Прощание с Элнер

Подняв глаза и увидев Линду, спешившую ей навстречу по коридору, Норма вновь залилась слезами. Немного придя в себя, мать и дочь завели речь о вскрытии: не надо этого делать. Зачем, сказала Линда, — тетю Элнер все равно не вернешь. Смерть так жестока, так бесповоротна. Надо отпустить тетю Элнер с миром — к чему длить мучения? Решили исполнить ее волю и предать останки кремации. При слове «останки» Норма снова разрыдалась. Как можно человека, что еще утром был жив-здоров, называть «останками»? Преподобная Сюзи Хилл сказала:

— Знаю, как вам тяжело, Норма, но, наверное, она одобрила бы.

Мэкки и Линда ее поддержали. Мэкки сказал ждавшей их молодой медсестре, что они готовы проститься с тетей Элнер. Норма позвала и Сюзи, но та отказалась:

— Там должны быть только родные, идите втроем, а я подожду в коридоре.

Норма, Мэкки и Линда прошли к палате Элнер, молоденькая медсестра отворила дверь, и, шагнув внутрь, они тихонько приблизились к кровати. Мэкки обнял Норму, взял за руку Линду; они стояли рядышком, глядя на тетю Элнер. Медсестра отошла в сторону, чтобы родные простились с покойной, прежде чем ее отправят в нижний этаж. Вопреки ожиданиям Линды, смотреть на тетю Элнер оказалось вовсе не страшно. Правильно сказал отец: будто только что уснула. Норма прижалась к Мэкки, глаза ее вновь блестели от слез. Элнер лежала так тихо, так безмятежно — не поверишь, что умерла. Все молчали, тишина стояла такая, что каждый мог слышать свое дыхание. Так и замерли они в мертвом молчании, каждый мысленно прощался с Элнер…

— Ты на меня, конечно, сердишься, Норма, но если б не осы, я бы не упала, — раздался голос тети Элнер.

Мэкки отпрыгнул от кровати на добрый фут:

— Господи Иисусе!

Молоденькая медсестра, что застыла в изножье кровати, издала леденящий душу вопль и пулей метнулась из палаты, вереща во все горло. Линда тоже вскрикнула, выронила сумочку и выскочила следом. Мэкки и рад бы пуститься бежать, да ноги не слушались, он прирос к месту. А Норма, у которой не хватило сил даже упасть в обморок, сказала:

— Тетя Элнер! Что же вы делаете — притворяетесь мертвой? Вы хоть представляете, как вы нас всех переполошили? Мы уже и Линду сюда вызвали, и все такое прочее!

Элнер хотела ответить, но ей не дали рта раскрыть: из переговорного устройства раздался истошный женский вопль:

— Тревога! Тревога! Палата 212, тревога!

Миг спустя по коридору словно стадо диких бизонов загрохотало — врачи и медсестры вломились в палату, сметая все на своем пути, толкая перед собой приборы и три-четыре капельницы, придавив к стене Норму и Мэкки. Молодой врач из приемного покоя влетел в палату, увидел, что Элнер приподнялась на локте и разговаривает, побледнел как полотно и принялся диким голосом выкрикивать приказы. Люди и техника все прибывали, Мэкки и Норму оттеснили в коридор. Осознав до конца, что случилось, Норма вновь упала без чувств.

А Элнер обступили вопящие доктора и сестры, подключили сразу к нескольким приборам, перенесли с кровати на каталку и помчали по коридору. Проносясь мимо Линды со скоростью не меньше сорока миль в час (та прижалась к стене, все еще не в силах оправиться от ужаса), Элнер крикнула: «Это моя племянница! Эй, Линда!» Тем временем медсестричка, что первой выскочила из палаты, уже преодолела шесть лестничных пролетов, едва не сбив с ног Бутс Кэрролл, с визгом выскочила в вестибюль, распахнула двойные стеклянные двери и во весь дух бросилась мимо автостоянки вдоль по улице. В каких-нибудь пять минут больница забурлила слухами. Старушка ожила и заговорила! Пролетая на каталке мимо преподобной Сюзи Хилл, застывшей в конце коридора, Элнер окликнула ее.

— Что вы здесь делаете. Сюзи? Это пасторша из церкви, куда ходит моя племянница, — объяснила она сопровождавшей ее медсестре. Когда каталку ввезли в лифт за углом коридора, Элнер спросила: — Куда меня везут?

Медбрат рявкнул:

— Тише, миссис Шимфизл! Спокойно!

Элнер пробормотала себе под нос:

— Я-то спокойна, это вы кипятитесь.

Двери лифта открылись, и Элнер вновь повезли по коридору — в отделение интенсивной терапии. Там ее усадили, сняли халат и стали подключать ко всевозможным приборам. Слегка устав от суматохи, Элнер попробовала возразить:

— Мне пора домой! Норма с семьей приехала меня забрать, да и Сонни наверняка голодный…

А врачи и сестры будто и вовсе ее не слышали — знай себе обсуждали ее пульс, температуру, дыхание, глядели на экраны, выкрикивали числа. Элнер рассудила, что с ней все в порядке, поскольку на вопросы врачей сестры отвечали: «Стабильно», «Нормально». «Вот выберусь отсюда, — пообещала себе Элнер, — ноги моей больше не будет в больнице. Сюда только попади — живым не выпустят».

— Больно? — спрашивал доктор, ощупывая Элнер там и сям. И, не дожидаясь ответа, распорядился: — Везите вниз. Срочно томограмму!

И опять ее куда-то повезли… и снова коридоры, снова лифт.

Несколькими этажами ниже Элнер ввезли в кабинет с аппаратом, смахивающим на гигантскую стиральную машину.

Пока ее перекладывали с каталки на каталку, Элнер осторожно спросила:

— Меня засунут в эту штуковину?

— Ненадолго, — объяснила славная медсестричка, которую Элнер до сих пор не видела.

— Больно будет?

— Даже не почувствуете, миссис Шимфизл.

— А зачем это?

— Нужно убедиться, что нет переломов или еще чего-нибудь опасного для здоровья. Вы боитесь закрытых пространств?

— Вроде никогда не боялась…

— Если хотите, могу дать наушники. Какую вы музыку любите?

— Замечательно! Нет ли у вас старых добрых церковных гимнов? Мне очень нравится Минни Оутмен.

Медсестра покачала головой:

— Такого у нас нет. Могу включить радио.

— А Бада и Джея можете поймать?

— Кого? Попробую. А частоту вы знаете?

— Нет… Ну да ладно, наверняка передача уже кончилась, полежу в тишине.

— Хорошо, миссис Шимфизл, я буду здесь, за стенкой, — сказала медсестра. — И приду, как только закончим, хорошо?

Оказавшись внутри, Элнер подумала, что совсем потеряла счет времени. Когда она в последний раз смотрела на часы, было восемь утра, но если Линда успела прилететь из Сент-Луиса… Куда, спрашивается, пропал день? — огорчилась Элнер.