Книга: Наследство рода Болейн
Назад: АННА
Дальше: ДЖЕЙН БОЛЕЙН

ЕКАТЕРИНА

Норфолк-Хаус, Ламбет, ноябрь 1539 года
— Ты моя жена.
— Ты мой муж.
Темно, ничего не видно, но и на ощупь понятно — он улыбается.
— Я подарю тебе кольцо, ты сможешь носить его на цепочке, под одеждой.
— А я подарю тебе бархатную шапочку, шитую жемчугом.
Он смеется.
— Бога ради, тише! Не мешайте спать, — сердится кто-то в другом углу спальни.
Может, это Джоанна Булмер? Эти самые поцелуи предназначались ей, а достались мне — моим губам, глазам, ушам, шее, каждой частичке тела. Она потеряла возлюбленного, а я нашла.
— Может, пойти поцеловать ее на ночь?
— Ш-ш-ш, — закрываю ему рот поцелуем.
Нас разморило после любовных игр, просты ни сбились, одежда запуталась в клубок, запах его пота, его волос, его тела обволакивает меня. Фрэнсис Дирэм теперь мой, что я говорила?
— Известно ли тебе, что, если мы обещали перед лицом Господа любить друг друга и я дал тебе кольцо, наш союз нерушим, словно венчание в церкви? — Он так серьезно спрашивает.
Я почти сплю. Он гладит мне живот, я крепче прижимаюсь к нему, и снова накатывает желание.
— Да! — Конечно, я имею в виду новые ласки.
Кажется, он не так понял, уж его-то не обвинишь в легкомыслии.
— Ты согласна? Мы поженимся тайно и никогда не расстанемся? А когда мне улыбнется удача, открыто объявим себя мужем и женой?
— Да, да… — Я легонько постанываю от удовольствия и уже не думаю ни о чем, кроме прикосновений его умелых пальцев. — О да!
Утром он успел схватить одежду и удрать раньше, чем бабушкина камеристка торжественно явилась отпирать нашу спальню. Сбежал за минуту до того, как ее тяжелые шаги раздались на лестнице; а вот Эдуард Уолдгрейв замешкался, пришлось ему закатиться под кровать Мэри в надежде, что свисающая до пола простыня его скроет.
— Что за веселье с утра? — подозрительно осведомляется миссис Франкс, пока мы давимся смешками. — Утром смех — днем слезы.
— Это языческое суеверие, — замечает Мэри Ласелль, известная ханжа. — Спросите свою совесть, девушки, есть тут над чем смеяться?
Приняв унылый вид, мы плетемся в часовню на мессу. Фрэнсис уже там — на коленях, прекрасен, как ангел. От одного его взгляда у меня аж сердце переворачивается — какое счастье, мы любим друг друга!
Служба кончается. Все торопятся на завтрак, только я медлю, делаю вид, что завязываю шнурок на ботинке. Он снова опускается на колени, будто погружен в молитву. Священник неторопливо задувает свечи, собирает вещи, ковыляет по проходу. Наконец-то мы одни! Фрэнсис подходит ближе, протягивает руку. Потрясающий, торжественный момент, как в пьесе. Хорошо бы посмотреть на нас со стороны. Увидеть свое серьезное лицо.
— Екатерина, выйдешь за меня?
Какая же я взрослая! Держу в руках собственную судьбу. Ни бабушка, ни отец не устраивали эту свадьбу. Никто обо мне не позаботился, все про меня забыли, заперли в этом доме, как в клетке. Я сама нашла себе мужа, сама выбрала свой путь. Кузина Мария Болейн тоже вышла замуж тайно, ее избранник никому не нравился, а болейновское наследство досталось ей.
— Да, выйду.
Вот другая кузина, королева Анна, нацелилась на жениха самого высокого полета во всем королевстве, и никто не верил, что у нее получится.
— Да, — отвечаю я твердо.
Правда, я не совсем понимаю, что он имеет в виду. Ну, буду носить его кольцо на цепочке, смогу похвастаться перед подружками, ну, дадим друг другу слово. Он ведет меня по проходу к алтарю. Я растеряна, удивлена, нет у меня особой охоты молиться. Если не поторопимся, опоздаем к завтраку, а я так люблю теплый хлеб, прямо из печи. Вдруг соображаю — это же помолвка. Жалко, что не надела нарядное платье, но теперь уже поздно.
— Я, Фрэнсис Дирэм, беру тебя, Екатерину Говард, в законные жены. — Голос звучит решительно.
Улыбаюсь. Эх, если бы я только надела чепец получше, счастью моему не было бы предела.
— Теперь твоя очередь, — напоминает он.
— Я, Екатерина Говард, беру тебя, Фрэнсиса Дирэма, в законные мужья, — говорю я покорно.
Наклоняется, целует меня. У меня подгибаются колени, вот бы целоваться с ним вечно! Может, спрятаться на бабушкиной скамье — там перегородки высокие — и еще кое-что себе позволить. Вдруг он отстраняется.
— Ты хоть понимаешь — теперь мы женаты?
— Это и есть свадьба?
— Конечно.
— Но мне всего четырнадцать!
— Какая разница, ты дала слово перед лицом Господа.
Он торжественно извлекает из кармана кошелек.
— Тут сто фунтов, даю тебе на хранение. После Нового года поеду в Ирландию, а вернусь — открыто объявлю тебя своей невестой.
Кошелек увесистый, он скопил для нас целое состояние. Прямо дух захватывает!
— Сберечь эти деньги?
— Да, как положено доброй женушке.
До чего приятно! Я трясу кошелек, монеты позвякивают. Можно спрятать деньги в пустую шкатулку.
— Я буду очень хорошей женой, ты даже удивишься.
— Да-да. Ты понимаешь, это законная свадьба перед лицом Господа. Мы теперь муж и жена.
— Конечно! А когда ты разбогатеешь, мы сможем пожениться по-настоящему — с новым роскошным платьем и всем таким прочим.
Фрэнсис хмурится.
— Ты понимаешь, что я говорю? Ты еще молода, Екатерина, но, пожалуйста, постарайся понять. Мы женаты, мы связаны навсегда. Мы не сможем жениться еще раз. Дело сделано. Тайная свадьба в глазах Господа так же законна, как если бы мы подписали договор. Перед Богом и людьми по законам Англии мы женаты. Если спросят — ты моя жена, законная жена. Понимаешь?
— Конечно понимаю, — подтверждаю я поспешно. Не хочется казаться дурочкой. — Я только имела в виду, что хочу новое платье, когда придет пора всем рассказать.
Он смеется. Разве я сказала что-нибудь смешное? Обнимает, целует в шею, прячет лицо у меня на груди.
— Получишь голубое шелковое платье, миссис Дирэм, — обещает Фрэнсис.
Зажмуриваю глаза от удовольствия.
— Хочу зеленое, это цвет Тюдоров. Королю больше нравятся зеленые платья.
Назад: АННА
Дальше: ДЖЕЙН БОЛЕЙН