Марри
Надин чуть не плачет.
— Она не подходит к телефону и не отвечает на мои сообщения. Заявила, что не хочет меня видеть, пока это все не закончится. Нравится нам это или нет, а Джулия влюбилась в преступника.
Слова ее мне точно железо каленое. Крисси неплохо потрудилась, собрав столько информации о болезни Мэри. Интересно, как сильно пришлось Надин на нее надавить? Ее неприязнь к этому типу, пусть она никогда с ним и не встречалась, не слабее моей.
— Судя по тому, что обнаружила Крисси, все закончится не скоро. И уж точно ничем хорошим. Какой-нибудь ушлый репортер обязательно пронюхает, что Джулия встречалась с Карлайлом.
Надин сморкается, притворяясь, будто у нее разыгрался насморк.
— Марри, давай смотреть правде в глаза. Джулия обнаружила Грейс. Она была ее школьной учительницей. Все это выглядит странно. Очень странно.
На что она намекает? И эти новости от Крисси…
— Ты думаешь, что Джулию заподозрят из-за того, что она связана с жертвой?
Мне жарко. Мы сидим слишком близко к огню. Меня тошнит.
— Вполне возможно. А вдруг твою бывшую жену принудят свидетельствовать против него?
— Она пока не бывшая. — Это слово ранит меня сильнее, чем все остальное, сказанное Надин. — А твоя подруга не может ошибаться?
Надин обрушивает на меня перечень профессиональных достижений Крисси и добавляет, что таких преданных психиатрии людей еще поискать.
— Значит, доверять ей можно? — ехидно уточняю я, но легче не становится.
— Абсолютно.
— И она уверена, что больничное заключение Мэри никак не связано с результатами МРТ?
— Именно так.
— И лечение, предписанное Карлайлом, не подходит для болезни, от которой страдает Мэри?
— В точку.
Надин не станет мне врать. Она всегда была моим добрым ангелом, вытаскивала из пабов, укладывала спать у себя дома, нянчилась со мной. Но она замужем за детективом, арестовавшим Карлайла. А я — его адвокат. Расправившее плечи противоречие хлестко бьет меня по лицу.
— Надин, буду с тобой честен. — И значит, пожалею об этом. — Служба уголовного надзора подумывает свернуть обвинение из-за недостаточности улик.
— И…
— И тогда Карлайл выйдет на свободу.
— Да, Джулия что-то такое сказала напоследок.
Надин швыряет пакет с чипсами на круглый столик.
— Господи, Марри, зачем ты взялся за это дело? О чем, скажи на милость, ты думал?
— О том, что люблю Джулию, — просто отвечаю я. Вообще-то все совсем не просто. С трудом подавляю желание рвануть в ближайший паб. — Помнишь, у нас с Джулией в детстве была одна игра? Ужасно глупая, но Джулия так смеялась… А я любил, когда она смеется.
— О чем ты?
— Мы выбирали на улице человека, и Джулия говорила, как я должен его разыграть. Если я не слушался, то платил штраф. И однажды она приказала напугать одного старика.
— А ты?
— Я повиновался. У бедняги чуть удар не случился. Он схватил меня и потащил к родителям, но я был счастлив. Потому что счастлива была Джулия. Ради нее я был готов на все.
— Ты и сейчас готов на все, — вздыхает Надин, и мы оба знаем, что это правда.
— И что нам теперь делать? — спрашиваю я, когда мы выходим на залитую солнцем улицу. — Информация Крисси не складывается в единую картину. Зачем Карлайлу лгать о результатах анализов и прописывать Мэри неправильное лечение?
— Нам?
Но Надин понимает, что уже впуталась в это дело.
— Ты собираешься рассказать Эду? — Несмотря на солнце, довольно морозно. Ежусь и застегиваю пальто.
Есть кое-что такое, чего я не могу рассказать сестре. Я должен выиграть это дело — ради Джулии. Ради нас.
— Конечно. С чего бы мне желать, чтобы Карлайла освободили?
— А мне с чего? Ох, куда ни кинь, всюду клин. Если Карлайла выпустят, он умыкнет Джулию и покатят они себе навстречу закату. А если засадят, то мне опять же крышка: она убедится, что я конченый неудачник.
Надин мрачнеет.
— Не смей так говорить, Марри! Никакой ты не неудачник. Лучше скажи, что подсказывает тебе интуиция? Виновен Карлайл или нет? Если нет и его выпустят, что ждет твою жену и детей?
— Господи, Надин. Я люблю ее. И хочу, чтобы она ко мне вернулась. Я так сильно ее люблю, что защищаю ее маньяка-любовника.
Сестры не должны видеть, как плачут их старшие братья, и я отворачиваюсь и быстро прохожусь по лицу ладонями в перчатках.
— Так иди к ней, — приказывает Надин.
Видно, до чего ей тошно смотреть на мои страдания. Она садится в машину и уезжает. Никогда в жизни не чувствовал я себя более одиноким и покинутым.
Новость о том, что служба уголовного надзора распорядилась отпустить Карлайла, настигает меня в тот самый миг, когда пробка с хлопком вылетает из бутылки шампанского. Это Дик Порше празднует очередное повышение. В холл стекается офисный народ.
— Спасибо, что позвонили.
Я вешаю трубку, ошарашенный быстротой, с какой все произошло. Выхожу из своей конуры и вливаюсь в веселую толпу.
— Позволь-ка! — говорю я Дику, который разносит бокалы с шампанским. — Нет ничего плохого в том, чтобы выпить шампанского, особенно если есть хороший повод.
Шейла подплывает ко мне, прежде чем Дик успевает ответить.
— Есть новости о злобном докторе? — осведомляется она. — Мы можем подключить прессу, Марри. Не тушуйся.
— Я добился освобождения под залог, — с фальшивым американским акцентом рапортую я. Заслуги моей, конечно же, в том нет. Но зачем Шейле об этом знать? Одним махом осушаю бокал с шампанским. То, что надо. Впервые в жизни я чувствую благодарность к Дику.
— Вот умница! — хвалит Шейла и игриво почесывает у меня под подбородком. — А на каких условиях?
— Как обычно, — отвечаю я. — Ему нельзя покидать Кембриджшир, и каждые три дня он должен отмечаться в полиции. — О третьем условии я умалчиваю.
Довольная Шейла отправляется чесать языком с Джерри. Парочка поглядывает на меня, явно обсуждая мое будущее.
— Мы только что обручились, — сообщает Дик.
С идиотской улыбкой он прижимается к Оливии, нашей секретарше на телефоне. Я оставляю попытки прочесть по губам Шейлы, что она там говорит, и подваливаю к счастливой паре.
— Так вот почему мы распиваем шампань?
Я нависаю над ними, чувствуя себя невероятно могущественным, — а все потому, что Карлайла выпустили под залог. А если я добьюсь его оправдания, весь мир ляжет к моим ногам. Я сохраню работу, а то и Джулию.
— Поздравляю, Ди-ик. — Господи, ну и жуткий же у него галстук. — И тебя, Оливия.
Она ерзает на кожаном диване. У Дика выше зарплата, из окон его кабинета открывается вид на город, а машина больше похожа на пентхаус, чем на средство передвижения. А теперь еще к нему льнет эта хорошенькая юная девчушка с фальшивым загаром, выпрямленными волосами и самыми ухоженными ноготками на свете. Ну и плевать. Мои дела идут в гору.
— Уверен, у тебя и член больше моего, правда… — Выразительная пауза. — Ди-ик?
В комнате становится тихо. Старшие партнеры прожигают меня негодующими взглядами. Да, зря я это сказал.
Пожав плечами, выливаю в себя еще один бокал. Интересно, от чего кружится голова — от пузырьков шампанского или от идиотской ситуации, в которую я себя загнал? Я выхожу из здания. Нельзя сказать, что от мысли о скором освобождении Карлайла у меня улучшается настроение.
Прежде чем вернуться на мое идущее ко дну судно, заворачиваю в тюрьму «Уайтгейт». Дома я дам волю чувствам, но работа прежде всего. Как адвокат Карлайла я должен известить его о новых обстоятельствах.
— Похоже, вас выпускают, — спокойно говорю я, когда мы остаемся одни в комнате для допросов.
У Карлайла разглаживается лицо.
— Хорошо.
И никаких благодарностей, никаких похлопываний по спине. А ведь он не знает, что на самом деле я тут ни при чем.
— Служба уголовного надзора сочла улики недостаточными.
Так и вижу, как Эд, багровый от ярости, впечатывает кулак в стену и орет на подчиненных.
— Конечно, расследование на этом не прекратится и обвинения против вас могут быть в любой момент выдвинуты повторно, если появятся более убедительные свидетельства. Поэтому планировать отпуск не советую.
— Я полностью доверяю судебной системе, — бесстрастно говорит Карлайл. Словно знает что-то такое, чего не знаю я.
— Безусловно, я тоже, — подхватываю я, имея в виду противоположное. — Но сейчас мы должны опираться на известные факты. Будьте готовы к худшему.
И только уже на улице осознаю, что вел себя как записной адвокат.
Вода на «Алькатрасе» поднялась на несколько дюймов. Ведро у меня имеется, но с таким же успехом можно вычерпывать воду скорлупкой от яйца. И все же я приступаю к трудам: в одной руке — фляжка, в другой — ведро. И вскоре Карлайл, его связь с Грейс, мои чувства к Джулии, болезнь Мэри, находки Крисси — все кажется таким далеким. А уж то, что мой дом вот-вот погрузится на дно реки, и вовсе меня не волнует.
Лодка вздрагивает. Кто-то запрыгнул на борт.
— Эй, кого черти несут?
Лодка покачивается, и мини-волны колотятся о ее артрозный корпус. Я высовываю голову из люка.
— Джулия! — И похоже, плакала недавно. — А где дети?
Она машет в сторону тропинки. Моя малышня веселится: размахивают ветками, изображая, будто дерутся на мечах. Вылезаю из лодки и приглашаю их зайти внутрь.
— Правда, у меня нет горячего шоколада, — улыбаюсь я Джулии, старательно притворяясь, будто не замечаю ее расстроенного вида.
Алекс прыгает на борт, и Джулия ахает, испугавшись, что он свалится с другой стороны палубы. Флора смотрит на меня и улыбается, когда я показываю, что для нее найдется угощение.
— Алекс, отведи, пожалуйста, Флору в каюту и поищи печенье. (Они ныряют в люк.) Джулия, что случилось?
— Ничего, — чересчур поспешно говорит она. — Просто моя жизнь летит в тартарары.
— Забавно, — отвечаю я. — У меня в последнее время та же беда.
Мы смеемся, но недолго — ровно столько, чтобы успеть вспомнить одну миллионную из того хорошего, что у нас было. О скором освобождении Карлайла я помалкиваю. А вдруг Джулия пришла, чтобы сказать, что возвращается ко мне?
Она вздыхает.
— Дети по тебе соскучились, и я пообещала, что мы заглянем на лодку перед ужином. Бренна и Грэдин скоро придут из школы. Я не хочу оставлять их одних. — Она отважно улыбается.
— Что с ними происходит? Ты звонила в службу опеки? — Пусть Джулия знает, что я беспокоюсь за нее. — А когда ты вернешься к себе домой? И как работа? Что там с Мэри?
Джулия жестом заставляет меня умолкнуть. Улыбка ее полна очарования, и плевать на размазавшуюся тушь. Пока она отвечает на вопросы, я неприкрыто любуюсь ею. Господи, какая она милая — нежные щеки, шелковые волосы, отличная фигурка, чудесный голос. Такая милая… и беспомощная.
— Пошли внутрь, — предлагаю я, — замерзнешь.
Мы ныряем в люк — сначала Джулия, потом я. Мои руки почти касаются ее спины.
Я набираю в чайник воду и передаю Алексу стопку карт:
— Можешь раскинуть пасьянс, приятель.
Флора увлеченно рисует. Вывалила на стол цветные ручки и разжилась блокнотом из моего портфеля.
— Так что все же случилось?
— Я вышла сегодня на работу. Встретилась с Надин.
Джулия падает на кушетку и скидывает туфли. Притворяюсь, будто впервые слышу о ее встрече с Надин.
— Вот как?
— И мы чуть не поссорились. Все началось с того, что Надин заявила, будто в маминой карте нет результатов МРТ. — Джулия делает паузу, чтобы я осмыслил это сообщение. — Она намекала, что это не просто ошибка, что Дэвид упрятал маму в клинику против ее воли или… я не знаю.
Протягиваю Джулии кружку с чаем. Она благодарно улыбается и продолжает:
— А потом Надин заявила, что по счетам платит вовсе не Дэвид. А кто, спрашивается? Она специально меня расстроила, надеялась, что я буду плохо думать о Дэвиде. — Джулия внимательно следит за моей реакцией. — Надин собиралась мне еще что-то рассказать, но я просто не стала ее слушать. Сказала, что раз делом этим занимается Эд, нам нельзя видеться, пока Дэвида не освободят и мы не вернемся к нормальной жизни.
Мы оба ежимся от двух последних слов.
— Надин и вправду лишь хотела помочь.
— Это ты ее подговорил?
— Нет!
— Точно?
— Господи, Джулия, я же адвокат Дэвида. В моих интересах, чтобы он быстрее выбрался оттуда.
Я представляю, как Шейла меня увольняет. Алые губы шевелятся, приказывая собирать вещи, и моя карьера рассыпается в прах.
— Все ведь не так просто, да, Марри? — Ее голос кружит, словно хвост выпущенного на волю воздушного змея. — И на самом деле ты вовсе не заинтересован, чтобы Дэвида отпустили на свободу, правильно? Я была уверена, что ты постараешься сплавить его кому-нибудь другому.
Я вздыхаю.
— Джулия, я хочу, чтобы ты была счастлива. Да, я не хотел заниматься делом Карлайла, но… — Как сказать ей правду о том, что я не могу проиграть это дело, пока Шейла с меня не слезет?
— Нет, Марри. На Карлайла тебе плевать. Тебе нужна я.
Вместо ответа я снова вздыхаю, мы оба знаем, о чем я думаю.
— В любом случае, это не самые плохие новости, — продолжает Джулия. — Размолвка с Надин — ерунда по сравнению с тем, что я обнаружила. — Она утыкается в чашку. — В общем, я поговорила со школьной подругой Грейс. Ее зовут Эми.
Она что, собирается расплакаться? Нет, лучше не лезть с утешениями, это не поможет. Только обвинит меня в том, что я пытаюсь воспользоваться моментом.
— Похоже, Грейс Коватта влюбилась в Дэвида. Она его буквально преследовала. И кажется, она не единственная, кто испытывал подобные чувства. В классе все девчонки были без ума от нового доктора.
А вот это уже что-то новенькое, хотя и полностью соответствует рассказу Дэвида о его отношениях с девушкой. Но почему Джулия все перевернула с ног на голову? Почему она винит Грейс, когда злодей — Дэвид?
Хорошо бы глотнуть виски, но как это сделать, чтобы Джулия не заметила?
— Продолжай.
Вспоминаю, что в шкафу стоит бутылка. Можно притвориться, будто что-то ищу, например печенье для детей. Отступаю к шкафу, открываю дверцу.
— Нет, представляешь? А бедный Дэвид расплачивается за их выходки. Полиция решила, что он приставал к Грейс, хотя на самом деле все было наоборот…
Ох, Джулия. Щедро наливаю виски в чай.
— Вот полиция и подумала, будто Дэвид охотится за молоденькими девушками. Но разве он виноват, что Грейс в него влюбилась?
— Если только он… — Я распрямляюсь, стукаюсь головой о притолоку и роняю бутылку, которая приземляется мне точно на ногу. — Ай!
— Господи, Марри! Я с тобой серьезно разговариваю, а ты украдкой напиваешься. — Джулия бьет кулаком по кушетке, наверное, представляя, что это я. Раньше она бы нежно забрала у меня бутылку и вылила содержимое в раковину.
— Значит, Дэвиду нравятся юные девочки. Еще одна причина, черт побери, по которой тебе не следует иметь с ним ничего общего.
Разболелась голова, но чай стал в тысячу раз вкуснее.
— Очевидно, у Грейс была связь с Дэвидом, и неважно, кто ее начал. — Как сказать ей о том, что Дэвид тайно встречался с девушкой, звонил ей? — Факты таковы: Дэвида арестовали и обвинили в нападении на Грейс. — Это все равно что прыгнуть со скалы. И я шагаю в пропасть. — Джулия, должен сказать… — Нет, не могу объявить ей, что Грейс беременна. Все равно не поверит, что отец ребенка — Дэвид, лишь окончательно уверится, что я сплю и вижу, как его потопить. — Ты прекрасно выглядишь, несмотря на все неприятности.
Джулия хмурится:
— Нет, Марри. Я тебя знаю. Что на самом деле ты собирался сказать?
Не вышло. Теперь не слезет с меня, пока не выяснит.
— Поужинаешь как-нибудь со мной?
Джулия отворачивается, скрывая улыбку.
Я глупо ухмыляюсь.
— Дурак ты, Марри, — говорит она, совсем как в детстве. — Что за глупый вопрос? Нет. Конечно нет. Мы скоро разведемся.
— Ну пожалуйста!
— Ну… Только с детьми. Совместный ужин. На дне рождения Алекса.
Откуда-то изнутри поднимается жар, растекается по телу.
— Давай снова в той пиццерии, папа? — встревает Алекс.
Я встаю, чтобы посмотреть на рисунок Флоры, но дочь проворно прикрывает листок локтями.
Мне нельзя смотреть на твой рисунок?
Она качает головой, сдвигает брови.
Секрет, — показывает Флора.
Ясно. Не буду смотреть.
— Итак, — не отстает Джулия, — что ты хотел сказать?
— Только насчет ужина. Правда. — Буду стоять на своем. Выпиваю остатки виски, разбавленного чаем. — Хочешь еще? — показываю на пустую чашку.
— Нет, Марри. — Джулия встает. — Забавно, не правда ли?
— Что?
— Все думают, что Дэвид извращенец, просто потому, что в него влюбилась какая-то школьница.
— Джулия…
— А, ладно. Забудь, Марри. Ты такой же, как все.
Джулия показывает Флоре, что пора идти. Дочь даже не смотрит на нее. Она рисует.
Я вижу, что моя драгоценная Джулия собирается уходить, и мысленно рассказываю ей все, что знаю.
«Видишь ли, моя радость, Дэвид и Грейс тайно встречались. У них была любовная связь. Зрелые мужчины легко поддаются похоти, когда речь идет о молоденьких девушках. Грейс отправилась к Дэвиду, чтобы сказать, что она беременна. Свидетели видели, как они ссорились, спорили. Если бы кто-то узнал, что Дэвид спал со школьницей, пациенткой-подростком, его карьере пришел бы конец. Послушай меня, Джулия. У полиции есть жертва, улики, а главное — мотив. Я буду защищать его ради тебя, но я не сомневаюсь, что это Дэвид Карлайл напал на Грейс Коватту, чтобы она не болтала о ребенке».
Мысленно прижимаю ее к себе. Обнимаю крепко-крепко, до боли. Надо все же сообщить, что его отпустили под залог. Но я молчу.
— Мы тонем, — вместо этого говорю я.
— Но ты же меня спасешь, правда? — Джулия улыбается.
Ее улыбка — наш спасательный круг.
