24
Мистер Пеннингтон был потрясен.
– Но, господа, – начал он, – вопрос весьма серьезен, весьма серьезен.
– Весьма серьезен для вас, мистер Пеннингтон.
– Для меня?
– Пеннингтон удивился до крайности.
– Но, мой дорогой сэр, в то время, когда стреляли, я спокойно сидел здесь и писал письма.
– У вас, наверное, есть свидетели, которые могли бы это подтвердить?
– Нет, к сожалению. Но, поймите, это же немыслимо! Я поднимаюсь на верхнюю палубу, стреляю в несчастную женщину (да и зачем бы мне стрелять в нее?), возвращаюсь обратно и никого не встречаю по пути. В это время на палубе в шезлонгах отдыхают люди после обеда.
– А как вы можете объяснить, что стреляли из вашего револьвера?
– Боюсь, тут я действительно виноват. В самом начале путешествия в салоне зашел разговор об оружии, и я рассказал, что всегда и повсюду вожу с собой свой кольт.
– Кто присутствовал при этом разговоре?
– Я не могу сказать точно. Да почти все, должно быть.
В разговор вступил Пуаро:
– Мсье Пеннингтон, я хотел бы обсудить с вами некоторые аспекты дела. Пожалуйста, зайдите в мою каюту через полчаса.
– С величайшей радостью.
Однако в голосе Пеннингтона не было радости, и вид у него был отнюдь не радостный.
Рэйс и Пуаро быстро вышли из комнаты.
– Хитрый гад, – сказал Рэйс, – но он испугался.
– Да, – согласился Пуаро, – он явно не в своей тарелке, наш уважаемый Пеннингтон.
На палубе Пуаро отозвала в сторону миссис Аллертон.
– Мсье Пуаро, помогите мае получить двойную каюту, где я могла бы поселиться вместе с этой бедной девочкой. Нельзя оставлять ее одну.
– Разумеется, мадам, мы все устроим. Как мило, что вы об этом подумали. Как Розали?
– Она совсем убита. Она была бесконечно предана этой невыносимой женщине. Такая трогательная любовь. Тим уверяет, что она была алкоголичкой. Это правда?
– Да.
– Не нам судить беднягу, но как, должно быть, страдала Розали.
– Да, мадам, ее жизнь была сплошной мукой. Розали ведь такая гордая и такая преданная.
– Да, наверное, за это и я полюбила ее. В наше время все эти качества не в моде. Розали странная, она гордая, упрямая, скрытная, и в то же время, я твердо знаю, у нее нежная живая душа.
– Я с радостью передаю ее на ваше попечение, мадам.
У дверей каюты, где только что произошло убийство, стояли Корнелия и Жаклина.
– Я не понимаю, мсье Пуаро, – остановила его Корнелия, – как же убийца мог скрыться?
– Да, как? – повторила вопрос Жаклина.
– Здесь нет ничего сложного, – ответил Пуаро, – он мог пойти тремя путями.
– Тремя? – недоверчиво переспросила Жаклина.
– Он мог пойти направо или налево, но иного пути, по-моему, нет, – растерянно сказала Корнелия.
– А я знаю и третий путь, – сказала Жаклина, просветлев, – два пути по одной плоскости, но можно перебраться на другую. Вверх трудно, а вот вниз совсем легко.
Пуаро улыбнулся.
– Вы сообразительны, мадемуазель.
– Ничего не понимаю, – захныкала Корнелия.
– Милая, он мог перелезть через перила и спрыгнуть на нижнюю палубу, – объяснила Жаклина.
– Господи! – изумилась Корнелия.
– Никогда бы не додумалась! И у него было достаточно времени?
– Вполне достаточно, – вступил в разговор Тим Ал-лертон, – ведь после такого потрясения проходит несколько секунд, прежде чем люди придут в себя.
– Вы испытали это, мсье Аллертон?
– Да, услышав выстрел, я простоял, как изваяние, секунд пять минимум. И потом уже бросился сюда.
Из каюты доктора появился Рэйс и попросил очистить палубу.
– Сейчас будут выносить тело, – пояснил он. Все послушно удалились. Ушел и Пуаро.
– До конца своих дней буду помнить это путешествие, – грустно проговорила Корнелия.
– Три смерти.
Фергюсон услышал ее слова.
– Три смерти, ну и что? Линнет Дойль, погрязшая в деньгах! Горничная – типичная тунеядка, миссис Оттерборн – полнейшая дура. Неужели вы думаете, кому-нибудь в самом деле важно – живы они или мертвы?
– Ах, как вы не правы! – возмутилась Корнелия.
– Мне самой не нравилась миссис Оттерборн, но ее дочь была к ней так привязана. Для нее смерть матери страшное горе. Я не знала горничную, но уверена, кто-то любил и ее. А Линнет Дойль, помимо всего остального, была так красива. Когда она появлялась, у меня комок подкатывал к горлу.
Мистер Фергюсон схватился за волосы.
– Я сдаюсь. То, что вы говорите, – немыслимо.
– Он обернулся к Пуаро.
– Известно ли вам, сэр, что отец Корнелии был разорен отцом Линнет Риджуэй? И, видя наследницу в парижских нарядах и всю в жемчугах, Корнелия блеет, как библейская овца: «Ах, как она красива!» Ей хоть бы что. Ей даже в голову не придет возмутиться.
Корнелия покраснела.
– Сначала я возмутилась, когда узнала, кто она. Но всего на минутку. Понимаете, папа умер от горя, когда потерял все свои деньги. Но разве не вы говорили – прошлое надо забыть, жить надо настоящим. Разве вся эта история не прошлое?
– Она меня сразила, – объявил Фергюсон.
– Корнелия Робсон – вы единственная добрая женщина из всех, кого я встречал. Прошу вас, выходите за меня замуж.
– Вы сошли с ума.
– Нет, это официальное предложение в присутствии знаменитого сыщика. Мсье Пуаро – вы свидетель. Вопреки моим принципам, я добровольно предлагаю этой женщине свою руку. Я не верю в брак, но она, вероятно, не признает других отношений, значит, так тому и быть. Ну же, Корнелия, соглашайтесь.
– Не говорите ерунды! – сказала Корнелия, отчаянно покраснев.
– Почему вы не хотите за меня замуж?
– Потому что вы несерьезны.
– Несерьезен, делая вам предложение, или несерьезен как человек?
– И то и другое. Вы над всеми смеетесь, на вас нельзя положиться.
Она замолчала и, вся красная от волнения, торопливо пошла в другую сторону.
Фергюсон смотрел ей вслед.
– Ну и девушка!
– Он помолчал.
– Что с вами, мсье Пуаро? О чем вы так глубоко задумались?
– Размышляю, только и всего.
– Попробую-ка я напасть на старую каргу. Если мне удастся восстановить ее против себя, это поможет уговорить Корнелию.
Он повернулся и отправился в салон. Мисс Ван Скулер гордо восседала на своем обычном месте и вязала. Фергюсон направился прямо к ней. Эркюль Пуаро незаметно проскользнул в салон и сел на почтительном расстоянии, погрузившись в чтение.
– Приветствую вас, мисс Ван Скулер.
Она подняла голову и с минуту разглядывала его, затем ответила ледяным тоном:
– Добрый день, – и снова принялась вязать.
– Послушайте, мисс Ван Скулер, у меня к вам важное дето. Я буду краток. Я хочу жениться на вашей кузине.
Мисс Ван Скулер уронила клубок шерсти, и тот стремительно покатился через весь салон.
– Вы, должно быть, лишились рассудка, молодой человек, – сказана она грозно.
– Вовсе нет. Я решил на ней жениться и попросил ее руки.
Мисс Ван Скулер оглядела его с холодным любопытством, как будто перед нею возникло странное насекомое.
– Ах, вот как? И она согласилась?
– Нет, она отказала мне, но я буду настаивать до тех пор, пока она не согласится.
– Должна предупредить вас, мистер… я не знаю вашего имени…
– Фергюсон.
– Мистер Фергюсон, – с отвращением повторила она, – я предприму все меры к тому, чтобы помешать вам преследовать мою кузину.
Мисс Ван Скулер, дрожа от бессильной злобы, встала.
В это время Пуаро выглянул из-за журнала, поднял моток шерсти и галантно подал его старой даме.
– Благодарю вас, мсье Пуаро. Мне нехорошо. Этот наглец…
– Да, он несколько эксцентричен, испорчен воспитанием, – и небрежно добавил:
– Вы его узнали, разумеется?
– Узнала?
– Да, он не называет своего титула из-за передовых идей, которых набрался в Оксфорде.
– Титул? – отрывисто переспросила мисс Ван Скулер.
– Разумеется, это же молодой лорд Доулиш. У него огромное состояние.
– И вы давно это знали? – спросила мисс Ван Скулер. Лицо ее ясно говорило, какие противоречивые мысли вызвало это сообщение.
Пуаро пожал плечами:
– Я видел фотографию в газете и обратил внимание на сходство. Потом я нашел кольцо с печаткой и изображением гербового щита. Уверяю вас, это именно он.
Наконец, она удалилась, горячо поблагодарив его. Он снова помрачнел и сидел в глубокой задумчивости, покачивая головой и повторяя:
– Да, все совпадает.
