Эш услышал шум двигателя раньше Октавии. Подбежав, он поднял ее рывком на ноги. Стоя сзади, приказал: «Прыгай к двери». Октавия попыталась, но ноги не двигались. Тепло до них еще не дошло, и от ремня они онемели. Она мешком повисла на Эше. Держа нож в правой руке, он обхватил девушку левой и вынес ее впереди себя из хижины на свежий утренний воздух.

Теперь она не только слышала, но и видела. Слишком сбитая с толку, чтобы считать, она понимала только, что вокруг много крупных мужчин в болотных сапогах и мужчин в плотных куртках и шерстяных шапочках, а еще там был высокий мужчина, без головного убора – его темные волосы шевелил ветерок, и женщина. Она помнила их совсем другими, но все же узнала: коммандер Дэлглиш и инспектор Мискин. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, как будто каждый решал, где ему лучше находиться, и смотрели на Эша. Тот резко притянул девушку к себе, удерживая ее за ремень у запястий. Она слышала за спиной биение его сердца. Ни страха, ни чего другого она не испытывала. То, что было, происходило между Эшем и этими внимательными глазами, этими молчаливыми, застывшими в ожидании фигурами. К ней это не имело отношения. Холодное лезвие ножа впивалось ей в подбородок. Она закрыла глаза. И услышала мужской голос – Дэлглиша? – четкий и властный:

– Брось нож, Эш. Все кончено. Он тебе больше не поможет.

Октавия услышала у своего уха тихий голос Эша – он редко говорил таким спокойным мягким голосом, который она так любила:

– Не бойся. Я сделаю это быстро, и ты ничего не почувствуешь.

Как будто услышав эти слова, Дэлглиш крикнул:

– Хорошо, Эш. Что ты хочешь?

Ответом был открытый вызов:

– Ничего из того, что вы можете дать.

Октавия открыла глаза, словно в последний раз хотела увидеть сияние дня, и мгновенно испытала невероятный ужас от прикосновения холодной стали и жгучей боли. Но тут мир вокруг вдруг с треском взорвался, и хижина, камыши, обагренная кровью земля – все распалось в движении иступленно бьющихся крыльев.

Выстрел отозвался в ушах Октавии эхом, она упала плашмя на землю с навалившимся сверху телом Эша и почувствовала, как по ее шее стекает теплая, пульсирующая струйка его крови.

Воздух наполнился мужскими голосами. Чьи-то руки подняли с нее тело Эша. Теперь она могла дышать. К ней приблизилось женское лицо, и женский голос произнес:

– Все хорошо, Октавия. Все хорошо. Кошмар кончился.

Кто-то положил ей на горло тампон. Кто-то сказал:

– С тобой все в порядке. Ты поправишься.

Ее подняли и опустили на носилки, накрыли одеялом и стянули ремнем. Она смутно сознавала, что ее несут в лодку, слышала отрывистые приказы и предостережения, чувствовала, как лодка колыхалась, когда вносили носилки. И вот она уже плыла, слабо покачиваясь, между камышей. Их подрагивающие верхушки каждый раз создавали все новый зеленый узор, но среди них Октавии удалось разглядеть облака, скользящие по чистой синеве небес.