Глава 70
Я меланхолично брился, стоя перед запотевшим зеркалом.
Провалявшись две недели в госпитале, я на удивление быстро вернулся в строй. Единственной серьёзной проблемой оставалось то, что я не помнил ничего из того, что произошло со мной за предыдущий месяц. Последнее чёткое воспоминание – я вместе со своими ребятами сажусь в «чинук» с экипажем из трёх клоунов, и мы летим в сторону Эль-Кувейта.
Что же случилось после… Этого я уже не знаю. Что, в принципе, неудивительно после получения сотрясения мозга и тяжёлой контузии. В другое время меня бы вообще комиссовали, но сейчас «Академия» не может себе позволить такую роскошь, как раскидываться опытными солдатами в Ираке. Повстанцы уже взяли под свой контроль Мосул и движутся дальше, так что война снова в разгаре.
А Кувейт… Не знаю, что там было. Наша СБ – дочерняя контора «Зи Вотч» – долго и нудно меня допрашивала, но так и не добилась ничего внятного. А чего я им скажу, если и сам ничего толком не могу вспомнить?
Парней жалко. Кроме меня ведь все там погибли, а я даже не знаю, как именно… Вроде бы мы попали под обстрел местных повстанцев сразу после высадки, но это всё вилами на воде писано, на самом деле. А я, считай, в рубашке родился, потому как получил сотрясение мозга, тяжёлую контузию, кучу мелких ран, переломы рёбер и проломленный череп, но всё-таки выжил.
Вот такой я, оказывается, везунчик, мать его…
Потом меня, конечно, пропесочили по поводу проваленного задания, но и только – начальству на фоне наступления боевиков стало непринципиально карать провинившегося сотрудника. Сейчас было проще бросить меня в гущу битвы, а разбираться уже после, если я выживу… Может, даже и к лучшему, что я всё забыл – меньше знаю, крепче сплю и спрос с меня меньше…
Но иногда…
Иногда мне кажется, что я забыл что-то очень важное…
Моя рука с зажатым в ней бритвенным станком остановилась.
По ту сторону запотевшего зеркала раскинулся охваченный багровым пламенем разрушенный город, засыпанный песком. Чёрное небо рассекала огненная трещина, чьи очертания складывались в силуэт громадной – почти до самых небес – исполинской башни.
А посреди всего этого было хоть и размытое, но однозначно моё отражение. Оно было одето в драную и опалёную форму, было всё в крови и смотрело куда-то настолько глубоко в меня, что достигало до самых глубин души…
Я моргнул, резко провёл левой рукой по запотевшей поверхности зеркала, и наваждение пропало.
Просто почудилось. Просто померещилось. Мне теперь иногда и не такое приглючивается…
«Но иногда мне всё-таки кажется, что я забыл что-то очень важное…»
