Артур Грей
Вечный клуб
Есть в Джизус-Колледже комната , о которой слышали лишь немногие из его нынешних обитателей, мало кто в нее заглядывал, а побывали внутри — вообще считаные единицы. Находится она справа на верхней площадке крутой лестницы, что поднимается в углу крытой аркады, примыкающей к главному зданию (в связи с какой-то забытой историей эту лестницу по привычке называют Коровьим Ходом). К висячему замку на массивной дубовой двери подолгу никто не прикасается, потому что внутри пусто и даже мебель отсутствует. Прежде тут складывали ненужную кухонную утварь и припасы, но даже этого, далеко не почетного, назначения за комнатой не оставлено, и ныне она заброшена и погружена во тьму. Ибо, надобно заметить, в восемнадцатом веке было заложено единственное окно, пропускавшее дневной свет, так что мрак там рассеивается только в тех редких случаях, когда кто-нибудь открывает дверь.
Однако во времена не столь уж древние в помещении, очевидно, кто-то обитал, и, до того как комнатой завладел мрак, ее обстановка вполне соответствовала тем представлениям об уюте, какие бытовали в колледже во времена Георга II . Сохранился обширный камин: в эпоху парчи и париков, за вином и сплетнями, перед ним можно было удобно вытянуть ноги. Благо простора здесь хватает, и, когда в восточное окно, глядевшее на поля и пустырь, лился свет, владелец помещения (какой-нибудь преподаватель — человек дружелюбный и компанейский) должен был почитать себя счастливчиком.
Теперь же позвольте мне в скупых и прозаических чертах обрисовать обстоятельства, приведшие к тому, что уже без малого полтора века комната остается заброшенной и темной.
Во второй четверти восемнадцатого века в университете распространились самые разнообразные клубы, предназначенные для дружеского общения. Они гнездились в гостиных колледжа и в личных комнатах, в гостиницах и кофейнях: клубы политической, религиозной, научной, литературной окраски. Что бы ни декларировалось учредителями, цель состояла в веселом времяпрепровождении. Иные клубы, включавшие в себя как младших, так и старших студентов, отличались свободой нравов и, в меру своей провинциальной ограниченности, подражали таким скандально известным сообществам, как лондонский Клуб адского огня. Среди последних выделялся один — наиболее закрытый и одновременно наиболее сомнительный. Благодаря случайности, о которой я собираюсь рассказать, к главе колледжа попала книга протоколов этого клуба, относящаяся к 1738–1766 годам; до наших дней она, насколько мне известно, не сохранилась, но у меня имеется копия, правда недавняя, где в неприкрашенных выражениях описаны факты столь поразительные, что мне придется просить, чтобы вы подошли к ним без предвзятости. Сама книга, как сказано, представляла собой пухлый том в двенадцатую долю листа, в красном кожаном переплете с красными шелковыми тесемками. В нем было заполнено 40 страниц, последняя запись датировалась 2 ноября 1766 года.
Клуб носил название Вечный, которое вполне соответствовало его уставу, занесенному в вышеупомянутую книгу протоколов. Число членов ограничивалось семью; по-видимому, это были молодые люди от 22 до 30 лет. Один из них принадлежал к привилегированным студентам Тринити , трое — к членам совета различных колледжей (в их числе я особо упомяну члена совета Джизус-Колледжа по имени Чарльз Белласис); пятый был местный землевладелец, шестой — молодой врач из Кембриджа. Основатель и председатель клуба, достопочтенный Алан Дермот, как сын ирландского пэра, получил в университете «дворянскую» ученую степень; жил в городе, ничем не занимаясь. О его биографии и чертах характера почти ничего не известно, однако та малость, что до нас дошла, говорит решительно не в его пользу. В 1743 году он был убит в Париже на дуэли; не приводя подробности, скажу только, что они указывают на редкостную жестокость и порочность погибшего.
Дабы вы поняли, что представлял собой клуб, процитирую некоторые из его правил, перечисленных на начальных страницах книги протоколов:
«1. Сообщество включает в себя семерых Вечных, Облаченных Плотью или Бесплотных — как распорядится Судьба.
2. Правила Сообщества, здесь обозначенные, непреложны и Вечны.
3. Никто в дальнейшем не может быть избран в Сообщество, и никто не может быть исключен из его членов.
4. Вечным Председателем Сообщества является Достопочтенный Алан Дермот.
5. Старший из Вечных (Облаченных Плотью), буде он не является Председателем, назначается Секретарем Сообщества и обязан заносить в Книгу Протоколов все его новости, даты перехода Вечных в разряд Бесплотных, а также все долговые и штрафные выплаты, причитающиеся Сообществу. Когда же означенный Старший из Вечных перейдет в разряд Бесплотных, ему надлежит, собственноручно или через надежного посредника, передать Книгу Протоколов следующему по старшинству Облаченному Плотью, дабы он подобным же образом вносил в нее записи, пока она не отойдет по наследству его Преемнику — очередному Старшему. При нарушении данного условия виновного посещает Председатель, который волен назначить ему штраф или наказание по своему выбору.
6. Ежегодно, во второй день ноября, то есть в Праздник Всех Душ, в десять часов пополудни, Вечным надлежит встречаться за ужином в доме того из Облаченных Плотью Членов Сообщества, кому придет черед быть устроителем; каждый обязан занести в Книгу Протоколов свое имя и текущее место пребывания.
7. Участие в ежегодном приеме вменяется всем Вечным в обязанность; отсутствие приглашения не рассматривается как извиняющее обстоятельство. В случае, если кто-либо из Вечных не прибудет на ежегодную встречу или не выполнит в свой черед обязанности устроителя приема, наказание оному определяет произвольно Председатель.
8. При всем том, если в какой-либо год, в октябре, не позднее нежели за семь дней до Праздника Всех Душ, преобладающая часть Сообщества, то есть не менее четверых его членов, встретится и внесет в данные Протоколы запись о том, что в означенный год они не желают встречаться, то, невзирая на два приведенных выше правила, прием подлежит отмене и никто из Вечных не понесет наказания из-за своего отсутствия».
Прочие правила либо чересчур нечестивы, либо чересчур несерьезны, чтобы их здесь приводить. Они указывают на крайнее легкомыслие, с каким члены клуба приняли на себя эти нелепые обязательства. В частности, правилами не было предусмотрено, кому передается Книга Протоколов после того, как последний из Вечных перейдет в разряд Бесплотных, благодаря чему она и попала в руки постороннего, а ее содержание дошло до наших дней.
Ни университетские студенты, ни преподаватели не служили в восемнадцатом веке образцом нравственности, однако участники Вечного Сообщества и на этом фоне сумели выделиться своим вопиющим пренебрежением к нормам приличий, за что их сурово осудили власти, и через несколько лет клуб был практически распущен, а его члены исключены из университета. К примеру, Чарльз Белласис был принужден покинуть колледж и, хотя сохранил за собой членство в совете, почти двадцать лет туда не возвращался. Однако в записях Сообщества можно найти иную, более жуткую причину, по какой оно фактически перестало существовать.
С 1738-го по 1743 год записи фиксируют немало собраний клуба, поскольку члены его встречались не только в День Всех Душ.
Обильно уснащая записи нечестивыми шуточками, авторы в то же время были связаны формальной необходимостью сообщать о том, кто присутствовал на собрании, какие были наложены штрафы и так далее. Встреча 2 ноября 1743 года была первой, когда произошел отход от обычной процедуры. Ужин состоялся в доме врача. Один из членов, Генри Давенпорт, прежний привилегированный студент Тринити, на нем не присутствовал, поскольку служил в Германии, где проходила Деттингенская кампания . В протоколе имеется запись «Mulctatus propter absentiam per Presidentem, Hen. Davenport» . На следующей странице читаем: «3 ноября 1743 года, от пушечного выстрела, Генри Давенпорт перешел в разряд Бесплотных Членов».
Шестеро прочих членов 2 ноября собственноручно внесли в протокол свои имена и адреса. Первым в списке стоит размашистый автограф: «Алан Дермот, Председатель, при Дворе Его Королевского Высочества». Так вот, в октябре Дермот действительно принадлежал к парижской свите Младшего Претендента , и, безусловно, данный им адрес не вызвал в то время у прочих Вечных никаких сомнений. Однако 28 октября, за пять дней до собрания клуба, он, как упоминалось выше, был убит на дуэли. Весть о его смерти к 2 ноября еще не могла достигнуть Кембриджа, поскольку это сообщение секретарь занес в книгу ниже известия о гибели Давенпорта и датировано оно 10 ноября: «Сегодня узнали, что Председатель, от руки одного французского шевалье, перешел в разряд Бесплотных». И далее, внезапным разительным контрастом к прежним циничным богохульствам: «Боже Милосердный, огради нас от зла».
Известие о смерти Председателя, подобно удару грома, раскидало Вечных. Покинув Кембридж, они укрылись поодиночке в различных глухих углах. Но клуб не перестал существовать. Секретарь был прикован к ненавистным протоколам: пятеро живых членов не дерзнули отказаться от своих роковых обязательств. Страшась появления Председателя, они раз и навсегда отменили ноябрьские встречи, однако из-за того же страха им пришлось собираться каждый год в октябре и письменно оформлять свой отказ от празднества В течение пяти лет соответствующие протоколы сопровождались пятью подписями, и этим деятельность клуба ограничивалась. Потом умер еще один член — не тот, который исполнял обязанности Секретаря.
Еще восемнадцать лет четверо несчастных регулярно собирались раз в году, чтобы подписать очередное формальное заявление. За это время, сколько можно судить по записям в книге, Чарльз Белласис вернулся в Кембридж; по всей видимости, он раскаялся и ступил на стезю добродетели. Он занял те самые, описанные мною комнаты — на площадке лестницы, что в углу у аркады.
В 1766 году следует новая запись и изменение в протоколе: «Сегодня, 27 января, перешел в разряд Бесплотных Членов Секретарь, Фрэнсис Уизерингтон. Сегодня же данная Книга вручена мне, Джеймсу Харви». Харви прожил всего месяц, и в аналогичной записи за 7 марта говорится, что книга, с той же таинственной поспешностью, была перепоручена Уильяму Казерстону. Затем, 18 мая, Чарльз Белласис пишет, что Книга Протоколов находится отныне в его руках, поскольку в этот день Казерстон скончался, оставив его единственным в клубе, Облаченным Плотью.
Поскольку в мои задачи входит лишь сообщать факты, не берусь описывать, что чувствовал несчастный Секретарь, когда его перо выводило эти строки. Со смертью Уизерингтона трое выживших должны были понять, что отныне, после двадцатитрехлетнего перерыва, жуткому ежегодному празднеству предстоит возобновиться, причем с добавлением гостей, недавно перешедших в разряд Бесплотных, — иначе им грозило жестокое наказание от Председателя. Думается, эта ужасная альтернатива, вкупе с загадочными обстоятельствами, сопровождавшими передачу Книги Протоколов, поторопила на тот свет двух наследников секретарской должности. Теперь, когда Белласису предстояло в одиночку сделать выбор, он твердо решил, невзирая на любые последствия, пренебречь правилами клуба.
О разгульных нравах времен Георга II в университете было забыто. Наступила эпоха внешней благопристойности, когда никто больше не бросал публичного вызова религии и морали. Подобно прочим, утратил юношескую дерзость и Белласис; теперь он вел себя сдержанно и даже примерно. Новое поколение не знало о его былых провинностях, прежнее — немногие выжившие представители — давно их простило.
Вечером 2 ноября 1766 года произошла жуткая история, вернувшая мысли ветеранов колледжа к старым, недоброй памяти, временам. С десяти часов до полуночи из комнаты Белласиса доносился страшный шум. Кто были его собутыльники, никому не ведомо. Кощунственные выкрики и непристойные песни, каких здесь не слыхивали уже два десятка лет, мешали жильцам спать и заниматься; но голоса Белласиса в этом хоре никто не опознал. В полночь под сводами аркады внезапно воцарилась тишина. Глава колледжа, однако, пролежал без сна всю ночь, раздумывая о том, как этот рецидив распущенных нравов скажется на учебном заведении и какой подаст пример учащимся.
Утром возле комнаты Белласиса все было тихо. Едва светало. Дверь отворили, и в проникавших меж закрытых занавесок лучах зари перед вошедшими предстала странная картина. Стол окружало семь стульев, но некоторые из них были опрокинуты, прочая мебель тоже громоздилась в беспорядке, как после буйной оргии. На стуле в конце стола нашли безжизненное тело Секретаря; голова его покоилась на сложенных руках, словно он прятал взгляд от какого-то страшного зрелища. На столе перед ним находились перо, чернильница и красная Книга Протоколов. На последней заполненной странице, датированной 2 ноября, значились, впервые с 1742 года, имена всех семи членов Вечного клуба, но без адресов. Внизу решительным почерком, знакомым по автографу Председателя, было сделано дополнение: «Mulctatus per Presidentem propter neglectum obsonii, Car. Bellasis» .
Книгу Протоколов запер у себя глава колледжа; предполагаю, он единственный был знаком с ее содержанием. Поскольку события, в ней отраженные, бросали тень на репутацию колледжа, он предпочел никому ее не показывать. И все же среди студентов и служащих бродили какие-то слухи: долгое время в колледже верили, будто ежегодно, в ночь на 2 ноября, из комнаты Белласиса доносятся отголоски нечестивого пиршества. Впрочем, обитатели соседних помещений уверяют, что их покой ни разу не был нарушен. В самом деле, согласно записям, роковой регламент не требовал, чтобы после перехода последнего из Вечных в разряд Бесплотных приемы в День Всех Душ были продолжены. Презрительно пожать плечами — вот лучший ответ, когда сталкиваешься с подобными суевериями. И все же по той или иной причине комната, о которой шла речь, по сей день остается запертой и пустой.
