41

Внизу, в полной ненависти тьме, сидит Кэтрин Бейкер Мартин. Тьма роилась у нее под веками. И в короткие секунды судорожного сна Кэтрин чудилось, как коварная тьма заполняла ее всю до конца заползала в нос, уши, запускала свои влажные пальцы куда только могла. Кэтрин зажала рот и нос одной рукой, а другой закрыла влагалище, судорожно стиснула ягодицы, уткнулась одним ухом в матрас, оставив другое беззащитным. И тут тьма принесла звук, от которого Кэтрин вздрогнула и проснулась. Давным-давно знакомый звук. Звук работающей швейной машины. Вот строчит медленно, а теперь быстрее…

В подвальном помещении горели лампочки — Кэтрин видела круг тусклого желтоватого света там, высоко над головой, где в деревянной крышке, прикрывающей колодец, сейчас был открыт небольшой люк. Вот залаял пудель, а затем возник этот странный, потусторонний голос, глухой, неясный. Что-то говорит собаке…

Швейная машина… Очень странно слышать здесь этот звук. Его здесь не должно быть — он принадлежит другому миру, где всегда светло… Солнечная комната из детства Кэтрин. Комната, где шили; приветливо сверкнуло в ее памяти… Экономка, милая добрая Беа шьет на машинке… ее котенок прыгает на развевающуюся от ветра занавеску…

Голос разметал все. Он ворчал на собаку:

— Прелесть, сейчас же положи обратно! Ты уколешься булавкой, что тогда делать будем? Я уже почти все закончил. Да-да, золотко. И сейчас тебя покормлю. Вот закончу и покормлю. Ц-ц-ц-ц…

Кэтрин не имела ни малейшего понятия, сколько времени сидит здесь. Она помнила только, что мылась уже два раза. Во второй раз она стояла во весь рост в лучах света. Она хотела, чтобы он видел ее всю, все ее тело, хотя и не была уверена, что он наблюдает за ней оттуда, сверху. Обнаженная Кэтрин Бейкер Мартин — это не одна, это полторы девушки. Такая могла взорвать любое шоу. Она это знала. И хотела чтобы он ее увидел. «Чтобы трахнуть и убить, надо близко положить», — шептала Кэтрин во время мытья. Она почти ничего не ела и поэтому хотела сделать это как можно скорее. Она знала что сможет драться, точно знала что сможет. Но лучше сначала дать ему. Дать столько раз, на сколько его хватит. Истощить до предела. И уж если ее ноги обнимут его шею, она за полторы секунды отправит его в гости к Иисусу. А получится? Еще как получится! По глазам и по яйцам! По глазам и по яйцам! Поглазамипояйцам!!!

Но сверху не доносилось ни звука. Она давно уже вымылась и надела комбинезон. Ответа на предложение так и не последовало. Ведро с грязной водой, раскачиваясь на тонкой веревке, уехало наверх, а вместо него спустилось другое, которое служило ей туалетом.

Шли часы, а она все сидела и ждала, слушая стук швейной машины. Больше она его не звала. Потом — может, она успела сделать тысячу вдохов и выдохов — услышала его шаги. Он поднимался по лестнице и что-то говорил собаке, что-то вроде «получишь свой завтрак, когда я вернусь». Свет в подвале он оставил. Иногда он оставлял его включенным.

Цоканье когтей и звуки шагов на кухне. Собака завыла. Да, похититель собирался уходить. Иногда он покидал дом надолго.

Вдох — выдох, вдох — выдох. Наверху, поскуливая, бродит собачонка, звякнула чем-то, наверно, своей миской. Скребется, скребется и снова лает. Сейчас не так хорошо слышно, как раньше, когда собака была прямо над ней, в кухне. Теперь собака лаяла не в кухне. Она, видимо, сумела открыть носом дверь и спустилась в подвал. За мышью погналась. Она уже не раз так делала и раньше, когда он уходил.

Внизу в полной тьме Кэтрин Мартин пошарила рукой под матрасом. Нащупала куриную косточку и понюхала ее. Было очень трудно удержать себя, не впиться зубами в остатки мяса и жилок на этой косточке. Она положила косточку в рот, чтобы согреть ее. И вот Кэтрин стоит в головокружительной темноте, немного пошатываясь. Стоит в колодце с отвесными стенами, где не было ничего, кроме матраса, комбинезона, пластмассового ведра и тонкой хлопчатобумажной веревки, уходящей вверх к бледно-желтому свету.

Она уже все просчитала в те короткие мгновения, когда была способна мыслить. Вытянувшись что было сил, Кэтрин ухватилась за веревку. Дернуть или тянуть? Тысячу вдохов она думала об этом. Нет, лучше тянуть.

Веревка растягивалась больше, чем она ожидала. Кэтрин перехватила ее так высоко, как только могла достать, и опять потянула, водя рукой из стороны в сторону, в надежде, что веревка перетрется там, где касается края деревянной крышки колодца. Она водила рукой, пока не заболело плечо. Потом опять потянула на себя. Веревка еще немного растянулась, потом тянуться перестала. Пожалуйста, ну пожалуйста, порвись повыше!.. Хлоп, веревка лопнула и задела ее лицо.

Кэтрин сидит на корточках, веревка упала ей на голову и плечи. Слишком мало света проникает сквозь люк вверху, чтобы как следует рассмотреть и узнать, сколько ей удалось оторвать. Только бы не запутать… Она осторожно сложила ее кольцами на полу, измеряя длину собственным локтем. Получилось четырнадцать локтей. Веревка порвалась как раз там, где касалась крышки колодца.

Кэтрин расплела один конец веревки и закрепила на нем косточку с остатками мяса и ручку ведра.

Теперь самое трудное.

Надо собраться. Как перед встречей с девятым валом.

Оборванный конец веревки Кэтрин привязала к запястью, затянув узел зубами. Потом встала и постаралась отойти от сложенной на полу веревки. Она взяла в руки ведро и, описав почти полный круг, послала его вертикально вверх, в сторону бледно-желтого пятна света у нее над головой, но промахнулась. Ведро отскочило от крышки колодца, ударив ее в лицо и по плечу. Собачонка залаяла громче.

Она снова тщательно сложила веревку кольцами и опять бросила ведро вверх. И еще раз, и еще… Один раз ведро, упав, задело сломанный палец, и ей пришлось прислониться к уходящей вверх стене и подождать, пока уймется тошнота. И с четвертой попытки ведро свалилось на нее. А с пятой не свалилось. Оно все-таки вылетело наружу! Теперь оно лежало там, на деревянной крышке колодца рядом с открытым люком. Интересно, далеко от люка? Попробуем потянуть. Она тихонько потянула за веревку. И тотчас услышала, как ручка ведра загремела по крышке колодца.

Собачка залаяла еще громче.

Только бы ведро не свалилось обратно! Но все же надо подтянуть его как можно ближе к люку. Она еще потянула. Вот так, теперь, наверное, в самый раз…

Собака там, наверху, в подвальном помещении, среди зеркал и манекенов. Обнюхивает обрезки под швейной машиной. Засовывает нос в огромный черный платяной шкаф. И поглядывает в дальний конец подвала, откуда исходят эти звуки. Бросается во тьму, свирепо лает и отскакивает назад.

Теперь голос тихим эхом шелестит по подвалу:

— Прелесть! Прелес-с-с-сть!

Собака залаяла и подпрыгнула на месте. Ее толстое тельце подергивалось в такт лаю. А теперь чмоканье.

Собачонка оглянулась на лестницу, ведущую наверх, в кухню, но звуки доносились не оттуда. Вот опять чмоканье, как будто кто-то ест…

— Иди сюда, Прелесть! Иди сюда золотко! Подняв уши, собака осторожно пошла в темноту.

— Иди же, золотко, иди ко мне, Прелесть! Собачонка уже учуяла запах куриной косточки, привязанной к ведру. Она потрогала лапкой стенку колодца и заскулила.

Собачонка вспрыгнула на деревянную крышку колодца. Да, запах шел именно отсюда! Вот она, косточка, между ведром и люком! Собака залаяла на ведро и снова заскулила, не решаясь схватить. Косточка едва заметно зашевелилась.

Собака залегла, положив мордочку на передние лапы, задрав задик высоко вверх и виляя хвостом. Она дважды тявкнула и все-таки ринулась на косточку, схватив ее зубами. Тут ведро, как ей показалось, попыталось оттолкнуть ее от желанной добычи. Собака зарычала на ведро, не выпуская косточку из пасти, уперлась лапами по обе его стороны. Но ведро вдруг сшибло пуделя с ног и потащило к открытому люку. Ударило еще раз, толкая к люку. Собака забарахталась, пытаясь встать, но ведро ударило еще раз и еще. Задние лапы пуделя соскользнули в люк и потеряли опору. Вот и все тельце исчезло. Она отчаянно скребла когтями по дереву крышки, стараясь вылезти, но ведро все надвигалось на нее, толкая вниз. Собака наконец освободилась и выскочила на крышку, а ведро, перевалившись через край, упало вниз вместе с куриной косточкой. Собачонка яростно залаяла на отверстие. Потом вдруг перестала лаять и прислушалась. Только она слышала этот звук — другой звук, сверху. Собака спрыгнула с крышки люка и понеслась наверх по лестнице, громко лая. Наверху хлопнула входная дверь.

Горячие слезы стекали по щекам и падали на грудь. Комбинезон на груди был весь мокрый. Теперь Кэтрин твердо знала, что скоро умрет.