ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
За несколько дней до начала сталинградского наступления Крымов пришел на подземный командный пункт 64-й армии. Адъютант члена Военного совета Абрамова, сидя за письменным столом, ел куриный суп, заедал его пирогом.
Адъютант отложил ложку, и по его вздоху можно было понять, что суп хорош. У Крымова глаза увлажнились, так сильно ему вдруг захотелось жевануть пирожка с капустой.
За перегородкой после доклада адъютанта стало тихо, потом послышался сиплый голос, знакомый уже Крымову, но на этот раз слова произносились негромко, и Крымов не мог их разобрать.
Вышел адъютант и сказал:
— Член Военного совета принять вас не может.
Крымов удивился:
— Я не просил приема. Товарищ Абрамов меня вызвал.
Адъютант молчал, глядя на суп.
— Значит, отменено? Ничего не понимаю, — сказал Крымов.
Крымов поднялся наверх и побрел по овражку к берегу Волги — там помещалась редакция армейской газеты.
Он шел, досадуя на бессмысленный вызов, на внезапно охватившую его страсть к чужому пирогу, вслушивался в беспорядочную и ленивую стрельбу пушек, доносившуюся со стороны Купоросной балки.
В сторону оперативного отдела прошла девушка в пилотке, в шинели. Крымов оглядел ее и подумал: «Весьма хорошенькая».
С привычной тоской сжалось сердце, — он подумал о Жене. Тотчас же, так же привычно, он прикрикнул на себя: «Гони ее, гони!», стал вспоминать ночевку в станице, молодую казачку.
Потом он подумал о Спиридонове: «Хороший человек, но, конечно, не Спиноза».
Все эти мысли, ленивая пальба, досада на Абрамова, осеннее небо долгое время вспоминались ему с пронзительной ясностью.
Его окликнул штабной работник с зелеными капитанскими шпалами на шинели, шедший за ним следом от командного пункта.
Крымов, недоумевая, поглядел на него.
— Сюда, сюда, прошу, — негромко сказал капитан, указывая рукой на дверь избы.
Крымов прошел в дверь мимо часового.
Они вошли в комнату, где стоял конторский стол, а на дощатой стене висел пришпиленный кнопками портрет Сталина.
Крымов ожидал, что капитан обратится к нему примерно так: «Простите, товарищ батальонный комиссар, не откажетесь ли вы передать на левый берег товарищу Тощееву наш отчет?»
Но капитан сказал не так.
Он сказал:
— Сдайте оружие и личные документы.
И Крымов растерянно произнес уже не имеющие никакого смысла слова:
— Это по какому же праву? Вы мне свои документы раньше покажите, прежде чем требовать мои.
И потом, убедившись в том, что было нелепо и немыслимо, но в чем не было сомнения, он проговорил те слова, что в подобных случаях бормотали до него тысячи людей:
— Это дичь, я абсолютно ничего не понимаю, недоразумение.
Но это уже не были слова свободного человека.
