20
Надо было подумать об этом. Надо было подумать обо всем. Каким-то образом это все увязывалось: космос, смерть, Воробей, жмуры, Селин, Синди, Басс. Но сложить это в единую картину я не мог. Пока что. В висках у меня застучало. Надо было уходить отсюда.
На стенах кабинета ответы не написаны. Ум заходил за разум, я воображал себя в постели с Леди Смертью, Синди и Джинни Нитро — со всеми одновременно. Это уже чересчур. Я надел котелок и вышел за дверь.
Я очутился на ипподроме. В Голливудском парке. Живых лошадей там не было. Бега проходили в Оук-Три. Их передавали по телевизору, а ставки принимали здесь как обычно.
Я поехал вверх на эскалаторе. Человек, стоявший сзади, наткнулся на мой брючный карман.
— Ах, извините, — сказал он. — Прошу прощения.
Бумажник я всегда ношу в левом грудном кармане. Учишься кое-чему, учишься. С годами.
Прошел мимо Скакового клуба, заглянул. Компания стариков. Денежных. Как им это удалось? И сколько тебе самому нужно? И что это все значит? Все мы умираем нищими, и большинство из нас живут в нищете. Это игра на истощение. Надеть утром туфли и то победа.
Я толкнул дверь и вошел во внутренний двор клуба. Там стоял почтальон и хлебал кофе. Я подошел к нему.
— Какой дурак тебя впустил? — спросил я его. Лицо у него было деформировано. Распухло.
— Билейн, — сказал он, — я тебя убью.
— Тебе не надо пить кофе, — сказал я. — Ночью спать не будешь.
— Я замочу тебя, Билейн, твои дни сочтены.
— На кого бы ты хотел поставить?
— На Трепаного.
— На, — я сунул ему два доллара, — пусть тебе повезет.
— Ой, спасибо, Билейн!
— Не за что, — сказал я и отошел.
Нет человеку покоя. Вечно его достают. Не скроешься.
Я подошел к стойке и взял большой стакан кофе.
— На кого бы ты поставил, Билейн? — спросила официантка.
— Не скажу. Ставки поднимешь — выигрыша не будет.
— Ну спасибо тебе, урод, — сказала она.
Я стянул обратно со стойки чаевые и сунул в карман. Потом нашел свободный стул возле сетки, сел и раскрыл «Программу». Тут за спиной у меня раздался голос:
— Двумя долларами ты не обойдешься, Билейн. Тебе конец. Это был почтальон. Я встал и повернулся к нему.
— Тогда отдавай к свиньям два доллара!
— Забудь о них.
— Я из тебя форшмак сделаю! — сказал я.
Он улыбнулся и шагнул ко мне. Я почувствовал лезвие, уткнувшееся в мой живот. Пока только кончик — остальное он прикрывал пальцами.
— У меня здесь 15 сантиметров, и я с удовольствием воткну их в твое толстое кретинское брюхо!
— Ты почему сегодня не работаешь? Кто будет почту разносить?
— Заткнись! Я сейчас решаю, убить тебя или нет.
— Друг, у меня с собой десять долларов. Можешь поставить их на Трепаного.
— Сколько?
— Двадцать.
— Сколько?
Острие ножа прокололо мне кожу.
— Пятьдесят.
— Ладно, залезь в свой бумажник, вынь пятьдесят и засунь мне в карман рубашки.
За ушами у меня вспотело. Я вынул из левого грудного кармана бумажник, извлек из него 50 долларов и засунул ему в карман. Он убрал лезвие.
— А теперь сядь, раскрой свою «Программу» и начинай читать. Я подчинился. Потом ощутил острие затылком.
— Считай, что тебе повезло, — сказал он.
И ушел.
Я остался на месте и допил свой кофе. Потом встал и вышел. Спустился на эскалаторе. Пришел на стоянку. Сел в машину и уехал оттуда. Бывают такие неудачные дни. Я доехал до Голливуда, поставил где-то машину и зашел в кинотеатр. Купил воздушной кукурузы, лимонаду и сел. Фильм уже шел, но я не смотрел его. Только жевал кукурузу и пил лимонад. И думал, пришел ли Трепаный первым.
