Не знаю, дорогие мои читатели, кто из вас летал когда-нибудь на частном самолете. Клянусь вам, частный самолет — редкостная роскошь.

— Это самолет-младенец, — шепчет мне на ухо Ангел, едва мы вошли внутрь. Здесь и вправду все похоже на кукольный дом. — Когда он вырастет, он станет боингом семьсот сорок семь.

Маленький-то он маленький, но ужасно комфортабельный. Здесь все так же удобно, как и в том самолете, в котором нас доставили в Вашингтон. Большой, плоский телеэкран, мягкие диваны и кресла, под ногами пушистый ковер, на окнах настоящие занавески. Никакого сравнения с нашей обычной «средой обитания».

Мама осталась на земле. Прощаться с ней снова было трудно. Никак мне не привыкнуть к нашим расставаниям.

Клык сперва вошел в салон, все проверил и дал мне знать:

— Заходите. Полный порядок.

Газ и Игги рванули вперед и первым делом ринулись в кабину пилота. Открыли дверь показать мне ошеломленных капитана, его помощника и штурмана. Ни один из них не показался мне подозрительным. Тотал забегал вокруг, обнюхивая все подряд. Считай, дорогой читатель, меня полной идиоткой, но мне от этого на душе стало спокойнее.

Макс, не психуй, — говорит Голос, — все это часть общей картины мира. Вас будут использовать. Но на сей раз во имя доброго дела.

«Раз „во имя доброго“, это меняет ситуацию, — думаю я саркастически. — Быть использованной во имя доброго дела, несомненно, много лучше, чем во имя злого. Беда только, что центральное словосочетание „быть использованной“ остается без изменений».

На это Голос молчит, оставляя мой сарказм без внимания.

— Пожалуйста, садитесь, располагайтесь, — говорит доктор Двайер. Как будто можно остаться стоять на взлете. — Пристегните привязные ремни. Но только на время взлета. Как только мы наберем высоту, можно будет поесть.

Стая пристегивается. Так же пристегивается и доктор Двайер.

— А чей это самолет? — спрашиваю я.

Она поднимает глаза:

— Нино Пиерпонта.

Я присвистнула. Всем известно, что Нино Пиерпонт — самый богатый человек на свете, богаче, чем многие страны, чем любая компания-корпорация, чем любая другая семья в мире. А значит, мы или в хороших руках, или в полной ж… Третьего не дано. Ладно, теперь отступать некуда, а дальше — время покажет. Надеюсь, мама знала, во что она нас впутывает.

Тотал прыгнул на диван, и Ангел пристегнула на нем ремень. Доктор Двайер внимательно за ней наблюдает, и я вижу, что глаза ее остановились на оттопыренной на спине куртке Ангела. Точно она надеется, что крылья ее вот-вот распахнутся.

— Ну и куда же мы направляемся? — осторожно интересуюсь я. — Пожалуйста, скажите, что в теплые края. За последнюю зиму холода нам хватило на всю оставшуюся жизнь.

— В Южную Америку, — отвечает доктор Двайер, старательно отводя от меня глаза. — В Аргентину.

— В джунгли? — гадаю я. — В Аргентине, по-моему, тепло?

Вот где немного образования, пусть даже и самого среднего, вполне могло бы мне пригодиться. Как-то мне в последнее время все чаще становится неуютно от моего невежества.

— Нет, — говорит доктор Двайер. — В Аргентине мы пересядем на корабль.

— На корабль? И дальше куда? — ошарашенно спрашивает Клык.

— Как насчет пообедать? — не отвечая, она отстегивает ремень и поднимается на ноги.

Мы с Клыком переглядываемся и согласно друг другу киваем.

Внимание. Надо быть настороже.