Глава 17
Как и следовало ожидать, Темный Окулятор немедля вскинул глаз.
Я невольно улыбнулся, наблюдая за выражением его лица. Я знал: для его восприятия все выглядело так, словно снаружи, из коридора, приближалась очень мощная Линза Окулятора. Вот он шагнул к двери…
— Беги! — прошипел я. — Живо!
Бастилии не понадобилось дальнейших приказов. Мы вместе стреканули по коридору. Без сомнения, она бежала далеко не во всю прыть, чтобы держаться вровень со мной.
Я держал перед собой Линзу Поджигателя, испускавшую мощный световой луч. Я бежал, направляя ее вдоль стены коридора.
— Так ты уводишь его! — сказала Бастилия. — Мы — приманка!
— Ага, ловлю на живца, — сказал я. — Только, будем надеяться, живец уцелеет.
Завернув за угол, я остановился обождать. Линза Поджигателя извергала раскаленное пламя.
В отдалении громко хлопнула дверь.
— Смедри! — проревел голос. — Тебе от меня не уйти! Думаешь, я не чувствую твоей силы?
— Вперед, — вновь скомандовал я.
Еще несколько секунд, и мы достигли участка с проломленным полом.
— Чарльз! — заорал я в дыру. — Беда идет! На твоем месте я бы когти рвал!
С этими словами я закинул Линзу Поджигателя прямо вниз. Она попрыгала с книги на книгу и наконец замерла на полу, по-прежнему полыхая, как боевой лазер. Свирепый луч обугливал потолок и грозил вот-вот поджечь ближайшие стеллажи.
Я схватил Бастилию за руку, утаскивая ее за угол, в комнату Забытого Языка. Синг вскочил нам навстречу. Я увидел, что он — по причине, так и оставшейся необъясненной, — усадил бесчувственных стражей в кресла возле столов.
Антропологи — ребята не без тараканов в головах.
Хочу воспользоваться этой возможностью и на тот случай, если вы не заметили, уведомить вас, что не воспользовался возможностью навешать вам какую-нибудь лапшу на уши в начале этой главы. Так вот, не надейтесь отделаться. Я лишь отложил неизбежное лирическое отступление — и теперь как раз к нему приступаю.
…Видите ли, предыдущую главу мне пришлось завершить исключительно несправедливой «завлекухой».
Час теперь, наверное, весьма уже поздний — полагаю, вы безбожно засиделись над этой книгой, вместо того чтобы давным-давно крепко спать, соблюдая режим. В этом случае вы наверняка угодили в мою западню. Честь и хвала вам за это. Ибо высшая награда писателю — знать, что кто-то не спит по ночам, зачитываясь его книгами. Это проливает бальзам на души литераторов — жестоких и жутких людей, упивающихся чужими страданиями. Не забудем, опять же, и некие скромные отчисления от кофеиновой индустрии…
При всем том ситуация на стыке глав была до того напряженной, что я счел за лучшее воздержаться в тот момент от своего традиционного комментария. Вставлю-ка я его лучше прямо сюда. Готовьтесь!
Ля-ля-ля, жертвоприношения, алтари, кинжалы, акулы. Ля-ля-ля, парадоксы-марадоксы.
Ля-ля-ля, рутабага. Ля-ля-ля, комплексы-момплексы…
А теперь вернемся к нашей истории!
(Кстати, вставивший «завлекуху» в конец предыдущей главы, несомненно, заслуживает порицания. Час-то ведь действительно поздний. Мне тоже давно следовало бы спать, а я сижу тут, пишу.)
Я прятался в комнате Забытого Языка вместе с Сингом и Бастилией. Я не надевал своих Линз Окулятора, надеясь, что без них моя аура будет не так заметна. Вскоре сквозь щелку под дверью мы заметили, как мимо скользнула непроглядная тень, и я ощутил возмущение энергий — по коридору проследовала активированная Линза Окулятора. На наше счастье, Линзы Следопыта в арсенале Блэкберна, судя по всему, не было. Его тень не задержалась у порога комнаты Забытого Языка, сразу устремившись в сторону лестницы.
— Времени у нас в обрез, — оглянулся я на спутников.
Мы вылетели из комнаты и рванули в сторону пыточной. К тому моменту, когда мы туда добрались, легкие у меня аж горели. Видите ли, прежде я никого не спасал из-под пытки, а потому и не привык к подобной беготне. Хорошо хоть, Синг оказался бегуном вроде меня, а потому я не слишком комплексовал оттого, что безнадежно уступаю Бастилии.
Влетев в стражницкую, мы обнаружили Бастилию около двери со сквозным сучком. Она дергала ручку.
— Заперто!
— Пусти-ка, — велел я, подходя.
Приложил руку к замку и шарахнул по нему толикой своего Таланта.
Никакого эффекта.
— Стеклянный замок, — констатировал я и перенес руку к дверным петлям.
С тем же успехом.
— Похоже, вся дверь застрахована от твоего Таланта, — выругавшись, констатировала Бастилия. — Попробуем разделаться с ней врукопашную!
Я скептически обозрел толстую деревянную створку. Потом сзади раздался металлический щелчок. Я обернулся и увидел в руках у Синга самый страшный и толстый пистолет, какие на свете бывают. Подобного рода пушки большинство обычных людей держат сразу двумя руками, такая у них отдача. Они стреляют тяжеленными пулями, которые впору использовать как пресс-папье.
Пока я смотрел, Синг вытащил второй такой же пистолет и взял его в свободную руку. Он целился в дверную ручку, находившуюся точно между мной и Бастилией.
— Убрал бы ты свои музейные редкости, — раздраженно бросила Бастилия. — Сейчас не время для… Ык!
Это последнее замечание непроизвольно вырвалось у нее, когда я сгреб ее за плечо и нырнул вместе с нею за стол.
Синг спустил сразу оба курка.
Взвились щепки, перемешанные с осколками черного стекла. Эхо двух первых выстрелов еще металось в тесной караулке, когда Синг выстрелил третий раз и четвертый. После этого я оглох уже начисто и не могу с уверенностью сказать, произвели ли остальные выстрелы вообще какой-либо шум.
Если там валились деревья — я и этого тоже не слышал.
Когда все отгремело, я осторожно выглянул из укрытия. Бастилия еще прижималась к полу, отходя от звукового удара. Разбитая дверь щетинилась осколками дерева, остатки ручки и замка жалко свисали в окружении пулевых дыр. Как раз когда я поднял голову, замок вывалился совсем и упал на пол, и дверь растворилась сама собой, словно сдаваясь.
Ну что? После всех наших рассуждений о «продвинутом» и «отсталом» оружии вы небось уже и не ждали, что от пистолетов Синга будет какой-нибудь толк? Что до меня — я точно не ждал. Так вот, давайте крепко запомним сермяжную правду: первобытное — еще не значит безобидное и бесполезное. Ясен пень, кремневому пистолету далеко до спецназовского автомата, но убить вас способен и тот, и другой. Глядя на разнесенную дверь, я наконец понял, чего ради Синг волок с собой сумку с оружием. И почему дедушка Смедри ему это позволил.
Иногда я думаю, что некоторые близорукие граждане склонны отчасти недооценивать старую добрую технику Тихоземья. Я даже возгордился, увидев, как здорово сработало нечто принадлежавшее моему миру. Замки, сработанные из окуляторского стекла, с трудом поддаются физическому воздействию, но зря ли говорят — против лома нет приема!
— Здорово ты, — сказал я.
Синг скромно пожал плечами и что-то ответил.
— Чего-чего? — Звуковой удар явно подпортил мне слух.
— Я сказал, — громче повторил Синг, — что даже музейные редкости годятся не только на витрине лежать. Вперед!
Он вперевалочку подошел к двери, распахнул ее окончательно и шагнул через порог. Тут поднялась на ноги и Бастилия.
— Точно гроза пронеслась, — сказала она. — Причем прямо у меня в черепушке. В твоем мире действительно принято пользоваться на поле боя подобным оружием?
— Ну… когда приходится, — сказал я.
Она задалась вопросом:
— Но как же вы слышите, что приказывают вам командиры?
— Есть всякие защитные каски, — расплывчато ответил я.
Мне, правда, было не до квалифицированных объяснений. Следом за Сингом я бросился в комнату пыток. Там мы обнаружили стражника, еще не очухавшегося после того, как Блэкберн испытал на нем свою Линзу Палача. Дедушка Смедри по-прежнему лежал на столе, а Квентин сидел привязанный к стулу.
— Алькатрас, мальчик мой! — сказал дедушка Смедри. — Ты припозднился!
Я заулыбался, подбегая к столу. Бастилия уже занималась Квентином — резала веревки, удерживавшие его на стуле.
— Цепи у меня на руках сделаны из Стекла Усиления, мальчик, — сказал дедушка Смедри. — Тебе их не разбить. Вам надо бежать как можно скорее! Темный Окулятор уже почувствовал, как ты пользовался Линзами Поджигателя.
— Знаю, — сказал я. — Я сделал это намеренно. Мы отвлекли его и выманили отсюда, а сами пришли тебя выручать.
— Правда? — восхитился дедушка Смедри. — Вопящие Вильямсы, какая блистательная уловка!
— Захвалишь.
Я приложил к деревянным доскам стола сразу обе ладони, зажмурился — и что было силы вмазал по ним всей мощью Таланта. Хорошо, что никто не додумался «застраховать» пыточный стол вполовину так надежно, как наручники или дверь. Гвозди полетели в разные стороны, доски разошлись, ножки выскочили из гнезд. Дедушка Смедри вскрикнул от неожиданности и свалился в кучу обломков. Синг живенько помог ему встать.
— Мурлычущие Модезитты, — тихо провозгласил дедушка, стряхивая с себя останки стола. С его рук и ног еще свисали цепи, но стол рассыпался, и их уже ничто не держало. — Ну и Талант у тебя, парень! Талантище!
Квентин подошел к нам, потирая запястья. На его физиономии постепенно расцветали синяки, но в остальном он выглядел вполне живым и относительно целым.
— Церкви, — сказал он. — Свинец, мелкие камешки… и утки!
Я нахмурился, не понимая.
— Сегодня он до самого вечера ничего более внятного не произнесет, — сказал дедушка Смедри. — Синг, мальчик мой, не поможешь?
И он указал на свою ногу, в которой, как я тут только заметил, по-прежнему торчал пыточный нож.
— Дедушка! — ахнул я, а Синг нагнулся и очень осторожно вытянул нож.
Никакой крови не потекло.
— Не беспокойся, малыш, — сказал мне дедушка Смедри. — К этой ране я тоже опоздаю.
Я спросил:
— И как долго ты можешь так… уворачиваться?
— Зависит от обстоятельств, — ответил он, принимая у Синга свою рубашку и смокинг. Надел то и другое и аккуратно застегнул пуговки. — Опаздывать к ранам — да, это требует определенных усилий. Я таки слегка притомился, задерживая этот нож и всю боль, которую Блэкберн имел в виду причинить мне своей Линзой Палача. Еще некоторое время я бы продержался, но далее был бы вынужден понемногу пропускать боль.
И то сказать, по сравнению с нынешним утром дедушка Смедри выглядел порядком измотанным. Пытка не сломала его, но энергии вычерпала достаточно.
— Да не смотри ты так на меня, — сказал он. — Теперь, когда я свободен, я смогу допускать к себе отсроченную боль мелкими порциями, с которыми без труда справлюсь. Бастилия, деточка, нашла что-нибудь?
Я оглянулся. Бастилия, не теряя времени даром, быстро обыскивала шкафчики и столы. Она оторвалась от своего занятия и покачала головой.
— Если он и забрал твои Линзы, старик, то спрятал их не здесь.
— Ну что ж, — сказал дедушка Смедри. — Деточка, ты все равно молодец.
— Я взялась обыскивать комнату, — с треском захлопывая шкаф, сказала она, — только потому, что дико разозлилась на тебя, Смедри. Ну это же надо было — позволить захватить себя в плен! Если бы я подошла тебе помогать, то, наверное, вместо помощи отволтузила бы хорошенько. А это не слишком по-рыцарски, особенно теперь, когда ты ослаб.
Дедушка Смедри примирительно поднял руку, а сам шепнул мне:
— Наверно, бестактно было бы напоминать ей, что и она тоже попалась?..
— Я попалась из-за ошибки другого Смедри, — вспыхнула Бастилия. — И потом, это к делу не относится! И вообще, надо нам выбираться отсюда, пока Темный Окулятор не вернулся!
— Согласен, — сказал мой дедуля. — За мной! Я знаю, как пройти к лестнице, ведущей наверх!
— Наверх?.. — не веря собственным ушам, переспросила Бастилия.
— Ну конечно, — ответил дедушка Смедри. — Мы ведь явились сюда за Песками Рашида. И не уйдем, пока их не добудем!
— Но теперь враги знают, что мы здесь, — возразила Бастилия. — Вся библиотека стоит на ушах!
— Верно, — сказал дедушка Смедри. — Зато нам известно, где хранятся Пески!
— Правда? — спросил я.
Дедушка Смедри кивнул.
— Не думаете же вы, что мы с Квентином позволили себя схватить за здорово живешь? Мы подобрались к Пескам Рашида вплотную. Вплотную!
— Но? — складывая руки на груди, спросила Бастилия.
Дедушка Смедри покрылся едва заметным румянцем.
— Стекло Ловчего, — сказал он. — Блэкберн оснастил хранилище такими ловушками, что я просто диву даюсь, как он сам в них не попадается всякий раз, когда туда входит!
— И как же мы намереваемся обойти эти ловушки? — поинтересовалась Бастилия.
— А нам не придется, — сказал дедушка Смедри. — Мы с Квентином так и не придумали, как их миновать, поэтому и решили в них попасться. Так что теперь эта комната должна быть полностью лишена защиты. Ты же знаешь, что пластинка Стекла Ловчего может сработать только однажды!
— Тебя же убить могло, старый козел!.. — взорвалась Бастилия.
— Так не убило же, — сказал он. — Итак, вперед! Мы опаздываем!..
И с этими словами он устремился наружу. Бастилия посмотрела на меня с мрачным отчаянием.
— Когда он в следующий раз во что-нибудь влипнет, — сказала она, — давай просто бросим его как есть, а?..
Я криво ухмыльнулся и двинулся было на выход следом за ней, но тут кое-что привлекло мое внимание, и я задержал шаг.
— Синг, — окликнул я здоровяка.
— Да?
Я указал ему на крепление стенного светильника.
— На что оно похоже, по-твоему?
Синг поскреб подбородок.
— На кокос?.. — предположил он затем.
«Кокос», — мысленно повторил я, вслух же сказал:
— А ты помнишь, что сказал Квентин там, внизу, когда мы только вошли?
Синг мотнул головой.
— И что же?
— Точно не помню, — ответил я. — Мне показалось, что это была очередная его чепуха.
— Ну да, — сказал Синг. — Временами он порет всякую чушь. Таково побочное действие его Таланта. Я вот, например, могу споткнуться просто от неожиданности.
«А я нечаянно вещи ломаю, — добавил я про себя. Все-таки мне казалось, что это был не тот случай. — „Кокосы, боль не болит“ — вот как оно все вместе звучало».
Я оглянулся на расплющенный стол. Боль не болит! Можно ли было лучше описать пытку дедушки Смедри?
Синг потянул меня за руку.
— Идем, Алькатрас! Надо нам пошевеливаться!
И я позволил увести себя из застенка, но все-таки последний раз оглянулся на светильник.
И вновь, в который раз, мне показалось — я что-то упускаю из виду.