ПЕРВЫЙ УКУС
Митра позвонил узнать, как дела.
— Нормально, - ответил я хмуро. - Вот только эта норма мне не особо нравится.
— Образно говоришь, - хохотнул Митра. - Язык делает нас интересными собеседниками. У нас даже пословица есть: "язык до Киева доведет"…
— А какие еще пословицы у вампиров? - спросил я.
— Например, такая: "ради красного словца не пожалеет ни мать ни отца".
Смысл не надо объяснять?
— Не надо.
— Не понимаю, отчего ты мрачен. Ты хоть понимаешь, что ты теперь совсем другое существо? Намного образованней, совершеннее? Интеллектуально выше?
— У этого другого существа накопилось много вопросов. А на них никто не хочет отвечать.
— Подожди, скоро будешь знать больше, чем захочешь. Всему свое время.
Сейчас, например, время предупредить тебя об одной вещи. Чтобы это не было для тебя шоком.
— Что такое? - спросил я встревожено.
Митра засмеялся.
— У тебя, похоже, уже шок. Скоро ты первый раз укусишь человека. Когда точно, я не знаю - но ждать осталось недолго.
— Я не думаю, что у меня получится, - сказал я.
— Не переживай, - ответил Митра. - Твоя скрипочка заиграет сама.
— Ну и сравнения.
— В самый раз. Помнишь, как у Гумилева: "Но я вижу ты смеешься, эти взгляды - два луча. На, владей волшебной скрипкой, загляни в глаза чудовищ, и погибни славной смертью…" Митра сделал интригующую паузу.
— Ламца-дрица ча-ча-ча, - закончил я.
Видимо, препарат "Пастернак+1/2Nabokov" еще не выветрился полностью из моего организма.
— Ты просто боишься нового, - сказал Митра. - А бояться не надо. В твоей жизни приближается радостное событие. Первый раз - это… Я не берусь описать. Но воспоминания остаются очень отрадные.
— Что мне надо делать?
— Ничего, я же сказал. Жди. Твой дух сам проявит себя, когда настанет время.
Не могу сказать, что меня ободрило это напутствие. Я вспомнил японский обычай - получив новый меч, самураю следовало ночью выйти за окраину города и срубить голову первому встречному. Меня томило чувство, что я должен сделать нечто похожее. Но язык пребывал в равнодушном покое и эта уверенная в себе тяжесть в самом центре души успокаивала, словно приложенный ко лбу лед… Я понимаю, что слова "в центре души" звучат странно - у души ведь никакого центра нет. Но это у нормальной души, а у моей он был.
Произошло все совсем не так, как я предполагал. Первый вампирический опыт оказался связан не столько с Танатосом, сколько с его многолетним партнером Эросом. Но назвать это событие приятным мне трудно все равно.
Однажды днем, сразу после занятий с Бальдром, я уснул. Проснувшись через несколько часов, я почувствовал внезапное желание выйти на прогулку.
Надев джинсы и черную футболку с одним из Симпсонов (в этом наряде я когда-то ходил на работу в универсам), я вышел из квартиры.
Город тонул в вечернем солнце. Я шел по улице, мучаясь неясным томлением - хотелось то ли курить, чего я никогда не практиковал, то ли выпить пива, чего я никогда не любил. Я испытывал потребность что-то сделать, но не понимал, что именно и как. И вдруг это стало ясно.
Не берусь объяснить, каким образом я выбрал цель. Просто в какой-то момент оказалось, что она выбрана. Произошло это так - я увидел в толпе девушку, которая шла мне навстречу. На ней было светлое клетчатое платье, а в руке - белая сумка. Ее волосы были собраны в хвост, перехваченный резинкой с двумя красными ягодками. Посмотрев на меня, она прошла мимо. Безо всяких сомнений или колебаний я развернулся и пошел за ней следом.
Я понял, что сейчас произойдет. У меня было ощущение, что действую уже не я - язык взял на себя управление моей волей. Я действительно чувствовал себя лошадью, которая несет в атаку старого опытного кавалериста. Лошади было страшно и хотелось убежать. Но шпоры сидели в ее боках слишком глубоко.
Поэтому я действовал быстро и точно.
Приблизившись к девушке, я наклонился к ней, словно чтобы окликнуть.
Инстинкт заставил меня приоткрыть рот, будто я хотел втянуть воздух; я увидел раковину ее уха совсем близко, и тут произошло нечто странное. Я услышал негромкий щелчок. Моя голова непроизвольно дернулась - и я понял, что дело сделано.
Со стороны, должно быть, это выглядело так: молодой человек решил обратиться к девушке с вопросом, открыл рот, наклонился к ее уху, внезапно чихнул - и, смутившись, пошел сзади, постепенно сбавляя шаг.
Она не обернулась, только нервно повела плечами. На ее шее появилось крохотное розовое пятнышко. Укус был выполнен мастерски - на коже не выступило ни капли крови. Борясь с желанием сесть прямо на тротуар и томно прикрыть глаза, я пошел за ней следом.
Тогда я еще не знал, что впервые укусить человека другого пола - это такое же странное переживание, как впервые поцеловаться. Есть такое библейское выражение - "познать женщину" (на него, я полагаю, намекала известная реприза юмориста Хазанова "у ты какая"). Но к людям оно не относится. Мужчина может в лучшем случае переспать с подругой. А вот познать женщину в состоянии лишь вампир. И это открывает ему глаза на удивительную тайну, которая в полном объеме не знакома никому из людей - хотя каждый знает ровно одну ее половину.
Дело в том, что сосуществование двух полов - это удивительный и смешной казус, невероятно нелепый, но совершенно скрытый от человека. Люди основывают свои мнения о внутренней жизни другого пола на всякой ахинее - почерпнутых из настенного календаря "секретах ее души" или, что гораздо страшнее, "методах манипулирования мужским "сверх-я" в версии журнала "Женщина и Успех". Эта внутренняя жизнь обычно изображается в понятной другому полу терминологии: мужчина описывается как нахрапистая и грубая женщина с волосатым лицом, а женщина - как мужчина-идиот без члена, который плохо водит автомобиль.
На деле мужчины и женщины гораздо дальше друг от друга, чем могут себе представить. Это даже трудно объяснить, насколько они непохожи. Дело здесь, конечно, в гормональном составе красной жидкости.
Можно сказать, что наш мир населяют два вида наркоманов, которые принимают сильнейшие психотропы с очень разным действием. Они видят диаметрально противоположные галлюцинации, но должны проводить время рядом друг с другом. Поэтому за долгие века они не только научились совместно ловить принципиально разный кайф, но и выработали этикет, позволяющий им вести себя так, как если бы они действительно понимали друг друга, хотя одни и те же слова, как правило, значат для них разное.
Могут возразить, что это знает любой транссексуал, который сделал операцию по перемене пола и прошел курс гормональных инъекций. Не совсем так. Транссексуалы меняют свое внутреннее состояние постепенно - это похоже на плавание через океан, за время которого путешественник забывает, кто он и откуда. А вампиры могут переноситься из одного состояния в другое за секунду…
Девушка, которую я укусил, запомнила меня - и я понял, что понравился ей (это было все равно что увидеть свое отражение в наделенном эмоциями зеркале). Сначала я удивился. Потом смутился. А потом мои мысли приняли не вполне порядочный и не до конца контролируемый характер.
Мы повернули на Большую Бронную. Шагая за ней, я бесстыдно рассматривал узлы ее памяти и соображал, как воспользоваться увиденным. Когда мы приблизились к Пушкинской площади, план был готов.
Обогнав ее метров на десять, я остановился, развернулся и пошел ей навстречу с широкой улыбкой на лице. Она с удивлением посмотрела на меня и прошла мимо. Подождав несколько секунд, я повторил маневр - обогнал ее, повернулся навстречу и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ - и снова прошла мимо. Когда я повторил процедуру в третий раз, она остановилась и сказала:
— Ты что-то хочешь?
— Ты меня не узнаешь? - спросил я.
— Нет, - сказала она. - А кто ты?
— Рома.
Я назвал собственное имя, потому что она не помнила, как зовут человека, за которого я решил себя выдать.
— Рома? Какой Рома?
И тут я выложил на стол своего ворованного туза:
— Пансионат "Тихие Азоры". Новый год. Комната с елкой. Где свет не горел. Когда все пошли жечь пиротехнику. Правда не помнишь?
— Ой, - она даже покраснела. - Это был ты?
Я кивнул. Она опустила голову, и мы пошли рядом.
— Я никогда так не напивалась, - сказала она. - Стыдно. Долго не могла в себя прийти.
— А для меня, - соврал я бессовестно, - это одно из лучших воспоминаний жизни. Звучит высокопарно, но так и есть. Я тебе звонил потом. Много раз.
— Куда звонил?
Я назвал номер ее мобильного, изменив последние две цифры с "пятнадцать" на "семнадцать". Она всегда говорила "семнадцать", когда не хотела давать свой настоящий номер, но неловко было отказать: потом всегда можно было сказать, что собеседник ослышался.
— Наизусть помнишь? - удивилась она. - Ты неправильно записал. Там в конце "пятнадцать".
— Вот черт, - сказал я. - Ну почему так всегда бывает… Слушай, может нам отметить встречу?
Остальное было просто.
Сначала мы зашли в кафе на Тверской. Потом в другое кафе, где мне пришлось укусить ее еще раз - уточнить, что именно обсуждать за столом (в этот раз на шее осталась капелька крови). Я говорил только на интересные ей темы и только то, что ей хотелось слышать. Это было нетрудно.
Я ощущал себя Казановой. У меня даже мысли не было, будто я делаю что-то дурное - разница со стандартным мужским поведением заключалась в том, что обычно человеческий самец врет наугад и навскидку, а я знал, что говорить и как. Это было все равно что играть в карты, зная, что на руках у партнера. Шулерство, да. Но ведь люди в таких случаях играют исключительно с целью проиграть друг другу как можно быстрее, по возможности не нарушая правил хорошего тона.
Мы пошли гулять. Я говорил не умолкая. Маршрут нашей прогулки как бы случайно вывел нас к ее дому - сталинской высотке на площади Восстания. Я знал, что у нее никого нет дома. И мы, естественно, пошли "пить чай". Даже самая сложная для меня фаза ухаживания - переход от разговоров к делу, который всегда выходил у меня крайне неловко и угловато - прошла гладко.
Проблема возникла там, где я не мог ее ожидать. Думаю, что без облагораживающего влияния уроков дискурса я не смог бы внятно объяснить, что именно произошло.
Унылый и обыденный акт любви, совершаемый не по взаимному влечению, а по привычке (у людей так оно чаще всего и бывает), всегда напоминал мне наши выборы. После долгого вранья пропихнуть единственного реального кандидата в равнодушную к любым вбросам щель, а потом уверять себя, что это и было то самое, по поводу чего сходит с ума весь свободный мир… Но я знал: когда этот опыт удается (я не про выборы), происходит нечто качественно другое.
Возникает момент, когда два существа соединяются в один электрический контур и становятся как бы двухголовым телом (геральдический пример - древний византийский герб, изображающий малого азиатского петуха в точке вынужденного единства с подкравшимся сзади державным орлом).
Нам повезло - этот момент наступил (я не про герб). И в эту же секунду она все про меня поняла. Не знаю, что именно она почувствовала - но я был разоблачен, сомнений не оставалось.
— Ты… Ты…
Оттолкнув меня, она села на край кровати. В ее глазах был такой неподдельный ужас, что мне тоже стало страшно.
— Кто ты? - спросила она. - Что это такое?
Выкручиваться было бесполезно. Сказать ей правду я не мог (все равно она бы не поверила), что врать - не представлял. Кусать ее в третий раз, чтобы понять, как выкручиваться, мне не хотелось. Встав с кровати, я молча натянул свою черную майку с Симпсоном.
Через минуту я бежал вниз по лестнице, издавая звук, похожий на вой подбитого бомбардировщика, и застегиваясь на ходу. Впрочем, бомбардировщик падал довольно тихо - привлекать внимание я не хотел.
Я не испытывал раскаяния. Меня мучила только неловкость, какую чувствуешь, попадая в глупое положение. То, что я дважды укусил ее в шею, не казалось мне предосудительным. Нельзя же, думал я, осуждать комара за то что он комар. Я знал, что не стал монстром - во всяком случае, пока еще. Тем страшнее была мысль, что любая женщина будет видеть во мне монстра.
Вечером на следующий день мне позвонил Митра.
— Ну как? - спросил он.
Я рассказал о своем первом укусе и последующем приключении.
Единственное, о чем я умолчал - это о том, чем все завершилось.
— Молодец, - сказал Митра. - Поздравляю. Теперь ты почти что один из нас.
— Почему "почти"? - спросил я. - Разве это не было великое грехопадение?
Митра засмеялся.
— Что ты. У тебя просто прорезались зубки. Какое это грехопадение.
Должна произойти еще одна вещь, самая главная…
— Когда? - спросил я.
— Жди.
— Сколько ждать?
— Не торопи события. Побудь напоследок человеком.
Эти слова отрезвили меня.
— Скажи честно, - продолжал Митра, - а с этой девушкой… Никаких неожиданностей не было?
— Были, - признался я. - В самом конце. Она поняла, что со мной не все в порядке. Испугалась. Словно черта увидела.
Митра вздохнул.
— Теперь ты знаешь. Наверно, хорошо, что все произошло таким образом.
Ты не такой, как люди, и должен это помнить. Между тобой и человеком больше не может быть настоящей близости. Никогда об этом не забывай. И не надейся на чудо.
— Как человек может понять, кто я?
— Никак и никогда, - ответил Митра. - Единственное исключение - та ситуация, в которой ты побывал.
— И теперь так будет каждый раз, когда…
— Нет, - сказал Митра. - Маскироваться довольно просто. Локи тебя научит.
— Какой Локи?
— Он будет читать тебе следующий курс. Только учти - эта тема у вампиров табу. Об этом не говорят вслух даже с преподавателями.
Необходимость секс-маскировки объясняют совсем по-другому.
— Какой следующий курс? - спросил я. - Я думал, меня наконец введут в общество.
— Курс, который ведет Локи - самый последний, - сказал Митра. - Клянусь своей красной жидкостью. А насчет общества… Проверь почту. Тебе письмо.
После того, как он ушел, я спустился к почтовому ящику. Он был прав - в нем лежал конверт желтого цвета, без марки и адреса. Я задумался, откуда Митра знает про письмо. И сообразил, что он, скорее всего, сам и бросил его в ящик.
Вернувшись в квартиру, я сел за письменный стол, взял костяной нож для бумаг, вспорол конверту брюхо и перевернул его. На стол выпали большая цветная фотография и лист бумаги, исписанный крупным аккуратным почерком.
На фотографии была девочка моего возраста с причудливо выкрашенной головой - там были рыжие, белые, красные и коричневые пряди. Ее волосы были укреплены гелем в конструкцию, которая напоминала стог сена после попадания артиллерийского снаряда. Выглядело это живописно, но было, наверное, не особо практично в общественном транспорте.
Даже не знаю, как описать ее лицо. Красивое. Но бывает красота, которая очевидна, общепринята и вызывает скорее рыночные, чем личные чувства. А это лицо было другим. Про такие лица думаешь, что способен распознать их очарование только сам, а все остальные ничего не поймут и не заметят - и на основании этого сразу записываешь увиденное в личную собственность. Потом, когда выясняется, что эта односторонняя сделка не имеет силы, и остальные тоже отлично все поняли, чувствуешь себя преданным… Еще мне показалось, что я видел ее на юзерпике в Живом Журнале.
Я взял лист с текстом и прочел следующее:
Здравстувй, Рама.
Ты наверно, уже догадался, кто я.
Теперь меня зовут Гера. Я стала вампиром (или вампиркой, не знаю, как правильно) практически одновременно с тобой - может, на неделю позже. Сейчас я начинаю учить гламур и дискурс. Со мной занимаются Бальдр и Иегова (они рассказали про тебя пару смешных историй). В общем, пока происходящее мне нравится. Если честно, я совсем простая девчонка, но мне сказали, что от дискурса я быстро поумнею. Странно, правда, когда к твоей голове приделывают такой большой склад?
Мне сказали, что мы с тобой встретимся во время великого грехопадения.
Еще мне говорили, что ты ужасно его боишься. Я тоже его побаиваюсь - но, согласись, ведь глупо бояться того, о чем не имеешь никакого понятия.
Очень хочется на тебя посмотреть - какой ты. Я почему-то думаю, что мы с тобой будем дружить. Пришли мне пожалуйста свою фотографию. Ты можешь ее с кем-нибудь передать, или послать по электронной почте.
До встречи,
Гера
Внизу была добавлена ее почта и еще какой-то сетевой адрес, кончавшийся расширением.mp3. Она послала мне музыку.
Особенно мне понравилось, что длинный URL песни был написан от руки, аккуратными наклонными буквами. Это почему-то трогало. Впрочем, все эти детали могли казаться мне такими очаровательными просто потому, что перед этим я видел ее фотографию.
Я скачал песню. Это была "Not alone anymore" /прим.- теперь ты не один/ группы "Traveling Wilburys" - за этим названием, как выяснилось, прятались Джордж Харрисон, Джеф Линн из "Electric Light Orchestra", Боб Дилан и другие титаны зеленого звука. Песня мне понравилась - особенно конец, где строка "You're not alone anymore" повторялась три раза с такой лирической силой, что я почти поверил: больше я не одинок.
Я подумал, что Гера только начинает учить гламур с дискурсом. Значит, я был значительно опытней и искушенней. Моя фотография должна была это отразить. Я решил сфотографироваться на фоне картотеки - ее полированные плоскости казались мне хорошим фоном.
Надев свой лучший пиджак, я сел в кресло, принесенное из другой комнаты, и сделал пару пробных снимков. В композиции чего-то недоставало. Я поставил на стол бутылку дорогого виски и объемистый хрустальный стакан, после чего сделал еще несколько фоток. Чего-то все равно не хватало. Тогда я нацепил на палец платиновый перстень с темным камнем, найденный в секретере, и оперся подбородком на руку - чтобы перстень был лучше виден. Сделав огромное количество снимков, я выбрал из них тот, где я больше всего походил на скучающего демона (для достижения этого эффекта мне пришлось подложить под зад два тома медицинской энциклопедии).
После этого я сел за компьютер и написал ответное письмо:
Ифин,
Приятно было получить от тебя письмо. Ты очень милая. Я рад, что я теперь не один. Теперь мы одни вместе, да? Учи гламур и дискурс, это серьезно расширит твои горизонты. Буду рад тебя повидать.
Чмоки,
Рама
ЗЫ В аттачменте немного серьезной музыки.
Я специально старался быть сухим, кратким и ироничным, полагая, что на женщин это производит неотразимое впечатление. "Ифин" было словом "baby", напечатанным на русской клавиатуре. Слово вышло вполне психоанлитическим, так как отчетливо разбивалось на "if" и "in". Это было мое собственное изобретение, по аналогии с ЗЫ вместо PS.
В качестве музыкального приложения я подвесил к письму десятимегабайтную запись ночной службы в даосском храме - монотонно-пронзительный речитатив на китайском языке в сопровождении экзотических ударных инструментов. Она давно пылилась у меня на хард-диске, а теперь ей нашлось применение. Оставалось надеяться, что ее ящик выдержит этот вес. Еще раз придирчиво проверив свою фотографию и найдя ее достойной, я отправил почту.
