ДЖЕЙН БОЛЕЙН
Хэмптон-Корт, Рождество 1540 года
Нынче, когда король обрушил свой гнев на семью жены и на собственную племянницу, все затаились, попрятались по углам и только надеются — авось пронесет и король на них сердиться не будет. Карл Говард, которого кто-то похрабрее нас вовремя предупредил, удрал в маленькой рыбацкой лодчонке к устью Темзы, уговорил взять его на какой-то корабль и уплыл во Францию, чем увеличил и без того немалую армию изгнанников, которым при Генрихе нет места в Англии. Это паписты, реформаторы, те, кого по новым законам обвинили в измене, те, чья единственная вина состоит в родстве с изменниками. Чем больше их бежит из Англии, тем подозрительней становится король. Его отец завоевал трон при помощи горстки недовольных, изгнанных в правление короля Ричарда. Кому лучше его известно, как ненавидят тиранию? Чтобы свергнуть монарха, всегда найдется кучка изгнанников и десяток претендентов на трон.
Карл благополучно добрался до Франции, и теперь ему остается только ждать смерти короля. Право сказать, ему живется там лучше, чем нам здесь. Он вдали от дома и родных, но на свободе, мы у себя, но боимся даже вздохнуть поглубже. Леди Маргарита отправилась обратно в Сионское аббатство, свою старую тюрьму. Узнав волю короля, она ударилась в слезы. Горько плача, признавалась нам: там ее не будут выпускать из комнат, из окошка едва можно разглядеть реку. Только двадцать один, а жизнь уже не мила. Дни в аббатстве тянутся, словно годы, а ночи — словно вечность. И ей всего-то хотелось любви достойного кавалера, замужества и счастливой жизни.
Мы все знаем — замужества ей больше не видать. А счастьем в эту зиму в нашем королевстве никто не избалован. Только королю положено быть счастливым, только ему одному.