? Нет, Ватута намеренно жертвует своими солдатами.
– Не только ими, но и собой. – Бах показал на дальний склон голой горы. В отличие от Марии и Кнудсена, академик обладал столь острым зрением, что не нуждался в оптике.
Мария долго вглядывалась, потом сказала:
– Он и другие Бессмертные. Анатолий, разреши мне прогнать всю эту свору с горы.
– Чтобы спасти от убийственного излучения? – спокойно поинтересовался капитан корабля.
– Чтобы угрозой немедленной гибели спасти от гибели не столь близкой.
– Тогда готовься! Снаряжение уже выгружено.
Вскоре воротился убежавший на передовую позицию Асмодей. Оружие было доставлено в самый критический момент, шел сильный натиск хавронов. Он преодолен, но в двух местах отступили. Рангуны готовят решающий штурм, подтягивают новые резонансные орудия. Они встретят отпор, но новое сокращение обороны не исключено. Кнудсен сердито сказал:
– Наотступаемся, пока не отдадим насосов. На человеческом языке это будет называться поражением, Асмодей!
Впервые киборг выглядел растерянным.
– Сделаем что сможем…
– У нас имеются и другие боевые средства, – сказал Бах. – Почему бы не использовать артиллерию хронолета: ядерные курдины, например. Они вмиг разнесут в пыль и прах все позиции противника.
– Да, разнесут, – с горечью сказал Кнудсен. – Но вместе во всеми, кто залег на позиции, – рангунами, хавронами, пленными дилонами. Хорошая миссия мира – истреблять сопротивляющихся! Хороший план спасения планеты: сейчас уничтожить тех, кого планируем спасти от гибели в дальнейшем! Запомни, Миша: что бы здесь ни случилось, корабельная артиллерия не будет задействована!
– Но наши вибраторы!.. – пробормотал смущенный Бах.
– Они убийственны только для тех, кто сунется под прямой удар. Вызывают болезненные потрясения, выводят из строя, но никого не превращают в пламя и пепел! Разница, Миша!
К ним подошла Мария. Киборг удивленно глядел на свою создательницу – она была в боевой форме. Мария сказала:
– Анатолий, все исправно: гравитатор обеспечит полет, силовая защита предохранит от вибраций, а излучатель однажды уже парализовал психику рангунов и хавронов – и сейчас подействует не хуже.
Асмодей радостно осклабился.
– Капитан, позволь и мне в набег! Давно хочется врукопашную, в смысле
– с огнем из глаз и пальбой из бластера… С того боя у пещеры, где я один против целой шайки…
У него прожекторно вспыхнули глаза. Кнудсен прервал отрадные воспоминания киборга:
– Летите вместе!
С места, где стояли хронавты, хоть оно было и в низине, хорошо наблюдался полет Марии и Асмодея на склон горы, где затаились нападающие. Гравитаторы не обеспечивали ни высокого подъема, ни большой скорости, но оба приближались к противнику достаточно быстро. Кнудсен не отрывался от бинокля. Бах и без бинокля разглядел, как шарахнулись от Марии выскочившие из укрытий враги.
– Воительница! – восторженно орал Бах. – Нет, какая воительница! Все перед ней падают. Анатолий, вглядись, как она атакует!
Кнудсен опустил бинокль и холодно проговорил:
– Напрасно ликуешь, Миша. Рангуны падают, а не замирают. Вспомни пещеру, где она спасла тебя. Сегодня нападение не удалось. Ватута понял, что излучатель – короткофокусный, далеко не разит.
Теперь и Бах разглядел, что сражение не так радужно, как поначалу представилось. Враги разбегались от Марии, а не цепенели, парализованные облучателем. Она настигала то одного, то другого, настигнутый валился и снова поднимался, когда она преследовала другого. В пещере рангунам некуда было бежать, здесь они умело рассредоточивались. И те, что оказывались позади Марии или Асмодея, вдогонку направляли на них резонаторы. Ватута скрылся – ни Бах своим невооруженным глазом, ни Кнудсен в бинокль не углядели его среди сражающихся.
– Нет, но почему облученные сразу поднимаются? – вдруг вознегодовал Бах. – Они же парализованы! Асмодей проверял все облучатели, ни один не отказывал.
Кнудсен усмехнулся.
– Недооценили Ватуту. Он не сомневался, что мы применим парализаторы. Присмотрись – и рангуны, и хавроны надели на головы металлические сетки, чтобы ослабить излучение.
– Тогда надо скорей выводить обоих из боя, пока их не сразили резонаторами, – сказал обеспокоенный археолог.
– Я уже послал приказ возвращаться.
Возле Кнудсена и Баха опустились Мария и Асмодей. Асмодей ухмылялся: ему понравилось, что противники разбегались врассыпную.
– Трусы! – выразился он о вылазке в стан противника. – Никто не принял честного боя один на один.
Мария расценивала вылазку иначе.
– Полная неудача! Я и подумать раньше не могла, что нападение с таким оружием, как парализаторы, не даст никакого эффекта.
– Эффект есть, но не тот, какого мы ожидали, Мария, – Кнудсен говорил как всегда спокойно и неторопливо. – Ватута знает, что мы не собираемся уничтожать рангунов, только отбрасываем их, и принял свои меры. Посмотри вправо, куда умчался Асмодей. Там скоро прорвут нашу оборону.
На правом крыле по-прежнему клубилась пыль, оттуда доносился режущий визг резонаторов, распарывающих гранит. Дилоны, оборонявшие подступы к насосам, сражались молча, телепатируя один другому команды Асмодея. Неподалеку тонкая струйка воды стекала в небольшой приямок. Три компрессора, высасывая воду из приямка, вгоняли ее в колодец. Из пыли вырвался Асмодей.
– Прорвали? – спросил капитан хронолета.
– Прорвали! Остановил их на последней линии. Люди, спасайтесь! Скоро хавроны Ватуты перенесут свои резонаторы и прицельно ударят по насосам. Я приказал убираться всем, кто прокладывает канал с горы в долинку. Побегу обезвреживать заряды, заложенные по склону. Ими хочет завладеть Ватута. Я ему этой радости не дам!
С горы спускались рабочие. Асмодей приказал им идти к Аркадию – укрепить «преисподнюю».
– Курдины бы сюда, Анатолий! – чуть не простонал Бах. – Хоть бы одну! Пойми, колодец уступать нельзя.
– Не смей и упоминать о них! – отрезал Кнудсен. – Асмодей! Не надо извлекать заряды. Надо взорвать их. Сможешь?
– Конечно, смогу, но для чего? Их слишком мало, чтобы взрыв образовал канал. Пустая трата взрывчатки.
– Не пустая, нет! – Кнудсен осматривал вершину горы. – На Дилоне не было вулканов, но планета по структуре сейсмоактивна. Те недротрясения, что учиняют рангуны, были бы немыслимы, будь она иной. Взрыв на склонах горы может пробудить дремлющие силы. Взрывай заряды, Асмодей!
Асмодей умчался. Позади молчаливой группой стояли Старейшины. Кнудсен подошел к Гуннар Гунне.
– Друзья мои! – взволнованно сказал капитан хронолета. – Нужна ваша помощь. Скоро сюда прорвутся передовые отряды Ватуты. Конечно, мы могли бы физически уничтожить всех рангунов…
Гуннар Гунна с несвойственной ему поспешностью прервал Кнудсена:
– Так сделай это! Если рангуны не сдаются, почему бы не уничтожить их? Разве не ясно, пришелец, что в борьбе двух противников уничтожение одного из них – лучший способ прекратить борьбу?
– Это не наш способ, Гуннар Гунна. У людей свои правила морали. Слушай мою просьбу. Вы умеете в длительных размышлениях находить опровержения законов природы. Я поставлю тебе задачу попроще: поразмысли и найди такой способ, чтобы мы могли разоружить рангунов, никого не истребляя. У нас могущественные боевые средства, но единственное безвредное оружие – временно парализующие излучатели – решительно отказало, а всякое другое – уничтожает.
– Ты правильно поступил, что обратился к нам за помощью, – величаво одобрил Вещий Старец. – Ибо вы, пришельцы, просто разумны, а мы воплотители Высшего Разума. Я сделаю все, чего ты требуешь.
И он немедленно впал в такую сосредоточенность, что при очередном толчке почвы не устоял на ногах. Два других Старейшины – Различник и Стиратель – едва успели подхватить его под руки. Он и остался так недвижно стоять – двое поддерживали его, а он, опустив величественную голову, не выходил из глубокого размышления.
Кнудсен отошел к своим. Мария и Бах молчаливо следили за бегущим вдалеке Асмодеем. Хавроны, захватившие главную линию обороны, обстреливали киборга: то спереди, то по бокам, то позади Асмодея взлетали фонтанчики пыли. Асмодей вдруг упал – не то добежал до нужного места, не то свалился, сраженный.
– Не поднимается! – глухо произнесла Мария.
И, словно отвечая ей, над склонами горы поднялся огненный столб. До людей донесся грохот взрывов, снизу вверх по горе промчался смерч из пламени и камней. Огромные глыбы взлетали и рушились. Асмодей все не поднимался.
– К нему! – Мария побежала наверх, за ней поспешил археолог.
Кнудсен нагнал друзей, когда они стояли над местом, где упал Асмодей. Киборг успел выйти к цепи зарядов, успел включить взрывную машину, но спастись от падающих глыб не успел. Вокруг валялись разрозненные части того, что еще несколько минут назад составляло прекрасную фигуру и совершенный механизм – сорванная с шеи голова с рожками, торчащими из кудрей, размозженное туловище, изломанные руки, развалившиеся на сочленения ноги. Мария остановившимися глазами смотрела на груду обломков, оставшуюся от ее детища. Бах увидел моторчик индивидуальной силовой защиты и с негодованием пнул его – защита надежно предохраняла от ручных резонаторов, но против рушащихся глыб была бессильна.
Кнудсен прервал горестное молчание Марии и Баха:
– Друзья, соберите останки Асмодея, похороним их, как похоронили бы останки отважного человека. Он выполнил свою боевую задачу и погиб. Посмотри на гору. Нам больше не нужно оборонять насосы.
С горы рушился водопад. Тысячи тонн воды, грохоча и пенясь, устремились в Долину гибели. Бах, отведя взгляд от новосотворенного водопада, с болью проговорил:
– Я просил… Один залп курдины – и наш друг был бы цел!
Кнудсен резко повернулся и пошел назад. Мария позвала его – капитан хронолета не ответил и не обернулся.
11
Аркадий знал, что времени на подготовку обороны «преисподней» в обрез: сразу после падения защитной линии у колодца наступит его черед отражать атаку всей армии Ватуты. Кнудсен передал, что Мария с Асмодеем совершили нападение на атакующих и что вылазка была неудачна. Аркадий должен торопиться.
Аркадий не торопился, он был готов.
А затем донесся грохот взрывов на склоне горы, запиравшей Долину гибели, и он увидел водопад, ошалело ринувшийся из верхнего озера в котлован. Вода с ревом заполняла долинку. На единственном возвышении – скале, нависшей над «преисподней», – скапливались беглецы. Аркадий всматривался в далекую линию обороны – там оставались друзья, они все еще не появились.
Первым прибыл Гуннар Гунна со своей свитой, за ними Кнудсен. Аркадий кинулся к капитану хронолета с вопросом, где остальные.
– Асмодей погиб, Мария и Миша скоро появятся, они собирают его останки. У тебя все в порядке?
– Пусть Ватута приходит – его солдатам не поздоровится.
Кнудсен стоял спиной к новой оборонительной линии, лицом к котловану Долины гибели. Уровень воды поднимался, она уже доходила до колен последних защитников первой линии, торопившихся к спасительной «преисподней». Ни Марии, ни Баха не было видно.
– Скоро Ватута не подойдет, – сказал Кнудсен. – Новое озеро над бывшим колодцем спутало его планы – надо преодолевать воду. Он найдет средство для переправы, но на это ему понадобится время.
– Марии и Миши еще нет, – с тревогой сказал Аркадий.
– Уже идут, – ответил Кнудсен и отошел к Старейшинам.
Мария и Бах брели по пояс в воде. Аркадий спустился со скалы и помог им выбраться наверх. Бах сложил в кучку останки киборга.
– Вот и весь Асмодей тут, – произнес археолог. – Я так привязался к нему!
– Мария сконструирует нового Асмодея, – сказал Аркадий.
Мария грустно покачала головой.
– Если вернемся на Латону. Но это будет уже другой Асмодей. Может быть, и лучше, но другой.
Кнудсен беседовал со Старейшиной Старейшин.
– Пришелец, я выполнил твою просьбу, – торжественно протелепатировал Великий Провидец. – Воплотители Высшего Разума, как тебе известно, свободно решают самые сложные задачи. Я подверг всестороннему изучению твою проблему и окончательно постиг, что нет никаких известных нам средств, способных усмирить проклятых рангунов без физического уничтожения. Я уже объяснял тебе, что этот коварный народ…
– Немного же ты постиг, Верховный Воплотитель Высшего Разума, – с горечью проговорил капитан. – Я и без твоего глубокого размышления знал, что у меня нет никаких средств…
Дилоны, похоже, что-то переняли от людей – Старейшина Старейшин совсем по-человечески прервал Кнудсена:
– Ты не понял меня, пришелец! Нет известных средств, но есть неизвестные. При опровержении законов природы, нашем, как ты знаешь, любимом занятии и непременном долге каждого дилона… В общем, природа для своих законов применяет известные всем средства, а чтобы их опровергнуть, мы конструируем нечто природе неизвестное…
Кнудсен с загоревшимися глазами ждал продолжения.
– Пришелец, единственная тяжкая болезнь дилонов – рассинхронизация организма. В отличие от нас, рангуны избежали разрыва времени в своих телах, ибо освоили свободный поворот своего целостного времени на обратный ход; на этом, как тебе известно, основано их бессмертие. Так вот – опровергни целостность их жизненного времени! Порази их рассинхронизацией головы и тела, желаний и поступков. У вас такие аппараты, такие хроновозможности!.. Спутай время в рангунах!
Старейшина Старейшин еще не окончил, а у Кнудсена уже возник план действий.
– Понял. Благодарю!
Он быстро направился к помощникам. Давно они не видели своего хмурого капитана таким оживленным, почти радостным – состояние отнюдь не по объективной ситуации борьбы с восставшими.
– Друзья, Вещий Старец подсказал мне прекрасный новый план, но надо продумать, как его выполнить, – сказал он, предваряя вопросы. – Обсудим возможности сообща. Сделаем это в хронолете.
Аркадий оглядел подготовленные для обороны позиции.
– Мне тоже покинуть «преисподнюю»? А если нападение произойдет раньше, чем ты ожидаешь?
– Оставайся. Потом сообщим тебе детали нового плана. Остальные – в планетолет.
Бах задержал капитана.
– Анатолий! Я знаю, ты рассердился на мой упрек… Я о курдинах… Случайно вырвалось, прости!
Кнудсен мгновенно стал холодным, почти враждебным.
– Прощаю, но с условием: никогда больше ни случайно, ни преднамеренно не наталкивай меня на такие средства борьбы!
Он первым вошел в планетолет и молчал, пока не ввел небольшой корабль в трюм хронокрейсера.
В салоне, усевшись на привычное свое место под образом лохматого бога Хроноса, капитан хронолета начал обсуждение нового плана неожиданными словами:
– Мне стыдно, что идею рассинхронизации рангунов предложил Вещий Старец, ничего не смыслящий в хронистике, а мы, хронисты и хронавты, даже отдаленно не подошли к этой великолепной мысли!
После такого энергичного вступления Кнудсен изложил саму идею. Бах мгновенно загорелся.
– Я не хронист, хотя и хронавт, то есть путешественник во времени. Я археолог и мало смыслю в хрономоторах, хроногенераторах и хронотрансформаторах. Но мне кажется, что аппаратура, в которой я мало смыслю, вполне пригодна для рассинхронизации наших врагов.
Мария согласилась с Бахом. Она тоже немного смыслит в аппаратуре и тоже уверена, что эта аппаратура отлично спутает жизненное время в рангунах. Кнудсен вскочил.
– И вы не ошибаетесь в своей уверенности! Идемте на склад резервных механизмов.
На складе, у стеллажей, заполненных приборами, Кнудсен показал на громоздкие стационарные хроногенераторы.
– Приглядитесь к ним! У каждого из нас на скафандре хрономоторчик такого же типа, как этот, но слабей. И вы знаете, что, пользуясь им, можете менять свое собственное время – убыстрять и замедлять, создавать фазу к основному течению. Такой хрономоторчик, даже частично разлаженный, выручил Аркадия в лесу хроновампиров. А эти громоздкие аппараты – хроноорудия. Они – для нападения, а не для защиты. Обстрел хроноимпульсами выводит неприятеля из его сиюсекундности, выбрасывает в иное время. Выводить из нашего времени рангунов бесполезно, с ними придется сражаться и в ином времени. Вещий Старец подсказал иное использование орудий. В них ведь можно менять и скорость, и фазу хроноимпульса.
– Я поняла, Анатолий! – сказала Мария. – Скорость времени меняется по-разному в разных частях организма – вот и рассинхронизация. А вывод в фазу рассогласовывает совместные действия рангунов, ибо каждый уходит в фазу неодинаково с соседом.
Кнудсен хохотал. Бах, тоже обрадованный, поглядывал на него с удивлением – академик и не подозревал, что его старый друг способен на бурные выражения чувств. Отхохотавшись, капитан сказал:
– Теперь грузим два хроноорудия и – к Аркадию!
Аркадий встретил друзей с облегчением. На противоположном берегу новосотворенного озера рангуны собрали громоздкое сооружение – не то плот, обнесенный металлическими щитами, не то широкопалубную лодку, и установили на палубе массивные орудия-резонаторы, какие Ватута готовил для уничтожения колодца и какими намерен теперь закупорить подземную щель из озера в пещеру.
Кнудсен наблюдал в бинокль возню на другом берегу.
– Отлично придумано! Ватута не глупец, но он думает, что у нас только одно орудие – парализаторы. От них он защитился надежно – и сетками на головах, и металлическими щитами на плоту. Но мы ему приготовили сюрприз. Аркадий, сколько времени понадобится рангунам, чтобы пересечь озеро?
– Через час они будут у «преисподней».
– Часа нам хватит.
Кнудсен объяснил идею нового сражения. Аркадий, гораздо лучше разбиравшийся в аппаратуре, чем Бах и Мария, пришел в восторг.
– Прошу доверить расправу с противниками коменданту «преисподней», – сказал он весело. – Искривление времени однажды уже спасло меня, теперь оно выручит нас всех.
Но Мария тоже захотела участвовать в хроносражении.
– Вы называете меня воительницей. Какая же я воительница, если не воюю? Аркадию хочется повторить свой успех в манипуляциях со временем, а мне, выражаясь языком древних воинов, нужно смыть позор неудачной вылазки. Что морально весомей – повторение успеха или преодоление неудачи?
– Сражение начинает Мария, – решил Кнудсен. – Мише поручаю второе орудие. Он немедленно вступает в бой, если Марию постигнет неудача.
Мария и Бах заняли свои посты. Плот рангунов отчалил от берега. Он быстро двигался по озеру – хавроны энергично работали веслами. Группа вооруженных солдат сгрудилась на носу, чтобы ринуться на скалу, когда плот сядет на береговое дно. За их рослыми фигурами не было видно рангунов: то ли ни один не пошел в атаку, то ли они терялись за солдатами. Капитан «Гермеса» залюбовался порядком на плоту: весельники дружно – с синхронностью до миллисекунд – вздымали и опускали весла, воины смыкались плечами, плот покачивался и покачивал весь отряд как единое целое, ни один солдат не разрешал себе индивидуального движения. Внешний порядок выражал внутреннюю собранность и дисциплину. Ватута посылал в атаку отборных солдат.
– Начинаю! – доложила Мария.
Кнудсен скосил на нее глаза. Она проворно переключала хроноорудие с фазы на фазу, со скорости на скорость. Волны пульсирующего и разрывающегося времени обрушились на вражеский десант. Плот приближался с той же быстротой, гребцы так же синхронно работали веслами, воины каменели в той же предписанной боевой неподвижности. Перемены начались с помутнения обзора. Кнудсен проверил стекла бинокля – не насела ли пыль, – лишь потом сообразил, что дело не в пыли, а в хронообстреле. Хавроны, стоявшие на носу, ближе всех к скале, вдруг потеряли резкие очертания и яркие краски, их словно замазало однотонной серой грязью. В неподвижном строю возникла толкотня. Один хаврон оборачивался к другому. Какой-то солдат вырвался из строя вперед, двое других отпрянули от борта, словно спасались от падения в бездну. Кто-то замедлил взмахи весла, кто-то их убыстрил. Плот по инерции еще надвигался на скалу, но гребцы – так громко, что их слышали на скале – корили друг друга в нарушении ритма. Самый вспыльчивый вдруг кинул весло и бросился на соседа – мохнатым кулаком учить трудиться. А сосед, так и не выпустивший весла, внезапно стал терять очертания и непрозрачность – на скамье сидело привидение, а не прежний массивный гребец: сквозь его тело виднелись задние хавроны, а в руке призрака неутомимо двигалось массивное, отнюдь не призрачное весло – только двигалось не в том ритме, как у других гребцов. Драчун, увидев, что сосед превратился в силуэт, издал вопль и ринулся за борт – вода сомкнулась над его головой, но он тут же вынырнул и широкими взмахами рук потянул к берегу.
Плот толкнулся в скалу, солдаты и гребцы попрыгали за борт. Вперед вырвался бочкообразный рангун, дешифратор донес его истошный крик: «Вперед! Вперед!». И тут же, словно не поняв собственного приказа, он бросился назад и, остановившись уже по колено в воде, потерянно оборачивался, словно допрашивая себя, как его сюда занесло.
Мария, непрерывно меняя фазы и силу импульсов, ведя аппарат по всей разбросанной линии атакующих, быстро путала в каждом единство движений. Рангун, командовавший отрядом, снова выбирался из воды на берег, снова орал «вперед!» и сам же, вместо броска на защитников, вдруг начинал вертеться – словно собака, преследующая собственный хвост. И его солдаты тоже вертелись, кто вправо, кто влево, у каждого неутомимо трудилась одна нога, другая отказывала – он бегал послушной ногой вокруг второй, окаменевшей. Наступающий отряд превратился в скопище живых волчков, вращающихся в разные стороны, толкающихся плечами, сшибающих один другого и падающих.
– Какой прекрасный приступ массового безумия! Какой роскошный концерт массовой эпилепсии! – восторженно кричал Бах. Он понял, что Марии помощь не понадобится, и, не отдаляясь от своего хроноорудия, весь отдался смакованию разгрома неприятелей.
Командир отряда чудовищным напряжением воли преодолел непослушание рук и ног и заковылял, спотыкаясь на ровной почве, к передовому хроноорудию. Ручной резонатор, покачиваясь в нетвердых руках, угрожающе нацеливался на Марию. Мария хладнокровно повернула хроногенератор на подходившего Бессмертного. Предводитель отряда вразброд замахал руками, выронил резонатор и стал стираться. Он еще был, и его уже не было – почти вплотную перед хроноорудием пошатывался призрак рангуна, а не рангун. Призрак повалился наземь и замер. Бах подбежал к нему: на земле лежало живое, слабо шевелящееся привидение – сквозь полупрозрачное бочкообразное туловище смутно проступали камни.
– Забери резонатор и сними сетку у него с головы! – крикнула Мария.
Бах с трофеем в руках убрался к своему орудию.
Борьба с командиром отряда отвлекла Марию от нейтрализации остальных. В отряде восстановилось подобие порядка. Уже несколько обезьяноликих солдат лезли на орудия, безошибочно установив, что в них основа обороны. Нападающие были слишком близко, чтобы ограничиться слабыми хроноимпульсами. И люди, и Старейшины позади людей, и рядовые дилоны увидели зрелище, которое могло померещиться лишь в малярийном бреду. У нападающих в телах разорвалось единство времени. Вдруг появились одни свирепо оскаленные морды, морды орали и мчались, а шей, их несущих, не было, и туловищ не было, и ноги отсутствовали. А на другом краю отряда бежали одни ноги без туловищ и голов и чуть повыше ног раскачивались и самостоятельно нацеливались несущиеся сами собой резонаторы. И где-то перли одни лохматые туловища без голов, без ног и без рук.
Еще продолжавшаяся инерция атаки оборвалась. Нападающие валились один за другим. Все пространство перед двумя хроноорудиями было усеяно телами хавронов. Мария остановила хроногенератор. Единство времени медленно восстанавливалось – безногие и безрукие туловища обретали конечности, у безголовых обрисовывались головы.
– Неплохо, – буднично оценил обстановку Кнудсен. – Теперь разоружаем лохматых, пока их силы не восстановились.
Трое хронавтов снимали с хавронов защитные металлические сетки и собирали брошенные резонаторы. Бах наклонился над сраженным рангуном. Это был его старый знакомый Варана, Бессмертный No 44, вместе с Кагулой, Бессмертным No 29, встречавший пленного Баха в городе рангунов. Варана приходил в себя; он еще не мог подняться, но в глазах возрождалось сознание.
– Привет тебе, Варана, вельможа кровопийцы и Верховного Злодея Ватуты! – обратился Бах к пленному. – Теперь наши роли переменились, не так ли? Но в отличие от вас, обрекших меня на казнь, я не собираюсь насильственно превращать в смерть ваше бессмертие. На короткий срок привили тебе любимую болезнь дилонов, маленькую рассинхронизацию организма
– и все. Как себя чувствуешь, дружок Варана?
Варана с усилием приподнял голову, оперся руками о скалу. Ответ – на хорошем человеческом языке – прозвучал стоном:
– Спутаны времена мои. Ах, как спутаны времена мои!
К Баху, услышав его разговор с рангуном, подошли Мария и Кнудсен. Аркадий с дилонами относил в тыл отобранное оружие. Бах продолжал допрашивать пленного:
– А что мой добрый друг Кагула? Все ходит на задних ножках перед Верховным Злодеем? Что так смотришь? Не узнаешь меня?
У Вараны уже хватило сил на обстоятельный ответ:
– Я узнал тебя, иновременник. Ты Бах, археолог, академик и человек, что, как ты сам объяснил, означает одно существо. С твоим другом Кагулой плохо. Ватута заточил Кагулу.
– Заточил своего любимца? Своего спасителя в битве с Кун Канной? Я не ослышался?
– Ты не ослышался, человек и Бах. Кагула отказался воевать с вами. Кагула сказал, что он вам друг, а не враг. Сейчас Кагула в цепях у ног Ватуты. Властитель грозит, что так будет с каждым, кто ослушается. Никто не ослушался, но многие колеблются.
Варана показал, что хочет подняться. Бах помог ему встать на ноги. В разговор вступила Мария:
– Ты не колебался, верно? Я три раза поражала тебя, пока спутала твое жизненное время. Ты зашатался лишь после второго хронопопадания.
Бессмертный No 44 бесстрастно возразил:
– Я колебался. Но в душе, а не на ногах. Кагула своим непослушанием поразил мою душу, ты поразила мои ноги.
– Колебался в душе, но всем телом бросился на нас! И вел на нас озверелых хавронов!
– Повелительница! Хавроны выполняли мой приказ, я выполнил приказ Властителя.
– Ты назвал меня Повелительницей? – Мария внимательно всматривалась в рангуна. – Значит ли это, что ты выполнишь мое повеление? Ты отрекаешься от Ватуты?
– Я в твоем плену и в твоей власти. Приказывай, Повелительница – так тебя назвал сам Ватута. Так тебя называем мы все.
– Очень хорошо! Анатолий, разреши мне действовать? – Кнудсен молча кивнул. – Варана, мы пойдем на приступ позиций Ватуты. Мы хотим выручить нашего друга Кагулу. Повелеваю тебе принять командование над хавронами, которых ты отберешь. С нами пойдут, конечно, не все.
Варана поднял голову.
– Пойдут все, Повелительница. Еще не было случая, чтобы хавроны ослушались моих приказов. Я командую гвардией Ватуты. – И он добавил с радостью: – Спасем Кагулу! Спасем Кагулу!
Кнудсен распорядился:
– Собирайте хавронов. Плот в порядке – отправимся на плоту. Миша, погрузи один хроногенератор. Идем мы трое, Аркадий остается. Поторопимся. Ватута, наверно, нервничает, что долго нет победных реляций, и может сообразить, что это означает поражение.
Кнудсен направился к группе стоявших поодаль Старейшин.
– Друг мой Гуннар Гунна! – сказал он с чувством. – Твоя замечательная идея осуществлена, мы породили в неприятеле жуткую рассинхронизацию, они из воинского отряда превратились в обезумевшее стадо. Спасибо тебе, Верховный Провидец!
Вещий Старец величественно протелепатировал:
– Рад, пришелец, что ты убедился в могучей силе Высшего Разума, свободно опровергающего незыблемые законы природы. А мы убеждаемся, что вы, люди и хронавты, что, впрочем, как мы твердо установили, одно и то же, могли бы стать добрыми помощниками воплотителей Высшего Разума. Наше проникновение в любые проблемы, ваши мобильность и энергия так дополняют одно другое, что слияние их породит новую всемирную силу. Я знаю, вы не любите и неспособны всем в себе отдаваться вдохновенному размышлению. Но если ты преодолеешь это, впрочем, извинительное для людей нежелание всецело сосредоточиваться на мысли, то непременно поймешь, сколь благотворен будет наш союз Высшего Разума и Физического Динамизма.
Кнудсен поспешно сказал:
– Непременно поразмыслю о твоем великолепном совете. Но не сейчас. Снаряжается плот для десанта на тот берег. Не хотите ли сопровождать в последний бой людей и перешедших к нам рангунов?
На лице Верховного Провидца выразилось замешательство.
– Мне нужно поразмыслить, пришелец. Столько важных аргументов за твое удивительно красивое предложение – и столько убедительных аргументов против. Я должен выяснить разумное соотношение тех и других. Позволь мне не торопиться с ответом.
Он впал в очередную сосредоточенность. Кнудсен более не вмешивался. Он понял: дело сделано, – и пошел к плоту.
12
Хавроны, как и обещал Варана, не выказали ни замешательства, ни сопротивления, когда узнали, что они отныне солдаты пришельцев и будут воевать против своих господ. Гарантией, что новая борьба законна, было уже то, что их неизменный предводитель Варана сразу перешел на сторону пришельцев, потерпев неудачу при высадке. Они даже не вполне верили, что то была их военная неудача, а не временное помрачение умов и непонятный упадок сил, – впрочем, от грозной Долины гибели можно было ожидать любой беды, а загадочных и необъяснимых происшествий – тем более.
Варана вернул своим солдатам отобранное оружие, они повеселели и с новым приливом мужества ожидали приказа к сражению.
– Мне сдается, им безразлично против кого и за кого сражаться, – заметил Бах, с любопытством разглядывая ряды хавронов. – Отличные, в общем, ребята! С тремя я даже сдружился. Их звали Бедла, Кадла и Рудла, они непрерывно называли свои имена и оказывали мне всяческое почтение. Их всех сразил министр Прогнозов и Ведовства, робкий по натуре Кун Канна, когда так отважно бросился меня защищать.
– Кун Канна был, конечно, предателем, но довольно странным предателем, – задумчиво сказал Кнудсен. – Из страха перед Ватутой обрушил на своих собратьев ужасные бедствия, а сразу после этого напал на Ватуту, зная, что ничто, кроме гибели, не может его ожидать.
Около Марии, не отходившей от хроногенератора, встал Варана. С ним подошли четверо рослых солдат.
– Повелительница, командовать сражением будешь ты?
– Старший у нас капитан Кнудсен. Но в бой поведу вас я.
– Я выделил для твоей охраны двух солдат. Двое других помогут передвигать орудие. Сам я пойду с десятком хавронов прямо на Ватуту. К счастью, он не догадывается, что я теперь с вами.
– Ты уверен в этом?
– Он ожидает депеши, что мы захватили скалу. Я депеши не послал. Он подумает, что сам хочу доложить о победе. Когда он выйдет ко мне, бей сразу, не ожидая, что он скажет мне и что отвечу я.
– Почему же сразу? Узнав, что ты у нас и что мы используем новое оружие, он покорится. Он уже покорялся.
– Теперь он не покорится. Он взял у Дилая те страшные резонаторы, которые погубили столицу дилонов. Когда я отплывал, пленные дилоны заканчивали монтаж орудия.
– Мой хроногенератор не даст применить резонаторы – ни ручные, ни стационарные.
Варана презрительно усмехнулся. У рангунов лица были подвижные, с быстро меняющимся выражением. Варана выглядел серьезней других рангунов, и, когда на его лице появлялась усмешка, оно казалось еще выразительней, чем у его собратьев.
– Повелительница, ты преувеличиваешь свои возможности. Я видел, как ты умело стреляешь. Но если почва затрясется, если сама ты повалишься на камни, а орудие твое понесется вскачь от тебя, обстрел не удастся. Ты должна поразить Ватуту до того, как взмахом руки он раньше тебя откроет бой.
Мария с минуту раздумывала.
– Ты отдаешь себе отчет, что и сам попадешь в зону обстрела вместе с Ватутой?
– Да. Но раз я на вашей стороне, я хочу обеспечить вашу победу. И еще одно, Повелительница. И ты, и твои друзья не должны показываться, пока я не встану рядом с Ватутой. Охранники прикроют тебя, а остальные люди пусть затаятся.
Все было разумно в плане Вараны – и очень рискованно. Мария подошла к Кнудсену и Баху посоветоваться. Кнудсен спросил, верит ли она сама в верность нового союзника? Мария верила. Тогда, решил капитан хронолета, подчинимся его совету. Если Варана изменник, он все же не успеет предупредить Ватуту до того, как Мария начнет обстрел. А если верен, то нет ничего лучше, как поступить по его совету.
– Мы согласны, Варана, – сказала Мария, возвращаясь к хроногенератору, замаскированному фигурами стоявшей к нему вплотную охраны.
Сдержанный Бессмертный No 44 – Бах успел сообщить, что в плену, во время его долгой беседы с Кагулой, Варана, сопровождавший Кагулу, не обмолвился ни единым словом – и на этот раз в ответ только молча наклонил голову.
Плот медленно подплывал к берегу. Из воды торчали крыши палаток и оборонительные щиты – хлынувшая с гор вода затопила сооружения, какие были пониже. Поодаль – в линию – размещались летательные шары, на них рангуны со своими солдатами недавно прибыли в Долину гибели. Двойная цепь вооруженных хавронов выстроились на пологом склоне. Между рядами хавронов сновали рангуны, несколько Бессмертных выбежали навстречу плоту. Ватуты не было.
Толкнувшись в щит, плот остановился. Варана, сделав своим солдатам знак оставаться, сошел на берег. К нему метнулись рангуны. У Марии сильно забилось сердце. Если Варана изменник, он придумал отличное средство победить людей – самый раз рангунам наносить упреждающий удар! Но толпа рангунов расступилась, Варана шагал дальше один, остальные лишь сопровождали его на отдалении.
На склоне горы показался Ватута. Он сделал с десяток шагов и остановился. Две Гаруны, преследовавшие на небосклоне одна другую в необычайной своей взаимной погоне, заливали косым сиянием мощную фигуру Властителя. Он не просто стоял, а красовался – видный и своему войску, и хавронам на плоту, и людям, таившимся за широкими спинами лохматых солдат. Варана приближался к Властителю. И не дойдя двух-трех шагов, повернул голову назад. Это был условный знак, и Мария не потеряла ни секунды.
Охранники, маскировавшие хроногенератор, расступились. Ватута зашатался, завертелся, замахал руками, свалился на камни, судорожно подергался и замер. Рядом рухнул Варана. Долгую минуту Мария ожесточено осыпала два неподвижных тела хроноимпульсами – массивная фигура Властителя стала терять очертания и стерлась, на камнях покоился лишь силуэт. То же произошло и с Вараной – обоих выбросило в какое-то иное время, не то прошедшее, не то грядущее, – Мария не знала.
И лишь убедившись, что с Властителем рангунов покончено, Мария повернула аппарат на его солдат и офицеров, нестройно карабкавшихся на гору помочь Ватуте. Нескольких импульсов хватило, чтобы внести разброд и смятение в их толпу; три шара взлетели над горой – два Мария сшибла. Настал черед войска, сгрудившегося у воды. Многоголосый вопль ответил на хроноудар. Мария оставила хроногенератор и велела хавронам, каменно стоявшим на плоту, сходить на берег и собирать оружие.
– А мы пойдем спасать Кагулу и брать Ватуту в плен, если он успел восстановиться в нашем времени, – сказала Мария Кнудсену и Баху.
– Оставишь плот без охраны? – спросил Кнудсен.
Мария пренебрежительно махнула рукой. Оставлять или не оставлять оружие без охраны – дело капитана, а не ее. Он командир и стратег, она – воин. Сама она не сомневается, что никто и не подступится к хроногенератору. Да и кто о нем знает, кроме Вараны, а он наш, и он лежит вон там, с трудом возвращаясь в свое время.
– Ты права. Поторопимся найти Кагулу.
Три человека с трудом пробирались между толкающихся, орущих хавронов, между бессмысленно слоняющихся рангунов. Все были живы, ни на одном не было телесных повреждений – и ни один не держался нормально. Берег превратился в шумное сборище потерявших себя безумцев. Какой-то рангун побежал и едва не свалил Баха, тот сердито крикнул: «Смотри куда идешь!» Рангун остановился, посмотрел на Баха, не увидел его и снова двинулся как бы сквозь него – археолог еле увернулся. Два хаврона, стоя один против другого, толкались руками: они хотели идти, ни один не давал другому пути, а что можно обойти, они не соображали. Между лишившимися четкого сознания неприятелями деловито сновали хавроны с плота, отбирая оружие.
– Впечатление, будто обитателей сумасшедшего дома выпустили скопом на прогулку, – поделился наблюдениями Бах.
– И ведь никто, держа оружие, не пускает его в ход, – задумчиво сказал Кнудсен. – Страшное было бы зрелище, если бы они стали обстреливать окружающих. Какое чувство дисциплины! Даже потеряв себя, сохранили понимание, что без приказа оружие не должно действовать.
– Инстинкт, а не понимание! – проворчал Бах.
Варана, уже восстановившийся, приподнялся, увидев людей. Бах помог ему встать на ноги. Кнудсен отыскивал Ватуту. Ни вблизи, ни поодаль Ватуты не было.
– Потом разберемся, куда мы его забросили – в будущее или в прошлое,
– сейчас отыскиваем Кагулу. Варана, ты не знаешь, где Кагула?
– Знаю. Немного выше пещера, где был Ватута. Он держал Кагулу около себя.
В пещере – небольшом логове, тускло освещенном самосветящимися стенами, лежал связанный Кагула. Варана стал развязывать его, Мария помогала. Бах торжественно произнес:
– Привет тебе, мой добрый друг, Бессмертный No 29! Мы явились вовремя, чтобы сохранить твое бессмертие от гибели.
Кагула потопал ногами, чтобы восстановить кровообращение.
– Я знал, что вы явитесь, я знал. Жаль, что Ватута ускользнул!
– Как понимать – ускользнул? Ватута где-то в будущем. Впрочем, возможно, что и в прошлом. В общем, в нашем времени встреча с ним не грозит.
– Ты ошибаешься, иновременник. Он не в прошлом и не в будущем, а у Дилая. Он быстро пришел в себя после вашего нападения и хотел утащить меня с собой, но не смог развязать, не смог… Он улетел на шаре. Я покажу вам склады Дилая, я покажу…
Люди разочарованно переглядывались. Мария вспомнила, что над горой взмыли три шара; два она сбила, третий улетел – на нем, видимо, и спасся Ватута. Кнудсен вызвал Аркадия. На ручных экранчиках появился улыбающийся хроноштурман и заговорил первым:
– Поздравляю, друзья, с удачей! Мне хорошо видно, как мечутся воины Ватуты. Анатолий, не пора ли убираться со скалы? Расщепляющийся материал заполняет «преисподнюю», она и впрямь превращается в настоящее пекло, там уже такое выделение тепла, что припекает. Наши добрые Старейшины что-то часто перебирают ногами. Жду указаний и распоряжений.
Кнудсен разрешил эвакуацию «преисподней» – нападение на нее теперь исключено. Аркадий должен позаботиться о срочной эвакуации обезоруженной армии Ватуты куда-нибудь в страну дилонов. Они трое – Миша, Мария и он – отправляются добывать бежавшего Ватуту, их сопровождают рангуны Кагула и Варана и несколько верных хавронов. Пусть Аркадий доставит три авиетки с боевым снаряжением.
В каждой из трех авиеток за пульт сел человек. В свою авиетку Кнудсен взял Кагулу и Варану. Варана не знал, где убежище хранителя Огня и Энергии Дилая, оно держалось в большой тайне. Но Кагула, руководивший Строительствами и Разрушениями, бывал там часто – он уверенно показывал путь.
– Здесь! – сказал Кагула, показывая на лесистые горы внизу. Кнудсен с удивлением посмотрел на рангуна: у молодого Бессмертного дрогнул голос – местечко, видимо, было из священных, и Кагулу приводила в смятение мысль, что он явился сюда с оружием в руках. Возможно, было и не так, как вообразилось капитану хронолета, но он не стал доискиваться правды длительным размышлением, а, выбрав место, посадил авиетку.
Рядом опустились другие авиетки. Варана скомандовал хавронам выгружать снаряжение. Кнудсен предложил Баху и Марии оборудовать боевую позицию – не исключено, что убежище Ватуты и Дилая придется брать силой. Сам он с Кагулой отправится на последние переговоры с Ватутой. Мария потребовала, чтобы и ее взяли на переговоры: Ватута еще недавно прислушивался к ее настояниям, она надеется, что и сейчас сумеет воздействовать на него.
Хранилище Огня и Энергии, как и все убежища рангунов, представляло собой пещеру в горе, вход в нее закрывали кусты. Кагула, очень бледный, лишь показал направление, но идти впереди не осмелился – первым шагал Кнудсен. То ли от слабости, то ли от страха Кагула, замедлив шаг, стал пошатываться. Не пройдя и сотни шагов в гору, он воскликнул с испугом:
– Ватута! Дилай!
Кнудсен остановился. Впереди никого не было, капитан хронолета уже решил, что рангуну от волнения померещилось, но в эту минуту кусты раздвинулись. Наружу вышел Ватута и с ним маленький рангун с непропорционально большой головой. Оба встали на крутом склоне, метров на десять выше подходивших хронавтов и Кагулы.
– Ни шагу дальше! – приказал Ватута. – Приветствую тебя, Повелительница. Ты отлично управляешься с орудиями, я бы взял тебя в начальницы моих резонаторов дальнего действия. И тебя приветствую, капитан Кнудсен, ты гораздо лучше командуешь своим войском, чем Варана моей гвардией, – недаром он так легко переметнулся к тебе. А тебя, Кагула, презираю – ты изменник! Ты отказался слушаться меня.
Видимо, Кагулу нужно было оскорбить, чтобы он отделался от страха. В его ответе не слышалось ни робости, ни смирения:
– Скажу тебе то же, что говорил раньше, Великий Ватута: я слушаюсь разума, а ты впал в безумие, ты впал… Твое восстание бессмысленно – сам видишь это, сам видишь.
– Вижу, что мой бывший любимец Кагула попал под влияние автодумов дилонов, сдружившихся с людьми. Я давно подозревал в тебе это пагубное перерождение. Недаром ты так охотно беседовал с тем бешеным трусом Кун Канной, моим министром Прогнозов и Ведовства.
– Я спас тебя от нападения Кун Канны, я спас, – с достоинством указал Кагула. – Если бы не я, твоя голова и твои руки отлетели бы от туловища.
– Ты только исполнил свой долг, Кагула. Ты ясен, с тобой толковать не о чем. Пусть люди скажут, чего хотят.
– Мы пришли за тобой, Ватута, – сказал Кнудсен.
– Пришли за мной, но уйдете ли отсюда сами?
– Восстание не удалось, пора прекращать войну.
– Восстание не удалось, война продолжается.
– Ватута, не безумствуй! – воскликнула Мария. – У тебя такая светлая голова, ты не можешь не понимать!..
Ватута страстно прервал ее:
– Перестань, Повелительница! Я честно подчинялся твоей воле, пока вы не решили все переменить на планете.
– Не мы, Ватута! Сама природа уготовила вам гибель, мы спасаем вас!
– Природа со мной не разговаривала, со мной разговаривали вы. Почему я должен вам верить? И отчего вы нас спасаете? Лишаете нас бессмертия, разве не так?
– Ты погибнешь, отстаивая свое мнимое бессмертие!
– Умереть, защищая бессмертие, – разве это плохая доля, Повелительница? Покорюсь я или нет, все равно меня ждет участь жалкого смертного. Так хоть поборюсь. Бессмертие стоит смерти – тебе не нравится такая формула, Повелительница?
– Мне не нравится твое упрямство, Ватута, – сказала она с горечью.
Кнудсен решил подвести итоги спору:
– Слушай меня, Ватута. Внизу установлен хроногенератор. Прицельные фазы сдвинуты на разные углы. Надеюсь, ты прекрасно понимаешь,что это значит. Знаешь, что, когда мы начнем обстрел вашего логова, вас пронзит тяжкая болезнь дилонов – рассинхронизация. И она поразит вас обоих в тысячекратном усилении. После этого мы возьмем вас голыми руками. Даю полчаса на раздумье.
– Полчаса мне вполне хватит на подготовку к ответу, – насмешливо бросил Ватута.
Ватута и карлик Дилай скрылись в чаще кустов. Кнудсен быстро пошел вниз.
– Скорей, скорей! – командовал он. – Ватута задумал что-то скверное. Нужно до исхода получаса приготовиться к неожиданностям.
Кнудсен приказал хронавтам подготовить защитные хрономоторчики. Рангуны и хавроны тесно обступят Марию и Баха – они будут под защитой людей. Аркадия в безумном лесу спасло, что он на несколько минут отпрянул в прошлое от сиюмгновенности. Возможно, и сейчас придется уходить из настоящего минут на десять.
– Я дам знак на уход в прошлое – действовать тогда мгновенно! Сам займу позицию у хроногенератора.
Когда подготовку к защите закончили, Кнудсен с беспокойством посмотрел на гору и произнес – скорей для себя, чем для товарищей, тесно сгрудившихся неподалеку:
– Прошло пятнадцать минут. Вряд ли Ватута обещанные полчаса…
Над горой взвилось огненное облако. Кнудсен дал знак уходить. Мария и Бах включили защитные хрономоторы. На позиции людей обрушилась туча камней
– они их не увидели. Грохот взрыва потряс окрестности – они его не услышали. А когда спустя несколько минут Мария и Бах синхронизировались в настоящем, они не узнали окружающего мира. Гора, взорванная, еще тяжко оседала, по склонам рушились выброшенные из почвы деревья, груды камней завалили площадку, где недавно размещалась боевая позиция. Мария кинулась к хроногенератору – он валялся изуродованный, холодный и ни для чего больше не пригодный. Кнудсен, окровавленный, пытался встать на ноги.
– Ты ранен, Анатолий? – спрашивала Мария, вытирая кровь с лица капитана хронолета. – Где ранен? Да ответь, я так волнуюсь!
Он сделал попытку улыбнуться.
– Немного ранен. Запоздал с уходом в прошлое. Еще повезло, что не вовсе остался в настоящем…
– Повезло! – говорила она, все более волнуясь. И это было страшно на нее непохоже. – Хорошо везение: весь в крови, весь в ссадинах, голова разбита…
К ним подбежали Бах и Кагула. Бах подхватил Кнудсена под мышки. Опираясь спиной на друга, Кнудсен показал рукой на гору.
– Погребен навеки!.. Тысячи тонн над Ватутой! Устроил себе могилу!..
Они молча глядели на взорванную, осевшую гору – густое облако пыли медленно, лениво, как бы сознавая никчемность всякой спешки, клубилось над бывшей вершиной. Внезапно тяжкое содрогание свело землю. Затем донесся грохот дальнего взрыва. Взрыв повторился и стал непрерывным тяжким гулом, разносившимся по всей планете.
– «Преисподняя» превратилась в вулкан! – радостно воскликнул Кнудсен.
– Друзья мои, друзья! Мы полностью выполнили свою миссию!
13
У койки раненного капитана хронолета сидели Мария и Бах и беседовали о событиях на Дилоне.
– Хочу немного пофилософствовать, – сказал академик. – Думаю о том, что мы совершили на планете, – и многого не понимаю. Надеюсь, ты рассеешь мои недоумения.
Кнудсен улыбнулся.
– Я не философ, а астрофизик и хронист. Попытаемся вместе решить твои недоумения. Начинай с главного.
– Начну со странных видений Асмодея, забросившего себя в будущее. Они содержат объективную истину?
– Конечно. Почему ты сомневаешься в этом?
– Потому, что не будет того будущего, какое он увидел. Будущее, которого не будет, – вот парадокс! Предложить бы решение этого парадокса Вещему Старцу, он же Великий Провидец!..
– Обойдемся без старцев и провидцев. Мы хоть и не воплотители Высшего Разума, но достаточно разумны, чтобы разобраться в простой проблеме.
– Простой проблеме?
– Да, Миша. То будущее, которое Асмодей увидел, должно было объективно наступить, если бы нас с тобой не было. Оно естественно вытекало из закономерностей природы – и потому Асмодей его увидел. Оно реально в том смысле, что иным быть не могло. Но появились мы, и будущее будет иным – и столь же реальным, как было бы то, в котором очутился Асмодей.
– Итак, мы та высшая сила, которая меняет объективное развитие в природе?
– Мы просто одна из сил природы – сила разума, столь же естественная, как и слепые ее силы. Природа меняет саму себя через посредство нашего разума, он – ее собственная функция. Вспомни, что наши предки в эпохи общественной разобщенности составляли правдивые прогнозы, но поскольку сами творили свою историю, то, пугаясь неблагоприятного будущего, меняли настоящее – и будущее получалось не по предсказанию. Раньше люди меняли свое завтра, теперь мы доросли до преобразования завтра природы, то есть она сама осуществляет преобразования себя, используя свою высшую силу – наш разум. По-моему, ясно.
– Как в подземелье в глухую полночь. Ладно, буду думать.
В каюту вошел Аркадий.
– Дилоны и рангуны пришли прощаться.
Первым вошел Гуннар Гунна, за ним Кагула. Кнудсен показал гостям на диван. Вещий Старец торжественно поблагодарил хронавтов за все их услуги. Главная услуга – вечный мир, так успешно восстановленный на планете. Дилоны и рангуны – отныне братья. Они в сладостном плену друг у друга. Рангуны приняли в почетный плен Высокий Разум дилонов, дилоны взяли в радостный и плодотворный плен энергию и деловитость рангунов. Это необыкновенное слияние разума и силы сулит прекрасное будущее. Он уже не говорит о том, что зловещая борьба двух светил ослабляется, вскоре восстановится единое время и сами собой отомрут злые хвори рассинхронизации у дилонов и тягостное пустое бессмертие у рангунов.
Вещий Старец разглагольствовал так долго, что у Кнудсена сами собой стали опускаться веки. Кагула коротко согласился со всем, о чем повествовал Гуннар Гунна, Воплотитель Высшего Разума, и в заключение вполне по-человечески пожал людям руки.
Бах и Аркадий пошли провожать гостей. Кнудсен с улыбкой сказал Марии:
– Вот и завершилась экспедиция на Дилону. И, как принято в старинных романах, завершилась счастливым концом.
В каюту снова вошел Аркадий.
– Анатолий, по твоему приказанию принял на время твоей болезни командование хронолетом «Гермес». Корабль взлетел с Дилоны и лег на новый курс.
– Покажи курс, Аркадий.
В каюте капитана висела рейсограмма. Аркадий показал на ярко засветившуюся на карте Гаруну Голубую. Они идут на эту звезду, непрерывно меняя фазу рейсового времени. Где-то за Гаруной еще не видная точка – космическая черная дыра, царство схлопнувшейся галактики, исчезнувшей из местного космоса. Когда физическое время на «Гермесе» полностью преобразуется, черная дыра распахнется на всю ширь неба миллиардами своих звезд. Их курс – на те неведомые звезды обратного времени.
