Марри

В полицейский участок я вошел ровно за десять секунд до того, как через автоматические двери прошествовала Шейла Хэнли. Выражение лица не оставляет сомнений: Шейла в ярости. Одета она в вечернее платье, губы тщательно накрашены помадой кровавого цвета.

— Шейла! — окликаю я, словно все идет как обычно. Я едва стою на ногах, а мозги то и дело норовят отключиться. — Что ты здесь делаешь?

Неужели ее вызвали как дежурного адвоката? Только не Шейлу. Она ведь всегда посылает кого-нибудь вместо себя.

Шейла прожигает меня взглядом. Джулия нашла чистую рубашку, но она мятая, а джинсы так и остались прежние, замызганные, под стать стоптанным кроссовкам.

— А, Марри! — ехидно восклицает она, игнорируя мой вопрос. — Тебя что, арестовали?

И, не обращая на меня внимания, словно я некая досадная помеха, Шейла устремляется к полицейскому за стойкой.

— Почему? — требовательно спрашивает она, хлопнув по столу ладонью.

Полицейский отшатывается.

— Почему меня вызвали с лучшего свидания в жизни, хотя сегодня не моя очередь дежурить? Я оставила в отеле Мела Гибсона, черт вас подери! В пятизвездочном отеле! Голого! И шампанское! В пентхаусе! — Она достает из сумки пачку сигарет и закуривает. Ехидно улыбается, когда сержант кашляет, глотнув дым, нарочно направленный в его сторону.

— Правда? — встреваю я.

Шейла снова испепеляет меня взглядом и опять поворачивается к сержанту.

— Ну? — вопит она.

— Вы в списке, мэм, а все остальные либо не ответили на звонок, либо не смогли приехать. Сюда привезли… — Сержант снова кашляет. — Громкое дело, похоже. Он захотел, чтобы ему предоставили дежурного адвоката… — Сержант сует Шейле заламинированный список бедных сосунков, которые вытащили короткую соломинку в агентстве «Редман, Хэнли и Брайт». К счастью, меня среди них нет. Да и вряд ли бы я там оказался. Только надежные адвокаты, чья жизнь не разлетелась на куски, имеют право выступать в суде.

— А как же фирма Шилдера? Вот сам пусть и тащит сюда свою задницу, урод долбаный! — И Шейла направляется к выходу, довольная тем, как разобралась с проблемой.

— Мэм, сегодня очередь вашей фирмы. Вы здесь, и я не стану больше никому звонить.

Шейла останавливается, плавно поворачивается на каблуках. Давит наполовину выкуренную сигарету на грязном кафельном полу и тут же зажигает еще одну. Оскалив зубы, в которых зажата сигарета, она идет прямо ко мне.

— Никаких проблем, сержант! — Шейла машет ему рукой, точно лучшему другу. — Ну совершенно никаких проблем. — Ее взгляд уже намертво приклеился к моему лицу. Она хватает меня за руку, впивается в кожу алыми когтями и тащит в комнату ожидания. — Марри, ты мне нравишься. Всегда нравился. — Шейла делает паузу для пущего эффекта, прекрасно сознавая, в каком я сейчас состоянии. — Но всем известно, что в последнее время ты работал так себе. — Она скалит зубы, а я киваю, поскольку на большее просто не способен. Несмотря на шум в голове, я смутно догадываюсь, к чему она клонит, но о сопротивлении и речи быть не может. Будь я трезв, наверное, еще бы подергался, а так… — Видишь ли, я не хочу отменять свидание.

— Ну да.

— Кроме того, мне нужны серьезные основания, чтобы отстоять тебя перед партнерами. Тебе ведь нужна работа, Марри?

Ну да, мне нужна чертова работа!

— Ты же говорила…

— Тсс! — шипит Шейла, прижимая к моим губам палец. Он пахнет табаком. — Займись этим делом, Марри. Добейся освобождения под залог. Помоги ему на допросе. Утром перед судом он должен быть в костюме и галстуке, и бога ради, Марри, не забудь умыться и побриться! — Она отступает назад и сладким голосом произносит: — Хорошо?

Шейла уверена, что проблема решена. Она может вернуться в пентхаус.

— Нет, — выдыхаю я, глядя через стеклянные двери на Джулию, оставшуюся парковать машину. — Шейла, ты не понимаешь. Я не могу взяться за это дело. Ради тебя я на все готов, на все, только не заставляй меня заниматься этим делом.

Но сам понимаю, что все тщетно. Шейла уже приняла решение.

Входит Джулия и спешит ко мне. От нее пахнет свежестью.

— Что происходит? — спрашивает она. — Есть новости?

— Новостей полно, — отвечает Шейла, похлопывая себя по носу. — Кстати, Марри, а что ты здесь делаешь? — Но ответ ее не интересует. — Ладно, увидимся в офисе! — почти поет она и делает страшные глаза, подтверждая: если я хочу сохранить работу, то должен повиноваться.

— Что все это значит? Что здесь делает Шейла? — Моя начальница никогда не нравилась Джулии, слишком уж они разные. Джулия смотрит, как Шейла шагает по тротуару, роняя еще один окурок. — Марри! Ты в порядке? — Дыхание у нее сбилось. До чего же она хороша. — Ты уже что-нибудь узнал о Дэвиде?

Я возвращаюсь в реальность.

— Нет, пока нет. — Вдруг я чувствую себя абсолютно трезвым.

— Зачем приходила Шейла? По-моему, ее что-то разозлило.

Седой сержант передает мне стопку бумаг:

— Вот, пожалуйста. Я случайно слышал ваш разговор. — Он таращится на Джулию, словно на прекрасный цветок, каким-то чудом занесенный в его убогий мир. — На твоем месте, приятель, я бы слегка освежился. Через пять часов тебя покажут в утренних новостях.

Слова его доходят до меня раньше, чем Джулия реагирует на них. А уж за этим дело не станет. В мире пьяницы все происходит со скоростью пролитой патоки. Конечно, сержант прав. Журналисты нашего городка, да что там, всей страны с интересом следят за делом Грейс Коватты. Несколько телевизионщиков и газетных репортеров все еще торчат здесь. История сама по себе наделала много шума, а предположение, что речь идет о серийном маньяке, лишь разжигает любопытство.

— Как это понимать? — спрашивает Джулия. — Почему тебя покажут в новостях?

— Джулия! — Я кладу ей руки на плечи, но она их сбрасывает. Наверное, от меня несет виски. — Джулия, Шейла приходила сюда, потому что ее вызвали. Наша фирма участвует в программе поддержки уголовного судопроизводства. — Это было сложно выговорить.

— И что с того?

— У Шейлы свидание с Мелом Гибсоном… Джулия, меня назначили адвокатом Дэвида. Только на сегодняшний вечер. Просто… я не хотел… Шейла сказала… Она меня вынудила…

Джулия отшатывается от меня.

— Это невозможно, — шепчет она.

— Да все нормально, — говорю я, зная, что это не так. — Всего лишь формальность. Просто я оказался в неправильном месте в неправильное время. У Шейлы свидание, вот она и свалила на меня…

— Этого не должно быть. Это неэтично. Вряд ли ради него ты в лепешку разобьешься, правда? — Джулия не мастак по истерикам, но сейчас у нее отлично получается. Она как безумная мечется по комнате ожидания. — Марри, ты должен позвонить кому-нибудь еще!

Я пожимаю плечами и оборачиваюсь за поддержкой к сержанту. Наверняка ведь не пропустил ни слова. Умоляюще смотрю на него.

— Он прав, дорогуша. Мисс Хэнли грозилась уволить парня. Я многое повидал на своем веку, но…

— Ты сумеешь помочь ему? — Ее слова распарывают воздух и вдребезги разбиваются о кафельный пол.

Белое лицо Джулии кажется твердым, точно вырезано из мрамора.

— Еще не знаю. Я не читал документы. Но, Джулия… — я делаю шаг к ней, — я буду относиться к нему так же, как к любому другому клиенту. Поверь! — Секунду мы смотрим друг другу в глаза. — Я тебя не подведу.

Из нее словно выпускают воздух, ее начинает трясти. Джулия пытается натянуть пальто.

— Спасибо. — Она дрожит все сильнее. — Спасибо, Марри.

В голосе слышится такое отчаяние, будто она знает этого человека лет двадцать, будто он ее старинный друг, брат, дядя или… любовник.

— Хочешь помочь? — спрашиваю я бодро. Джулия напряженно кивает. — Тогда привези мне костюм. Серый, висит в шкафу в каюте.

У нее вытягивается лицо. Джулия понимает, что не увидит Дэвида.

Отвернувшись от стойки сержанта, я ищу в кармане ключи. Вплотную придвигаюсь к Джулии — ее волосы касаются моих губ — и шепчу на ухо:

— Старик Граучо прав. Как только журналисты узнают, что кого-то арестовали в связи с делом Коватты, об этом раструбят все газеты. Принеси мне зубную щетку и одеколон. Все, что найдешь в ванной.

Джулия опять молча кивает и отправляется выполнять поручение, а я осознаю две вещи. Во-первых, я влюблен в жену сильнее, чем когда-либо, а во-вторых, у меня нет опыта в подобных уголовных делах. Мой хлеб — штрафы за неправильную парковку. И как бы я из кожи ни лез, все равно будет казаться, что я специально заваливаю защиту.

Я вхожу в комнату для допросов. Дэвид сидит, повернувшись ко мне квадратной спиной. Наручники с него сняли, и он опирается руками о скамью. Рубашка обтягивает широкие плечи.

— Доктор Карлайл?

И к чему этот вопрос? Будто тут еще кто-то есть. Должно быть, я просто хочу, чтобы он узнал мой голос, устроил скандал и отослал меня прочь, прежде чем нас свяжут обязательства. Да, это было бы просто здорово. Но дверь камеры захлопывается, гася мою надежду.

— Знаете что? — Делаю эффектную паузу. — Я ваш адвокат! (Он медленно поворачивается.) Марри Фрэнч, — добавляю я. — К вашим услугам. — От поклона и ехидной улыбки я все же удерживаюсь.

И слава богу. Во взгляде его презрение, брови изумленно приподнимаются.

— Я просил прислать адвоката, а не клоуна.

На протянутую руку он внимания не обращает. Голос холоден и ровен, точно у автомата. Дэвид явно готов ко всему. Он совсем не похож на человека, которого я видел в Нортмире. Лицо бесстрастно-каменное. Ни следа беспокойства. Интересно, со своими пациентами он такой же?

— За развлечение денег не берем.

С каким бы наслаждением вмазал ему сейчас. Вместо этого, я опускаю на пол свой потертый кожаный портфель. Его подарила мне Джулия миллион лет назад, когда я получил диплом.

— Итак, доктор Карлайл, вы обвиняетесь в нападении. В нанесении тяжких телесных повреждений и жестокости. Можете сами подобрать определение. Вплоть до убийства, если девочка умрет. — Я вспоминаю последнюю газетную статью, в которой говорилось, что Грейс находится в коме. — Неприятный коктейль. А потому, если вы хотите, чтобы вас выпустили до завтрака, нам нужно кое-что обсудить.

Карлайл делает такой мощный вдох, что стены как будто становятся к нему ближе.

— Нам нечего обсуждать.

— А мне кажется, что есть.

Я сажусь за столик у двери и достаю блокнот с ручкой. Между висками проносится первый всполох головной боли. Записываю дату и время. Получается не очень хорошо, потому что рука трясется изрядно. От меня несет виски.

— Давайте с начала, доктор Карлайл, с самого начала и до сегодняшнего вечера, который вы провели с моей женой.

Это все, что мне нужно знать: чем они занимались, когда полиция забарабанила в дверь? Они целовались или до этого не дошло? Касался ли он ее спины, плеча, лица, а быть может, и более сокровенных мест? Или того хуже, полиция вломилась, когда они находились в спальне? Вряд ли Джулия рассказала бы мне о том, как они судорожно натягивали одежду, дабы встретить Эда с его парнями.

— Так вы будете рассказывать, доктор Карлайл? Больше вам никто сегодня не поможет. Вас допросят, возможно, предъявят обвинение, а утром дело передадут в суд магистрата. — Я откладываю ручку. Словно бросаю перчатку.

Он молчит, смотрит сквозь меня, и за стеной из презрения и ярости мне чудится беспомощность. Доктор нуждается во мне. Нить, связывающая меня и Джулию, растянулась так, что ее почти не видно, но все же не порвалась. Как же хочется выпить, хотя бы глоток.

— Доктор! Следователь ждет, когда вас можно будет допросить по поводу очень серьезного преступления. И он не собирается выпускать вас.

Пусть сразу об этом узнает. Но Дэвид закрывает глаза, словно переносясь куда-то далеко-далеко, в иное место, иное время. Лоб его блестит от пота.

— Доктор Карлайл, вы напали на Грейс Коватту двадцать седьмого декабря?

Он резко открывает глаза, и я буквально подпрыгиваю на месте. Они такие темные и бездонные, что я не в силах подобрать сравнение.

Карлайл не успевает ответить, потому что я продолжаю:

— Вы должны знать, что если вы скажете мне, что… — я сглатываю; только не вспоминать о том, как выглядит Грейс, — что совершили все то, в чем вас обвиняют, и потребуете от меня, чтобы я придерживался линии вашей невиновности, то я не смогу быть вашим адвокатом. — Я очень надеюсь, что так оно и произойдет. Сейчас. Сегодня вечером. И я уйду отсюда.

— Я не собираюсь говорить вам ничего подобного, — улыбается Дэвид. Он так хладнокровен, будто ему выписали штраф за парковку в неположенном месте.

— Против вас серьезные улики. — Это я уже знаю. Ознакомился с содержимым папки.

Карлайл сегодня уж точно никуда не уйдет, разве что обратно в камеру. Я тру лицо, пальцы путаются в отросших космах. Представляю, что завтра напишут в газетах. Подозреваемого представляет опустившийся алкоголик.

— Вот что я вам скажу, мистер Фрэнч: я ни на кого не нападал, никого не избивал и никого не калечил. Как только полиция осознает, что все улики — косвенные, меня выпустят. Все очень просто.

Карлайла, похоже, совершенно не тревожит серьезность предъявленных обвинений. А я не знаю, говорит он правду или лжет.

— На лугу, рядом с тем местом, где нашли Грейс Коватту, полиция обнаружила изорванную куртку. — Я думаю о Джулии, о том, как храбро она себя повела, увидев девочку. — В кармане находилась банковская выписка на ваше имя. Полиция наверняка получила официальное подтверждение, что выписка принадлежит вам. И на ней полно следов ДНК, волос, телесных испарений.

Я жду реакции. Ничего. Меня тошнит. Марри, ты должен через это пройти. Ради Джулии.

Я продолжаю:

— У инспектора Хэллита есть запись, сделанная одной из городских камер видеонаблюдения, на которой видно, как вы с Грейс сидите в вашей машине в тот день, когда на нее напали.

— Это просто…

— Кроме того, владелец кафе утверждает, что за неделю до того вы были в его заведении с Грейс Коваттой. По его словам, вы ссорились. — Я бегло просматриваю страницы. — И еще вы… люди видели, как вы ее целовали. Очевидно, вы с ней хорошо знакомы, доктор.

Лицо Карлайла непроницаемо.

— Джулия сообщила полиции, что Грейс, когда она ее нашла, произнесла лишь одно-единственное слово — «доктор».

Какая ирония! И все же я рад, что показания Джулии помогли арестовать Карлайла.

— Она попросила мне помочь, верно? — говорит он с едва заметной, точно тень, улыбкой. Я отвечаю не сразу, и он делает вывод: — Она вас заставила.

Карлайл словно и не слышал, что я ему говорил.

Я качаю головой:

— Да нет, вообще-то…

— Так вы это сделаете?

— Что?

— Поможете мне?

— Конечно, насколько…

— Позвольте дать вам совет, мистер Фрэнч, — перебивает меня он. — Я знаю один анекдот об адвокатах. Нам не помешает немного развеяться, верно? — Он встает.

По части габаритов мне до него далеко. Он нависает надо мной, упершись руками в стол. Бесстрастность его наконец-то дала сбой, лицо искажено — то ли от ярости, то ли от отчаяния. Карлайл молчит, нагнетая напряжение. — Как снять адвоката с дерева?

Я пожимаю плечами:

— Понятия не имею.

Разумеется, я уже слышал этот анекдот. Но я выше этого. Нам нужны не анекдоты, а чудо.

— Ну и как снять адвоката с дерева?

— Перерезать веревку, мистер Фрэнч. Перерезать веревку.