5

Джону наконец удалось заказать билет на утренний рейс (поразительно, но все билеты на этот день были раскуплены), и теперь он смотрел новости, где бонобо падали с дерева. В этот момент кто-то начал тарабанить в дверь. Стучали с такой настойчивостью, что Джон даже предположил, что это может быть полиция. Конечно, полицейские вполне могли проявить желание поговорить с ним, ведь он был в лаборатории всего за несколько часов до взрыва. Но энергия и продолжительность стука заставили его заволноваться. Не могут же они его в чем-то подозревать?

Когда Джон распахнул дверь, все встало на свои места, пусть она и должна была находиться на расстоянии добрых шести штатов…

– Фрэн?

– Где она?

Теща вклинилась между Джоном и дверью и прошла в холл. В руках и на запястьях у нее болтались распухшие пакеты из супермаркета. Джон был уверен, что в одном из них он узнал силуэт упаковки сыра «Велвита».

– Мне кажется, она…

Джон умолк, потому что Фрэн уже шагала на кухню. Тогда он снова повернулся к двери. По ступенькам с двумя чемоданами в руках поднимался тесть. Старомодные чемоданы с жесткими боками, без колесиков и выдвижных ручек, были украшены красными ленточками, видимо, для того, чтобы не перепутать их на карусели с другими дожившими до тридцати лет собратьями.

– Привет, Джон, – сказал Тим, остановившись на пороге.

– Привет, Тим, – Джон кивнул в сторону кухни, откуда уже доносились набирающие громкость голоса. – Аманда знает, что вы приедете?

– Не думаю. Когда она даже не позвонила, чтобы поздравить нас с Новым годом, Фрэн вбила себе в голову, что случилось что-то ужасное.

Джон вздохнул и принял у старика чемоданы. И отнес их в гостиную, которая на самом деле служила кабинетом Аманде. В комнате царил творческий беспорядок, который остался с тех пор, как она доводила до ума «Речные войны» и рассылала письма агентам, а Магнификэт еще не ушел в мир иной. Чем-то это было похоже на последствия взрыва в судебном архиве. Кровать и пол вокруг кровати были завалены страницами рукописи с пометками Аманды. Там же можно было обнаружить с дюжину отказов: «Вряд ли подойдет для ниши художественной литературы…»; «Не мой материал…»; «В данный момент не беру новых клиентов…». Джон поднял один лист, лежавший обратной стороной. Это было одно из писем Аманды, по диагонали его пересекало одно написанное огромными красными буквами слово: «НЕТ». Он представил, как Аманда трясущимися пальцами вскрывает конверт, на который сама же наклеила марки и надписала свой адрес. Представил, как она надеется, что в этот раз, что уж в этот-то раз, кто-нибудь ответил ей: «Да, пожалуйста, пришлите рукопись, я прочел, и мне понравилось». А вместо этого видит… Джон выпустил листок из рук. Никогда еще он не чувствовал себя настолько бессильным.

Из другой половины дома доносился голос тещи. Джон взял себя в руки. Много он сделать не мог – даже если бы в комнате царил идеальный порядок, для Фрэн этого все равно было бы недостаточно, – но все же собрал страницы рукописи в стопки и убрал их, а заодно и принтер, в шкаф, после чего примял ногой мусор в бумажной корзине. И последний штрих – расправил на кровати покрывало, на котором еще оставался приличный слой кошачьей перхоти.

Избавить Аманду от Фрэн было нереально, попытка разбавить их компанию собственным присутствием могла только усугубить ситуацию, поэтому Джон «припарковался» в гостиной с Тимом, телевизором и бутылкой виски «Бушмилз». Вскоре по периметру гостиной принялась на карачках передвигаться Фрэн. Она скребла щеткой стены и плинтусы и пропорционально своим действиям жаловалась на скрипящие колени и бесхозяйственность дочери. Следом за ней, равнодушно водя по стенам комком влажного бумажного полотенца, двигалась Аманда. Ее пороки повергали мать в ужас. Что это за женщина, если она не может содержать комнату для гостей в порядке? И почему на кухонных полках нет салфеток? Фрэн обещала поставить нужное количество, коль скоро Аманду это не заботит. И только Господь Бог знает, откуда это взялось, если она сама всегда содержала дом в чистоте? Один раз, когда Джон был абсолютно уверен, что Фрэн стоит к нему спиной, он притворился, будто зевает, и прикрыл рот ладонью. Аманда в ответ приставила к виску указательный палец и нажала на спусковой крючок.

Пребывая в тумане от виски, Джон преодолел запеченную картошку в сыре «Велвита», горку безвкусного зеленого горошка и свиные отбивные в панировке «Шейк-энд-Бэйк». Салат «Цезарь», залитый приправой от «Крафта», был тщательно избавлен от хрустящих беленьких листочков салата ромен, любимого салата Джона. Сама Фрэн поглотила три четверти корзинки с рогаликами, и все это время она без остановки брюзжала и поучала дочь. Аманде пора всерьез задуматься о своей жизни. Надо понимать – она не становится моложе. Теперь уже ближе сорок, а не тридцать, а у нее ни карьеры, ни семьи, о которых можно было бы говорить всерьез. Имела бы Аманда хоть что-то, но у нее нет ни того, ни другого, во всяком случае, Фрэн не замечает. Да, она написала книжку, но теперь пришла пора подумать о будущем. Как ей только могло прийти в голову оставить мужа и переехать в Лос-Анджелес? Она закончит тем, что станет официанткой, именно так, а она уже не в том возрасте, чтобы столько времени проводить на ногах. Ей хоть известно, что в их семье все страдают варикозным расширением вен?

Джон с изумлением наблюдал за Амандой, которая на все нападки лишь вежливо отвечала: «Да, мама».

Когда Фрэн решила, что настало время убирать со стола, Аманда начала спокойно собирать тарелки. Тим Мэтью похлопал себя по животу, встал и лениво побрел в комнату с телевизором.

«Дай бог ему здоровья», – мысленно пожелал Джон и, едва в спешке не уронив стул, последовал за тестем.

Едва они уединились в своей спальне, защита Аманды из непробиваемой стены тут же превратилась в картонную упаковку для яиц.

– Это невероятно, – простонала она, рухнув на кровать. – Они «заглянули» из Форт-Майерса. Как можно «заглянуть» из Форт-Майерса?

– Она не сказала, надолго они приехали?

– Нет, – в голосе Аманды послышалась паника.

– Я вылетаю завтра первым рейсом. Ты выдержишь?

– Не знаю.

– Сегодня ты была просто великолепна, – сказал он. – Как это у тебя получается? Правда, она умудряется ругаться с тобой и без твоего участия.

– Я просто отключаюсь. Во всяком случае, стараюсь, – напряженным шепотом ответила Аманда. – Это тяжело. Не знаю, насколько меня хватит. Фрэн…

Она вдруг закашлялась, и ей пришлось сесть.

Джон приподнялся на локте и потер жене спину.

– Нормально?

– Угу, – промычала Аманда, – просто подавилась. Все хорошо.

Она снова легла и пристроилась у Джона под боком.

В коридоре скрипнула дверь гостиной. Потом кто-то прошел мимо ванной, вниз по лестнице, вслед за этим последовал шум в кухне. Похоже, кто-то выдвинул полку со столовыми приборами. Но это было очень странно, если только кому-то не приспичило среди ночи отведать запеченного картофеля. Но нет, причина была не в этом, потому что кто-то, не задержавшись, чтобы положить в тарелку порцию картошки, уже поднимался по лестнице.

И шел по коридору.

Дверь с треском распахнулась и стукнулась ручкой о стену. Джон рывком подтянул одеяло к подбородку. Аманда пискнула и постаралась сделать то же самое.

Фрэн стояла в ногах кровати и, щурясь, старалась разглядеть в полумраке дочь.

– Вот ты где, – сказала она, обходя кровать со стороны Аманды.

В бесцветном свете луны Джон увидел, как в руке Фрэн сверкнула ложка. Аманда послушно села. Фрэн налила в ложку сироп, Аманда, как птенчик, открыла рот.

– Это пойдет тебе на пользу, – кивнув, сказала Фрэн.

После этого она развернулась, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Наступила гробовая тишина.

– Это было или мне померещилось? – ошеломленно спросил Джон.

– Кажется, было.

Джон тупо смотрел в потолок. Мимо дома проехала машина, свет фар мелькнул по стене спальни и исчез.

– Поехали завтра со мной, – предложил Джон. – Оформим тебя как помощницу.

Аманда прижалась к нему и подтянула к подбородку покрывало.

– Спасибо, – она вцепилась в него, как паукообразная обезьянка, в ее теплом дыхании чувствовался аромат эвкалипта. – Потому что, если ты меня с ней оставишь, боюсь, я могу ее убить.

На следующее утро Джон не шевелился, пока не услышал, что внизу включили телевизор. Это был верный знак, что родственники жены пришли в состояние бодрствования.

Аманда спала, закинув руки за голову. Ее кудри рассыпались по подушке. Именно ее волосы поразили Джона, когда он впервые увидел ее в коридоре Колумбийского университета. Солнце освещало ее со спины, и она стояла перед ним словно в сияющем нимбе. Ее кудри всегда вырывались на свободу, даже когда были убраны в привычный узел. Аманда никогда не пользовалась резинками для волос; она закалывала волосы палочками для еды, карандашами, пластиковыми вилками, в общем, всем, что можно было воткнуть в эти непокорные спирали. Еще на заре их отношений Джон, прежде чем Аманда положит голову ему на плечо, приучил себя проверять, что воткнуто в ее шевелюру. Иначе он рисковал остаться без глаза. И неважно, как туго или как давно был сделан узел, какой-нибудь локон Аманды всегда выскакивал на свободу.

Джон склонился над Амандой и уткнулся лицом в ее волосы. Он глубоко вдохнул, а потом куснул ее за ключицу. Боже, как же он любит ее! Ее и только ее. Восемнадцать лет он любит Аманду. Он никогда не был с другой женщиной, если не считать заслуживающий сожаления эпизод с Джинетт Пинегар, а он его и не считал.

Аманда что-то промычала и отмахнулась от Джона.

– Нам пора, – шепнул он.

Она раскрыла глаза и улыбнулась, когда Джон приложил палец к ее губам.

Под аккомпанемент повторного показа телеигры «Правильный выбор» Аманда стопками раскладывала на кровати их одежду, а Джон тем временем выкрал чемодан из шкафа в коридоре. Они действовали молча, но, встретившись глазами, чуть не расхохотались. Наконец они крадучись спустились на первый этаж и оказались перед парадной дверью.

– До свидания! – крикнул Джон. – Мы уезжаем!

По коридору из гостиной проплыл шум какой-то возни, за ним последовал быстрый топот.

Аманда, чтобы подавить смех, прижала кулак к губам и втискивала ноги в блестящие черные сапожки на высоком каблуке, которые были полной противоположностью унтам «Маклакс». Джон любовался этой картиной, но недолго – в поле его зрения вторглись мощные ступни Фрэн в тапочках «Изотонер».

– То есть как это – уезжаете? – Фрэн стояла, уперев руки в бока, глаза ее сверкали. – Куда это вы собрались?

– В Канзас, – сказала Аманда.

– В Лос-Анджелес, – в унисон с ней ответил Джон и добавил: – Подбирать дом.

Аманда тотчас же смолкла и начала надевать розовое пальто с поясом. Ее глаза уже спрятались за солнцезащитными очками.

К ним неспешно присоединился Тим.

– Пока, Тим! Спасибо, что навестили, – жизнерадостно сказал Джон.

– Пожалуйста, – плохо понимая, что происходит, отозвался старик.

Джон взялся за ручку двери.

– Подожди!

От голоса Фрэн у Джона по спине забегали мурашки. Это был рефлекс – ее тон требовал подчинения. Джон морально приготовился встретиться взглядом с Фрэн и обернулся.

– Да?

– Вчера никто ничего не говорил ни о каком отъезде.

– Все решилось в последнюю минуту. У нас не было выбора. Риелтор очень занят…

– Очень, – поддакнула Аманда.

Она завязывала пояс, стараясь держаться за спиной Джона.

– Вы говорили, что ничего не решили и только думаете о переезде. Когда же вы вернетесь?

– Понятия не имеем, – сказал Джон, подталкивая Аманду к выходу.

Аманда чуть не бегом устремилась к машине. Джон с чемоданом в руке шел следом.

– А нам что делать? – крикнула Фрэн с крыльца.

– Оставайтесь, сколько хотите, – отозвался Джон. – До свидания, Фрэн. До свидания, Тим!

– Увидимся на свадьбе! – крикнула через плечо Аманда, села в машину и захлопнула дверцу.

Джон оглянулся. По дорожке шествовала Фрэн – крутой живот поддерживает несокрушимый бюст, женщина-армада.

К тому времени, когда Джон захлопнул водительскую дверь, Аманда опустила солнцезащитный козырек и сделала вид, что роется в сумочке.

– Жми, малыш, – не поднимая головы, сказала она.

Джон дал задний ход, выехал на дорогу и рванул вперед. Уже на шоссе он наконец пристегнул ремень безопасности и спросил Аманду:

– Какая еще свадьба?

– Моя кузина Ариэль через три недели выходит замуж.

– Вот это скорость!

– Вынужденное бракосочетание, но официально мы об этом не знаем. Мы правда едем в Лос-Анджелес?

– Нет. Мы едем в Канзас.

– А…

– Но потом ты можешь отправиться в Лос-Анджелес. Если действительно этого хочешь.

– О господи…

Аманда откинула голову и не отрываясь смотрела вперед. Они остановились на светофоре, Аманда молчала, и только когда загорелся зеленый свет, спросила:

– Ты уверен?

– Только если ты уверена, что ты этого действительно хочешь.

Джон взглянул на Аманду, потом еще раз. Во второй раз уже с тревогой, потому что по щекам ее текли слезы. Но когда она потянулась к нему и погладила по затылку, лицо ее выражало блаженство.

– Хочу. Я правда, правда хочу этого. Но ты уверен, что не против?

– Да.

Оба помолчали с минуту, потом Джон похлопал ее по колену и повторил:

– Да. Уверен.