Хочешь, дорогой читатель, я дам тебе один совет? Если ты когда-нибудь застрянешь в ледяной пещере с двумя крылатыми мутантами и двумя собаками, одной говорящей, а другой обыкновенной, хоть и очень симпатичной, сделай одолжение, не забудь прихватить с собой книжку. Не обязательно эту, бери любую. Потому что, как только вы поймете, что не умрете, в следующую минуту тебе неизбежно станет ужасно скучно. Лично я уже готова выбросить Тотала обратно в пургу, если он еще хоть раз запоет какую-нибудь песню из «Моей Прекрасной Леди».

— Мне холодно, — жалуется Ангел, но ей тут же становится стыдно за свою плаксивость, она выпрямляется и быстро поправляется. — Уже не очень.

Такой вот она у меня стойкий солдатик.

— И нога у меня совсем не сильно болит. Так холодно, что я совсем боли не чувствую. — Она даже находит в себе силы улыбнуться.

Надо бы поскорее доставить ее на станцию, чтобы ей там щиколотку посмотрели. У нас хоть и заживает все необычайно быстро, но если кость сломана и срастется неправильно, ее снова ломать придется.

Если приложить ухо к снежной стенке и прислушаться, слышно, что ветер снаружи по-прежнему ревет и стонет. Мы набились в наше укрытие как селедки в бочку, но почему-то даже в такой тесноте друг друга не согреваем. А вот двигаться, чтобы согреться, абсолютно невозможно. В пещере стало совсем темно. Наверное, это потому, что пургой намело вокруг здоровенные сугробы. Меня опять клонит в сон — верный признак гипотермии.

Применяю свой испытанный прием: надо разогнать кровь гневными мыслями и хорошенько разозлиться. Но гнев требует слишком много энергии, а ее у меня нет.

— Это конец, — говорит Тотал.

— Что ты мелешь? Какой конец? — Мне хочется сказать длинную речь о том, что надежда умирает последней, но говорить трудно. — Конец наступит тогда, когда Я скажу, что это конец. — Язык во рту опух и совсем не шевелится. Помнится, Бриджит говорила, что если хочется пить, снег все равно есть нельзя. Но меня мучает жажда и страшно подмывает пососать ледышку.

— Не бери на себя слишком много, Макс. Взять под контроль смерть даже тебе не под силу, — говорит Клык. Ангел сонно привалилась к нему, и он нежно гладит ее волосы.

Прав он или не прав, мы еще посмотрим.

— Мне выпала большая честь служить с вами миру, — мрачно заявляет Тотал. Я пытаюсь его перебить, но он поднимает лапу. — Не мешай мне. Есть вещи, которые надо сказать вслух. Я всегда хотел встретить смерть с достоинством.

— Врешь! Ты всегда хотел сражаться с ней до последнего. Я помню, ты хвалился, что сойдешь в могилу только с разодранным противником в пасти.

В ответ Тотал хмурится и продолжает, не обращая на меня никакого внимания:

— Жизнь мимолетна, как первый проблеск зари. Мой жизненный путь был и странен и краток. Я был чем-то большим, чем простая собака. — Он с любовью смотрит на Акелу. — И так же, как ты, моя красавица, моя королева, служил высшей благородной цели.

Оказывается, у меня еще достаточно сил, чтобы скорчить страшную рожу.

— А теперь конец застанет меня здесь, — Тотал обводит лапой нашу тесную темную пещеру. — У меня было столько мечтаний и столько надежд. Мир так велик. Я хотел стать космонавтом, а теперь мне даже не удастся испытать мои крылья.

В тусклом свете пещеры мне видно, как подрагивают его крошечные крылышки, и ком застревает у меня в горле. Думаю, это из-за гипотермии и близкой смерти.

— Скольких вин мне не довелось попробовать! — вздыхает Тотал. — Скольких я не увидел прекрасных городов! А Великая Китайская стена? А пирамиды Египта? А меловые утесы старушки Англии? Все это навсегда для меня потеряно.

— Скорей бы настал конец, — бормочет про себя Клык, — и его причитаниям, и моим мучениям.

Кислород! — меня внезапно осеняет, что нам не хватает кислорода. Мы наглухо закупорены в маленьком пространстве и уже использовали весь кислород. Потому-то мы такие квелые. Разворачиваюсь и изо всех сил бью кулаком в снежную стену. Рука так онемела, что кажется орудовать ею все равно что палкой. Порыв свежего ледяного воздуха врывается в нашу нору и заполняет нам легкие.

— Что, буря уже кончилась? — бормочет Ангел.

— Не кончилась, — доносится до нас снаружи низкий странный голос.

Глаза у меня вылезают из орбит. И у Клыка тоже. Была бы я в нормальном состоянии, от подобных неожиданностей адреналин бы стремительно хлынул в кровь, мгновенно приведя меня в полную боевую готовность. Но сейчас я с трудом могу руку поднять.

— Настоящая буря только начинается, — низкий зловещий хохот сотрясает снежную стену, и секунду спустя она обрушивается нам на головы.