Для эйфории времени не было. Элис не спаслась, а лишь получила передышку. Рано почивать на лаврах, думала она, надо подготовиться к нападению, которое непременно последует. Глядя в окно на улицу, Элис набрала номер фулборнской больницы, дождалась ответа.

— Я хотела бы поговорить с доктором Менезисом. По очень важному делу.

— Прошу прощения, доктор не может ответить. Кто его беспокоит?

— Элис Фаррелл. Мы с доктором встречались сегодня утром. Скажите, пожалуйста, когда он подойдет?

— Боюсь, он болен. Его пациентами занимается доктор Лоури.

— Но мы виделись утром, и все было в порядке!

— Несчастный случай произошел после обеда.

— Какой несчастный случай?

— Простите, я не могу…

— Какой несчастный случай? — Элис настаивала. — Пожалуйста, скажите!

Секретарь помедлил.

— Доктора сбила машина, мисс Фаррелл. Сбила и уехала. Полиция ведет расследование.

Элис молча повесила трубку. Почувствовала себя больной и слабой перед лицом правды, которая преследовала ее после появления Джинни.

Теперь от них нет избавления, подумала она.

Вневременность, которая прежде так нравилась Элис, сделала Кембридж тюрьмой для нее и оплотом для детей тьмы. Город, где раз в три года менялось две трети населения, город съемных комнат, разорванных связей. Десятилетие за десятилетием эти создания ходили по тем же мостовым, стояли в тех же подворотнях, слушали те же гимны, доносившиеся из церквей над рекой, и их лица точно так же плыли в потоке памяти, как и лица их жертв.

Их не замечали, а они влачили свое существование на границе человеческого мира, тщательно выбирая себе жертв: бродяга, умирающий в луже крови и вина, одинокий турист, студент со следами уколов на руках и скверной репутацией. В Кембридже всегда был высокий уровень самоубийств, статистики списывают это на стресс и наркотики. Так легко все объяснить, так легко закрыть глаза на факты.

А они, наверное, смеялись, наслаждаясь вечной юностью и властью! Они ощущали себя ангелами! Сколько снов ими отравлено? Сколько мужчин хранили образ Розмари в своих сердцах и памяти? О да, ее спутники должны были смеяться, незримо скользя сквозь толпу прохожих, касаясь живой плоти, осязая биение крови.

Элис содрогнулась, на мгновение поддавшись этим роковым чарам. Потом неторопливо встала. Хватит, сказала она себе. Время вышло.

Может быть, это болезнь? Паника была почти непереносимой, нарастала сама собой, вызывала головокружение, как самые большие в мире американские горки, которыми управляет ухмыляющаяся смерть, а вокруг — черная пустота и ужас.

— Вот черт, — сказала Элис и под барабанную дробь паники начала планировать наступление.