Среди ночи он вдруг почувствовал, что снова остался один.
Проснулся он на рассвете, в смятении думая: «Опоздал. Поезд уже прибыл и ушел. Но нет…»
Когда солнце поднялось над песками, до него сквозь расстояние донесся скорбный крик паровозного гудка, будто возвещавший о похоронной процессии.
Еще ему было слышно — или почудилось? — как из поезда, промчавшегося без остановки, выбросили саквояж — точь-в-точь как его собственный, — который с глухим стуком упал на перрон.
А еще ему было слышно — или почудилось? — как кто-то приземлился трехсотфунтовой кувалдой на дощатый настил.
И тут до Кардиффа дошло. Голова его упала на подушку, словно отрубленная.
