Джулия
В кармане вибрирует мобильный телефон. Я одна. Дэвид ушел несколько часов назад. Отчужденный и встревоженный. Ничего странного — после вчерашнего инцидента. Я просила его остаться, но он захотел проверить, в каком состоянии дом. Уступив моим уговорам, Дэвид пообещал позвонить в полицию, если ситуация усугубится. Когда он вернется, неизвестно.
Посмотрев на часы, достаю телефон. Хорошо, что Марри скоро привезет детей. Может, пригласить его выпить с нами чаю? Мне не помешает компания.
На экране сообщение о восьми пропущенных звонках.
— Алло.
— Джулия! Господи, Джулия! Флора пропала! Я не знаю, что делать, Джулия! — истерично кричит Марри. Слова рассыпаются у меня в голове миллионами осколков.
— Пропала? Что это значит — пропала? Марри! — Крик исходит из самой глубины тела. Я сгусток боли. — Флора же с тобой! С ней все в порядке, да?
— Нет. Джулия! Флора пропала. Исчезла с катера. Ее нет. Нигде. Флоры нигде нет.
— Марри, заткнись. — Разумеется, это какая-то ошибка. У меня так трясутся руки, что я едва удерживаю телефон у уха. — Ты где?
— Мы на лодке. Поплыли на небольшую прогулку. Пришвартовались. Я пошел за продуктами, а когда вернулся, она уже исчезла. — В трубке слышится то ли тяжелое дыхание, то ли ветер.
— Звони в полицию. Я сейчас приеду. Вы где? Где Алекс? Он в порядке?
— Я уже позвонил. — Теперь он говорит таким тоном, будто у него все под контролем. — Алекс в порядке. Он тут, рядом. Хочешь с ним поговорить?
— Да! Давай его сюда.
Я вслушиваюсь в дрожащий голос сына. Алекс храбрится, но слезы все равно прорываются.
— Мы сидели в каюте, ждали папу, а потом Флора пропала.
— Господи! Может, она упала в воду? — Хватаю со стола ключи и выхожу, не прекращая разговор. — А ты где, Алекс? Где лодка? Вы далеко уплыли?
— Не знаю. Это я виноват. Я хочу, чтобы Флора вернулась.
Сын заходится в плаче, и Марри забирает у него трубку. Машина пыхтит на второй скорости, потому что я боюсь выпустить из рук телефон.
— Джулия, поезжай к Литл-Стретфорд. Потом до конца Мэйн-стрит. Езжай по дороге у болота, пока не доберешься до реки. Потом переедешь через железнодорожные пути. И сразу сворачивай к реке. Быстрее, Джулия, быстрее.
— Почему… что? — Я не могу говорить. — Что ты там делаешь Марри? Где Флора? Найди ее! Я заберу детей. С тобой их нельзя оставлять! — Я кричу, не обращая внимания, что в трубке уже раздаются короткие гудки. — Скажи Флоре, чтобы она собрала вещи! Успокой Алекса! Найди Флору… Марри, мне нужны мои дети!
Через десять минут я с бешеной скоростью пролетаю по Литл-Стретфорду. К счастью, скорость у машины куда больше, чем у неповоротливого корыта Марри.
— Господи, пусть с ней ничего не случится!
Я следую указаниям Марри. Мимо мелькают коттеджи, деревенский паб.
— За железнодорожными путями, — произношу я. — Это ошибка. Этого не может быть. — Из груди рвется рыдание. — Пожалуйста, пусть кто-нибудь скажет, что это шутка или Марри сошел с ума. Может, он пьян? — Меня накрывает облегчение. — Ну конечно, напился и не видит, что она спит, свернувшись под одеялом. — Я колочу по рулю и раскачиваюсь взад-вперед, подгоняя машину.
Автомобиль съезжает на второстепенную дорогу, впереди показывается железнодорожный переезд. Я проскакиваю через рельсы и почти втыкаюсь в ворота, перегораживающие уходящий к реке проселок. Оставив фары включенными, выскакиваю из машины и бегу к воде — к просвету за черными деревьями.
— Марри! Марри, где ты?
Я снова и снова выкрикиваю его имя, пока у меня не начинает жечь в горле.
— Здесь, я здесь!
В темноте мелькает луч от фонарика. Я пробираюсь сквозь высокую мокрую траву и оказываюсь на берегу. На лодке Марри горит свет, и желтое сияние согревает меня обещанием, что Флора обязательно найдется. Трава у реки примята — миллион пропитанных паникой шагов.
— Ты ее нашел? Как она? — У меня так пересохло во рту, что я едва могу говорить. Я задыхаюсь.
— Нет. Она не вернулась.
Луч света мечется во все стороны.
— Марри, Марри!
В этот момент я его ненавижу. Еще и за то, что всегда бросалась к нему в случае неприятностей. Руки Марри подхватывают меня, когда я оседаю на землю.
— Черт, черт! Ты искал ее на берегу? В воде смотрел? — Я вглядываюсь в черноту проклятой речушки. — Я же просила тебя не брать детей на лодку! Она могла утонуть. Когда она пропала?
Такое чувство, будто меня сейчас разорвет на части, воздух распирает легкие. Господи, где же она. Я сделаю все, абсолютно все, если надо, пробегу тысячу миль, пусть только Флора отыщется живой и невредимой. Она в любую минуту может вернуться на катер, она просто разозлилась на отца и сбежала. Я снова и снова повторяю это себе.
— От шести до восьми. Плюс-минус полчаса. — Лицо Марри налилось кровью.
На часах без пятнадцати девять.
— А где полиция? Ты им звонил? — Тут до меня доходит. — Почему ты не знаешь, когда именно она ушла? Где ты был, черт побери? — Что тут спрашивать. Напился и заснул. Пытаюсь учуять в его дыхании запах алкоголя. — Ты сказал, что ходил за едой? А где была Флора, когда вы готовили?
— Мама, мы не успели ничего приготовить. — Алекс хватает меня за руку, словно начался шторм. — Мы хотели развести костер и пожарить сосиски.
— Так что ж ты делал, скажи на милость?!
Запрыгиваю на катер, заглядываю в каждую щель и возвращаюсь обратно.
— Что ты делал? — ору я, приближая к нему лицо.
Запах пива.
— Я ходил за едой. В деревню. — Марри опускает голову. — Сейчас не время выяснять, кто виноват. Я продолжу искать, пока полиция не приехала. А ты оставайся с Алексом на лодке — вдруг она вернется. И зови ее. Погромче. Она не могла далеко уйти. Наверное, спряталась, потому что боится, что ее отругают.
Я с отвращением смотрю на него.
— Наша дочь глухая, Марри. Ты что, забыл? — И отворачиваюсь, не в силах видеть этого человека.
Беспомощно взмахнув рукой, Марри направляется вдоль реки. На какие-то секунды изумление во мне даже перевешивает ужас.
Когда Флоре исполнилось пятнадцать месяцев и выяснилось, что она глухая, ей поставили слуховой аппарат. Приборчик был крошечный, и я не понимала, как он поможет ей услышать наш большой, шумный мир. Да и сама Флора была такой крошечной, что я сомневалась в том, что хочу, чтобы она его слышала.
Первый аппарат дочь сорвала с уха и уронила в лужу. Мы гуляли после грозы — Флора в прогулочной коляске, Алекс семенил рядом. Она весь день капризничала, раздраженно хныкала, словно с ней было что-то не так. В последний раз она так вела себя, когда у нее резались зубы.
Слуховой аппарат поставили ей накануне, и до меня не дошло, что на малышку вдруг обрушилось нечто огромное, непонятное и агрессивное. Раскаты грома Флора услышала задолго до того, как их уловили мы. Каждая проезжающая машина для нее была словно землетрясение. Птицы не щебетали, а орали, ветер надсадно завывал, другие дети устраивали какофонию. Из идеального тихого мира малышку швырнули в мир диких звуков. Все равно что забросили на другую планету.
За два года Флора сломала три слуховых аппарата. И тогда я объявила врачам, что она не будет их носить.
— Джу… — начал было Марри, но я не дала ему договорить.
— Ты бы хотел внезапно оглохнуть?
— Нет, но…
— А почему ты думаешь, что Флора хочет, чтобы ее сделали слышащей?
Наша дочь уже выучила несколько основных жестов. Я усиленно занималась на курсах. И у нас был Алекс, он всегда знал, что нужно его сестре, даже если она ничего не показывала.
— Пусть будет такой, какая есть, Марри. Она ненавидит слуховой аппарат. Мне кажется, она… — Я попыталась объяснить: — Мне кажется, с ним она слышит слишком много. Настоящий мир причиняет ей боль.
Марри задумался над моими словами. В тот вечер он внимательно наблюдал за дочерью, за тем, как она играет, оставляя по дому длинный след игрушек, общается с Алексом, сияет от радости, увидев соседку с ребенком, которая пришла к нам в гости. Флора плескалась в ванне и отказывалась ложиться спать без книжки с картинками. Она обняла нас обоих, притворилась, будто спит, а через десять минут спустилась вниз, чтобы попросить молока. Обычный трехлетний ребенок.
— Ты, конечно, права, — сказал Марри, прижимая меня к себе. Я погасила свет в комнате Флоры. Но и в темноте мы увидели, как она показала, что любит нас, и эти непроговоренные слова прозвучали четко и громко. — Не надо аппарата.
Так мы поняли разницу между языком и речью. Если тебе важно, чтобы люди услышали то, что ты хочешь сказать, необязательно говорить это вслух. Флора научила нас тому, что действия громче слов.
К прибытию полиции я дрожала не переставая. В моем теле не было ничего, кроме ледяного ужаса.
— Расскажите, что случилось, миссис Фрэнч, и как можно быстрее, — попросил констебль.
Марри, увидев маячок полицейской машины, примчался обратно.
— А где Эд? Где инспектор Хэллит? — спрашиваю я. Констебль слишком молод, чтобы заниматься таким важным делом. — Я хочу, чтобы Флору искал Эд. Он мой родственник.
Но констебль Клаф оставляет мои слова без внимания.
— Сейчас главное — скорость.
Марри едва может говорить:
— Я… я пошел в деревню. Хотел купить сосисок для Алекса, чтобы поджарить их на костре. Дети остались на лодке. Я запретил им покидать катер. Алексу наказал присматривать за сестрой. — Марри бросает на меня быстрый взгляд. — Когда я вернулся, Алекс собирал хворост на берегу. Хотя я велел ему сидеть в каюте, он решил развести костер. Мы вместе поднялись на катер и увидели, что Флора пропала.
— Марри, какой же ты идиот…
Констебль предупреждающе поднимает руку.
— Как долго вы отсутствовали и как далеко от лодки находился мальчик?
Марри медлит.
— Меня не было не больше двух часов, с шести до восьми. Алекс находился в пятидесяти футах или около того. Вон там. — И переходит на крик: — Разве вы не должны ее искать? Почему вы не привели собак? Где вертолет? Прожекторы?! Пожалуйста… сделайте что-нибудь. — Он почти воет. — Алекс, почему ты не остался в лодке со своей сестрой?
— Хватит, Марри! — говорю я. Он не имеет права обвинять сына.
— Папа, тебя так долго не было! Мне стало скучно. Флора рисовала. Я хотел сделать тебе сюрприз, чтобы мы сразу могли разжечь костер.
Я закрываю лицо руками.
— Деревня находится не так уж далеко отсюда, однако вы сказали, что вас не было два часа. Вам потребовалось столько времени, чтобы купить сосиски?
Господи, как он прав.
— Черт, Марри, почему тебя так долго не было? Чем ты занимался два часа? — Я отталкиваю констебля, хватаю мужа за плечо и принюхиваюсь к его дыханию. Меня тошнит. — Ты зашел в паб, верно? — У меня дрожит голос; сейчас будет взрыв. — Ты оставил детей одних, вечером, на катере, а сам пошел в паб. — Я отшатываюсь от него. — Убирайся! Отправляйся искать Флору.
Я снова плачу. Но слезы не помогут ее найти.
— Миссис Фрэнч, наши люди уже занимаются поисками. Но нам нужно выяснить все факты.
— Меня зовут миссис Маршалл. Факты? Моя дочь пропала, а вы тут торчите и попусту болтаете. Пожалуйста, найдите ее!
Полицейский поворачивается к Марри:
— Мистер Фрэнч, не могли бы вы подробно описать девочку? И еще нам нужна какая-нибудь ее одежда или личная вещь, чтобы собаки взяли след.
— Да, да, конечно, — бормочет Марри. Мне не верится, что это происходит на самом деле. Он сидит рядом, что-то говорит, но слова кажутся ненастоящими. — У нее светлые волосы, с рыжеватым отливом — смотря как падает свет. Они кудрявые, доходят до плеч. У нее голубые глаза…
— Зелено-голубые, — добавляю я. Он что, не помнит, как она выглядит?
— И светлая кожа. Сзади на шее у нее родинка. Рост у нее примерно такой. — Марри встает и прижимает руку к ребрам. — Около четырех футов.
— И она глухая. Совершенно глухая. (Констебль озабоченно смотрит на меня.) Вы найдете ее, правда? — Я забираю у Марри фонарик и приказываю Алексу оставаться на лодке. — Вряд ли она далеко ушла. Возможно, она отправилась тебе навстречу, Марри. Я пойду к деревне.
— Полагаю, пока мы ее не найдем, о похищении говорить рано?
Я замираю, услышав вопрос Марри. Он говорит, как юрист. Секунду я слышу лишь, как о борт проклятой лодки плещется вода.
— Верно, — подтверждает констебль. — Мы должны предусмотреть все возможности. Ваша дочь умеет плавать?
— Да, да! — вскрикиваю я. — Она отлично плавает!
Но мне не хочется думать о том, как она барахтается в черной, ледяной воде, как одежда тянет ее ко дну… Машу рукой и бегу к деревне.
Из деревенского паба выходит парочка. Как безумная несусь к ним.
— Пожалуйста… — дыхание сбилось, из груди рвется хрип, — помогите. Вы не видели маленькую девочку восьми лет со светлыми волосами? Она потерялась. Она не заходила в паб?
Флора ведь хорошо изучила папочку и легко могла догадаться, где его искать.
Из заведения вываливаются еще несколько пропойц. Я подскакиваю и к ним:
— Вы не видели девочку? Светлые волосы, хорошенькая?
— Я бы не прочь с такой познакомиться, — шутит один из них, и его собутыльники гогочут.
Тошнота взрывается в желудке, и я быстро нагибаюсь.
— Идите домой, дамочка, и проспитесь.
Врываюсь в паб. Все оборачиваются.
— Кто-нибудь видел маленькую светловолосую девочку? Я потеряла свою дочь. Пожалуйста, помогите! Подумайте.
— Нет, к сожалению, — говорит какая-то женщина. Остальные качают головами. У них одно на уме — выпить.
За окном мелькает синеватое стаккато полицейского маячка, я выбегаю наружу и машу полицейским:
— Есть новости?
Конечно есть, конечно! Вглядываюсь в тонированное стекло заднего окошка полицейской машины. Вдруг Флора там?
— К сожалению, пока ничего. Привезли собак, сейчас будем искать у реки.
Полиция уезжает.
— Простите, вы не видели маленькую девочку? Ей восемь лет, и у нее светлые волосы.
Мужчина выгуливает собаку.
— Нет, но я могу помочь вам ее искать. Где вы видели ее в последний раз?
Сегодня утром в доме моей матери, хочу сказать я. Она ушла с отцом и забыла взять пальто. А я даже не поцеловала ее на прощанье.
— Она каталась на лодке по реке с моим мужем. Он пошел в деревню, а когда вернулся, она пропала. Я думаю, она пошла его искать.
— Восьмилетнюю девочку оставили одну? Ох-ох-ох, — вздыхает он. — Буду иметь в виду. Сейчас я снова пройду по деревне. Он еще кое на что годен. — Мужчина показывает на старого лабрадора.
— Ее зовут Флора. И она глухая.
Я мечусь по деревенским улочкам, давно уже не понимая, в какой стороне находится река. Увидев медленно ползущую полицейскую машину, бросаюсь за ней.
На берегу полно людей в форме. Две собаки нюхают ночной воздух. Хвосты у них задраны, псы возбужденно рвут поводки. От прожекторов светло как днем, а рации потрескивают, посылая в небо неслышные сообщения. Глядя на суету, я спрашиваю себя: помнит ли кто-нибудь о Флоре?
— Марри… что ты здесь… делаешь? Почему ты ее не ищешь? — Я чуть не падаю, спустившись в каюту. Сил не осталось совсем.
В каюте еще один полицейский, рангом повыше, судя по штатской одежде. Он поворачивается ко мне.
— Господи, Эд! Слава богу, ты здесь! Теперь мы найдем Флору.
— Я ее искал, — быстро отвечает Марри, прежде чем Эд открывает рот. — Ищеек только что привезли. Им нужна ее одежда или сумка — хоть что-нибудь, чтобы дать собакам, но здесь ничего нет.
— Марри, она забыла надеть пальто. Ты увез ее из Нортмира без пальто. Она взяла только карандаши, бумагу и бог знает что еще. Наверняка здесь есть что-то из ее вещей.
Я оглядываюсь по сторонам, но ничто не напоминает мне о дочери. На облезлом складном столе следы от карандаша, рядом с обертками конфет стоит недопитый стакан лимонада. Я представляю, как моя дочь сосредоточенно склонилась над рисунком, посасывая конфету; длинные ресницы трепещут.
— О, Флора! — жалобно говорю я, и тут сердце у меня замирает: под столом лежит кролик. Грязный, обтрепанный, поблекший от стирок розовый кролик. Я наклоняюсь. — Это подойдет?
— Не трогай! — От окрика Эда я вздрагиваю. — Если в ближайшее время ничего не прояснится, это место будет опечатано. А сейчас пусть все остается на своих местах.
Эд произносит что-то в рацию, и я понимаю, что он считает «Алькатрас» местом преступления. Шансы на то, что Флора просто ушла, с каждой минутой кажутся все более призрачными. Он готовится к худшему.
— Только осторожнее с ним, — прошу я. — Она его любит. Не может без него заснуть. — Я думаю о том, где Флора будет спать сегодня ночью. — Господи, Марри! А вдруг ее похитили? А может, она заблудилась и лежит, свернувшись калачиком, где-нибудь под кустом, умирая от холода?
— А может, — подхватывает Эд, — ты позволишь своему мужу позаботиться о себе и предоставишь беспокоиться нам?
Я не поправляю его по поводу «мужа». Почему-то сейчас это слово звучит утешающе.
— Я вызвал самых толковых людей. — На шее Эда набрякла вена. — Мы уже приступили к работе. Самое важное — первые пара часов.
— Но она пропала, когда Марри пошел в деревню!
Смотрю на часы. Прошло пять часов. За это время с ребенком может случиться все что угодно. Жуткие картинки атакуют мое сознание.
— Эд, пожалуйста, найди ее! — Слезы бегут по моему лицу. — Скажи, что она просто заблудилась и сидит на соседнем поле. Она не слышит, что мы ее зовем, и не знает, что мы ее ищем.
— Вполне вероятно, Джулия. Ее глухота не облегчает поиски. Но скоро собаки возьмут след. — Эд быстро обнимает меня. — Майк, команда готова?
На борт поднимается человек с собакой. Собака принюхивается к воздуху, потом опускает морду и тащит хозяина на нос катера.
— Странно, — удивленно говорит Марри. — Флора не смогла бы оттуда слезть. Там высокий борт, в отличие от кормы.
— Значит, ее кто-то увел? — Я спешу на переднюю палубу, чтобы посмотреть, куда пес тянет хозяина.
Зигзагами мечется свет от фонарика, с берега несется нетерпеливый лай второй собаки. Вдруг становится тихо.
— Почему они не дали собаке понюхать кролика?
Забытая игрушка все еще лежит на полу в каюте.
— Собаки и так возьмут след Флоры, — объясняет Эд. — У нас есть пес, натренированный искать в воде. Если понадобится.
Последнюю фразу он добавляет для меня, я знаю. Снова прогоняю образ барахтающейся в воде Флоры. Ради нее я должна быть сильной.
— Я расскажу людям об изменениях в плане поисков и прикажу водолазу подождать. Посиди здесь.
Эд коротко улыбается и спрыгивает на землю. Рядом со мной, но в тысячах миль от меня Марри идет ко дну, не справляясь с грузом вины.
— Пойдем, — говорю я. Мы оба должны быть сильными. — Пойдем поищем еще где-нибудь. Где бы маленькой девочке хотелось оказаться в холодную ночь?
Марри открывает рот, но не успевает он ответить, как я, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, шепчу:
— Дома.
