Местоположение и вид агентства мисс Элкингтон на небольшой, в стороне от Винсент-сквер, улочке, застроенной аккуратными домиками начала восемнадцатого века, были настолько нехарактерны для такого рода организаций, что если бы не блестящая медная табличка с названием агентства над двумя кнопками, Кейт могла бы подумать, что им дали неверный адрес. Они с Пирсом прошли пешком полмили по оживленному уличному рынку Страттон-Граунд. Ряды пестрых ситцевых рубашек и платьиц, переливающиеся всеми цветами груды вымытых фруктов и овощей, запах еды и кофе, шумное деловое общение жителей этого лондонского района – все это настроило Пирса на позитивный лад. Он напевал себе под нос какую-то замысловатую, смутно знакомую Кейт ме-лодию.

– Что это такое? Из субботней программы в Ковент-Гарден? – спросила Кейт.

– Нет, из утренней – по «Классик FM». – Пирс возобновил пение, потом сказал: – Я с интересом жду предстоящего интервью. И возлагаю большие надежды на мисс Элкингтон. Прежде всего удивительно, что она существует. Вы-то думаете, что настоящая мисс Элкингтон умерла в 1890 году, а «Элкингтон» – всего лишь скучное агентство по найму прислуги, использующее известное имя. Ну, из таких местечек – застекленный вход, убогая улочка, унылая регистраторша в полном подчинении у неудачливых владельцев агентства, куда иногда забредает какая-нибудь мрачная экономка в поисках работы у богатого вдовца – но чтобы без родственников.

– С твоим воображением не в полиции работать, а романы писать.

Над верхним звонком было написано: «Дом», над нижним – «Офис». Пирс нажал нижний, и дверь почти сразу отворилась. Улыбчивая, стриженная «под мальчика» молодая женщина в полосатом свитере и короткой черной юбке приветливо расшаркалась у входа и, приглашая войти, чуть не заключила Пирса в объятия.

– Не предъявляйте удостоверения. Ведь полицейские всегда так делают? Должно быть, это очень утомительно. Мы знаем, кто вы. Мисс Элкингтон вас ожидает. Она всегда слышит звонок и спустится вниз, как только сможет. Присаживайтесь. Хотите кофе? Или чай? У нас есть «Дарджилинг», «Эрл Грей» и травяной. Не хотите? Ну, тогда я с вашего разрешения продолжу работать с письмами. В вашем расследовании от меня все равно никакого толку. Я здесь временный секретарь, работаю всего две недели. Занятное местечко, но мисс Элкингтон ничего, если не предъявлять больших требований. О, простите, я забыла представиться. Меня зовут Игер. Элис Игер. Игер – по фамилии и по характеру.

Мисс Игер, словно стараясь подтвердить свою фамилию, уселась за пишущую машинку и стала колотить по клавишам с таким рвением, что уже этим доказала хотя бы одни свои способности.

В прошлом офис с выкрашенными в светло-зеленый цвет стенами был явно гостиной. Карниз и розетка на потолке выглядели подлинными. Встроенные книжные шкафы располагались по обеим сторонам элегантного камина, в котором газовые языки пламени лизали фальшивые угли. Дубовый пол покрывали два выцветших ковра. Мебели было мало. Справа от двери стояли два железных шкафа с четырьмя ящиками для документов. Кроме письменного стола и стула мисс Элкингтон, а также столика машинистки, в комнате были два кресла и диван у стены. На него и сели молодые люди. Самой нелепой частью убранства комнаты были картины – развешанные в рамках морские виды на оригинальных постерах 1930-х годов: энергичный рыбак в кепке и высоких резиновых сапогах бредет по морскому берегу в бодрящем воздухе Скегнесса; туристы в шортах и с рюкзаками за спиной, отталкиваясь от песчаника тростями, направляются к живописным скалам Корнуолла; паровозы с пыхтением ползут по идеализированному пейзажу лоскутных полей. Кейт не могла вспомнить, когда в последний раз видела подобные постеры, но они ей что-то смутно напоминали. Возможно, подумала она, в школе их водили на выставку, посвященную жизни и искусству тридцатых годов. Глядя на эти картинки, она погружалась в далекое, неизвестное и непостижимое время, которое казалось ей удивительно уютным и вызывающим ностальгию.

Ровно через пять минут дверь открылась, и в комнату быстрыми шагами вошла мисс Элкингтон. При ее появлении полицейские встали и продолжали стоять, пока она изучала их удостоверения и всматривалась в лицо каждого, как бы проверяя, не обманывают ли ее. Затем она жестом пригласила их вновь занять места на диване, а сама села на стул.

Ее внешность была чуть старомодной, как и сама комната. Высокая, худощавая и слегка нелепая, она словно специально подобрала одежду, подчеркивающую ее немалый рост. Узкая, желтовато-коричневая юбка из тонкой шерсти почти прикрывала лодыжки, поверх блузки «под горлышко» был надет в той же цветовой гамме шелковый кардиган. Узкие, длинные, несколько заостренные туфли на ремешках были тщательно начищены. А прическа еще больше усиливала впечатление, что она оделась, чтобы воплотить, а может, и прославить менее жесткий век. Над представлявшим почти идеальный овал лицом с широко расставленными серыми глазами волосы, разделенные на прямой пробор, были замысловато уложены тугими косичками вокруг каждого уха. Элис Игер, покончив с текущей работой, не сводила глаз с машинки. Вынув конверт из правого ящика стола, мисс Элкингтон протянула его машинистке со словами:

– Мисс Игер, сделайте одолжение, заберите у Джона Льюиса писчую бумагу. Вчера от них звонили и сказали, что наш заказ готов. Вы можете дойти до вокзала Виктория и затем от Джубили-лайн добраться до Оксфорд-серкус. Но на обратную дорогу вам понадобится такси. Пакет тяжелый. Возьмите десять фунтов из денег на текущие расходы. И не забудьте попросить расписку.

После многочисленных приседаний и слов благодарности Игер удалилась. Несомненно, час вне стен офиса компенсировал утрату того, что могло быть интересной беседой.

Мисс Элкингтон сразу, как говорится, взяла быка за рога:

– В телефонном разговоре вы сказали, что вас интересуют ключи от «Чемберс» и от убираемых там помещений. Уборкой в коллегии занимаются две мои женщины, и сегодня утром я позвонила им и испросила разрешения предоставить вам необходимую информацию о нашем соглашении. Что до их личной жизни, говорите с ними сами.

– С миссис Карпентер уже состоялся разговор. Кажется, вы держите у себя запасные ключи.

– Да, от входной двери в «Чемберс» и в «Деверо-Корт». Также у меня есть ключи от десяти офисов, которые нами обслуживаются. Это нужно в том случае, если одна из женщин заболеет и потребуется замена. Некоторые с благодарностью предоставляют нам запасные ключи, другие – нет. Все ключи я держу в сейфе. Как видите, никаких имен на них нет. Заверяю вас, что за последний месяц ни один не вынимался из сейфа.

Она подошла к правому от камина шкафу и, наклонившись, дотронулась до круглой ручки под нижней полкой. Искусственный книжный ряд отъехал, и за ним открылся небольшой современный сейф. Кейт подумала, что задумка с поддельными книгами вряд ли обманет даже неопытного вора, но вот сейф… Такой нелегко взломать. Мисс Элкингтон покрутила ручку, открыла дверцу и извлекла из сейфа железную коробку.

– Здесь десять наборов ключей. Вот этот от коллегии мистера Лэнгтона. Ни у кого, кроме меня, нет доступа к этим ключам. Как видите, они пронумерованы, но не обозначены. Код к номерам я храню в сумке.

– Большинство ваших работниц убирает судебные инны? Ведь так? – спросил Пирс.

– Да. Мой отец был юристом, и я имею об этом мире некоторое представление. Я обеспечиваю надежную, эффективную и ненавязчивую помощь. Удивительно, насколько легкомысленны люди по части найма прислуги. Мужчины и женщины, которые даже близким друзьям никогда не передадут ключи от офиса, спокойно вручают их уборщице. А я гарантирую честность и надежность каждой своей сотрудницы. Я требую и тщательно проверяю все рекомендации.

– Видимо, так было и с миссис Карпентер, – сказала Кейт. – Расскажите, пожалуйста, как она к вам попала.

Мисс Элкингтон подошла к шкафу с документами и вытащила из нижнего ящика папку. Вернулась к столу и раскрыла ее.

– Миссис Джанет Карпентер поступила ко мне седьмого февраля 1994 года. Она позвонила в офис и попросила о встрече. Здесь миссис Карпентер рассказала, что она вдова, недавно переехала из Герефорда в Лондон, и ей нужна работа по уборке на несколько часов в неделю. Ей хотелось бы работать в судебных иннах, потому что покойный муж регулярно посещал утренние службы в церкви Темпл. Она даже звонила в коллегию мистера Лэнгтона и осведомлялась, нет ли у них вакансии, и кто-то из секретарш дал ей мой телефон. У мистера Лэнгтона свободных вакансий не было, но я подыскала ей место в коллегии сэра Родерика Мэтьюса. Миссис Карпентер работала там шесть месяцев, но перешла к мистеру Лэнгтону, когда там освободилось место.

– Она как-то объяснила, почему хочет работать именно там? – спросила Кейт.

– Да ничем, просто ей понравилось, как к ней там отнеслись, и еще понравилось само место. В коллегии сэра Родерика миссис Карпентер очень ценили и сожалели о ее уходе. На последнем месте она проработала в паре с миссис Уотсон более двух лет. Они убирали в коллегии по понедельникам, средам и пятницам с восьми тридцати до десяти. По вторникам и четвергам миссис Уотсон делала там легкую уборку одна. Насколько я знаю, миссис Карпентер иногда помогала экономке мисс Олдридж на Пелхем-плейс, когда та отлучалась или ей требовались лишние руки. Но это относится к личным договоренностям и не отражено в моих документах.

– А рекомендации? – спросил Пирс.

Мисс Элкингтон перевернула несколько страниц.

– Три рекомендации: одна – от банковского менеджера, другая – от приходского священника, третья – от мирового судьи. Не вдаваясь в личностные характеристики, они высоко оценивают ее честность, добросовестность, надежность и благоразумие. Я спрашивала ее о хозяйственных навыках, в частности, по уборке помещений, на это она ответила, что любая женщина, содержащая в чистоте свой дом, способна убрать офис, и тут она совершенно права. Спустя месяц я всегда задаю вопрос работодателю, доволен ли он новой сотрудницей, и в обеих коллегиях о миссис Карпентер отзывались очень хорошо. Сейчас она сказала мне, что не хочет работать месяц-другой, но, может быть, передумает и вернется. Сомнений нет, убийство – страшное потрясение, и все же я удивлена, что женщина с ее характером и выдержкой позволила себе так расстроиться.

– Не совсем она годится для работы уборщицы, правда? – спросила Кейт. – Когда мы ее допрашивали, я подумала, что такая женщина, скорее, подходит для офисной работы.

– Вы так подумали? Будь я офицером полиции, мне, наверное, это тоже пришло бы в голову. Но женщины зрелого возраста находятся не в самом выигрышном положении. Им приходится конкурировать с более молодыми коллегами, которые лучше владеют современными технологиями. Преимущество ручной работы в том, что женщина может выбирать удобное для себя время и подходящую фирму, и никто не стоит у нее над душой. Мне кажется, такой выбор вполне естественный для миссис Карпентер. А теперь, если у вас нет больше вопросов, позвольте мне заняться своей ра-ботой.

Это прозвучало твердо – и никаких больше предложений кофе или чая.

Кейт и Пирс почти в полном молчании дошли до Хорсфери-роуд, а потом Пирс сказал:

– Тебе не показалось, что это местечко слишком хорошо, чтобы быть подлинным?

– Что ты имеешь в виду?

– Оно почти не реально. Эта женщина, ее офис, архаичная претенциозность обстановки. Словно окунулись в атмосферу 1930-х. Чистой воды Агата Кристи.

– Не могу представить, чтобы ты читал Агату Кристи. И что ты знаешь о тридцатых?

– Не обязательно читать Кристи, чтобы иметь представление о ее мире – а тридцатые годы меня действительно интересуют, – начнем с того, что недооценены художники того времени. Но она ведь не из совсем тридцатых? Одежда ближе 1910-м. Но в какое бы время она ни жила, это не наше время. У нее нет даже текстового процессора. Мисс Игер работает на видавшей виды электрической пишущей машинке. Где тут логика? Как она сводит концы с концами, не говоря уж о прибыли?

– Все зависит от того, сколько человек у нее работает, – ответила Кейт. – Когда она открыла свой ящик, мне показалось, он полон.

– Просто потому, что некоторые папки очень толстые. Похоже, ее интересуют все мелочи. Какая еще хозяйка агентства будет этим заниматься? Какой в этом смысл?

– Нам повезло, что она во все вникает.

Пирс молчал, что-то подсчитывая в уме, потом сказал:

– Предположим, у нее числится тридцать женщин, которые работают в среднем двадцать часов в неделю. Получается шестьсот часов. Уборщицам платят шесть фунтов, и если она забирает пятьдесят процентов от каждого часа себе, то ее доход за неделю – триста фунтов. Часть из них уходит на содержание офиса и на жалованье ассистентке. Не разгуляешься.

– Все это догадки, Пирс. Тебе неизвестно, сколько на нее работает женщин и какие комиссионные она берет. Ну, хорошо, предположим, чистого дохода у нее триста фунтов. И что тогда?

– Я вот думаю, не ширма ли это агентство? Может, оно прикрывает куда более прибыльный бизнес. Представь, группа респектабельных женщин, все благонадежные, внедряются в стратегически важные учреждения и добывают оттуда ценную информацию. А что? Мне это нравится… я имею в виду как теория.

– Если ты о шантаже, как-то не похоже, – сказала Кейт. – Что они там накопают – в юридических конторах?

– Ну, не знаю. Все зависит от того, что нужно мисс Элкингтон. Некоторые люди готовы заплатить большие деньги за копии юридических документов. Письменного заключения адвоката, к примеру. Это как вариант. А что, если предположить, что Венис Олдридж узнала про их махинации. Вот тебе и мотив для убийства.

Нельзя было понять, говорит Пирс серьезно или дурачится. Но, глядя на его оживленное, веселое лицо, она готова была поверить, что даже в эту минуту он выдумывает какую-нибудь хитрую интригу просто для собственного развлечения – прикидывает, как бы сам организовал нелегальный бизнес с максимальной выгодой и минимальным риском.

– Все это притянуто за уши, – сказала Кейт. – Но несколько вопросов все-таки следовало задать. В конце концов, у нее есть нужный ключ. Мы даже не поинтересовались, есть ли у нее алиби. Не думаю, что Дэлглиш назовет это хорошей работой. Мы задавали вопросы о миссис Карпентер, но не о мисс Элкингтон. Нам, конечно же, надо было спросить, что она делала в среду вечером.

– Вернемся?

– Думаю, да. Нехорошо оставлять работу недоделанной. Будешь сам говорить?

– Теперь моя очередь.

– Надеюсь, не спросишь с места в карьер, не является ли агентство Элкингтон прикрытием для шантажа, вымогательств и убийства?

– Даже если спрошу, она, не сомневаюсь, отнесется к этому спокойно.

На этот раз дверь открыла сама мисс Элкингтон. Она не выказала удивления и, не говоря ни слова, провела их в рабочий кабинет и села за свой стол. Пирс и Кейт продолжали стоять.

– Извините, что снова вас беспокоим, но мы кое-что забыли. Впрочем, это всего лишь формальность. Скажите, пожалуйста, где вы провели вечер среды.

– Хотите знать, есть ли у меня алиби?

– Можно и так сказать.

– Иначе сказать нельзя. То есть вы подозреваете, что я взяла свой ключ и направилась в коллегию мистера Лэнгтона в надежде застать мисс Олдридж одну в кабинете, чтобы, если повезет, убить ее до прихода миссис Карпентер?

– У нас нет никаких подозрений, мисс Элкингтон. Мы всего лишь задаем простой вопрос, его мы задаем всем, у кого есть ключи от «Чемберс».

– Так случилось, что у меня есть алиби почти на весь этот вечер. Удовлетворит ли оно вас – не мне решать. Ведь надежность алиби зависит от того, подтвердит ли его другой человек. Этот вечер я провела с другом Карлом Олифантом, кондуктором. Он пришел ко мне в семь тридцать на ужин, который я приготовила сама, и оставался до утра. Так как вы не назвали точное время смерти, я не знаю, удовлетворил ли вас мой ответ. Разумеется, я свяжусь с ним и, если он не возражает, дам вам его телефонный номер. – Она подняла глаза на Пирса: – Так вы ради этого пришли? Ради алиби?

Если она надеялась смутить Пирса, ей это не удалось. Без тени смущения он произнес:

– Мы вернулись по этой причине, но мне хотелось узнать и кое-что еще. Боюсь, это банальное любо-пытство.

– Должно быть, вам трудно живется, инспектор: так хочется что-то разузнать, а оснований-то и нет. Думаю, проще всего с запуганными, простыми и невежественными людьми, вы им задаете вопрос напрямик, и если они отвечают, что это не ваше дело, стараетесь им насолить. Ну, ладно, задавайте ваш вопрос.

– Интересно, как вам удается вести успешный бизнес таким необычным способом?

– Это имеет отношение к вашему расследованию, инспектор?

– Возможно. Все может быть. На данный момент не похоже, что имеет.

– По крайней мере вы привели причину достаточно убедительную. «Банальное любопытство» звучит более честно, чем «обычная полицейская процедура». Агентство перешло ко мне десять лет назад от незамужней тетки с такой же фамилией. Этот семейный бизнес у нас с 1920-х годов. Я занимаюсь им не только по причинам фамильного долга, но и потому что нахожу в нем удовольствие. Благодаря ему я встречаюсь с интересными людьми, хотя, вероятно, инспектору Мискин это покажется странным: ведь большинство этих людей любят работу по дому. Зарабатываю я достаточно, чтобы пополнять свой небольшой доход и держать помощницу. А теперь, прошу извинить, но мне надо работать. Передайте мои наилучшие пожелания комиссару Дэлглишу. Хотелось бы, чтобы иногда он сам проводил эти обычные дознания. Тогда у меня был бы шанс задать ему вопрос относительно одного стихотворения в его последнем сборнике. Надеюсь, он избежит модного грешка и не впадет в «заумь». И заверьте его, что я не убивала Венис Олдридж. Она не находилась в моем списке людей, которым ради всеобщего блага лучше бы умереть.

Кейт и Пирс молча шли по направлению к Хорсфери-роуд. Кейт заметила, что Пирс улыбается.

– Удивительная женщина, – сказал он. – Не думаю, что у нас будет повод навестить ее снова. Одно из неудобств нашей профессии: встречаешь людей, задаешь вопросы, заинтересовываешься, потом дознание заканчивается, и ты никогда их больше не встречаешь.

– Лично я рада, что многих больше никогда не увижу, в том числе и мисс Элкингтон.

– Я понял, что вы не понравились друг другу. Но разве она не интересна тебе – просто как женщина, а не как возможная подследственная или поставщик полезной информации?

– Мисс Элкингтон меня заинтриговала. Да, она играет роль, а кто не играет? Было бы интересно понять, почему именно эту роль, впрочем, для дела это не важно. Ей хочется жить в 1930-х – если действительно этого хочется, – что ж, это ее право. Мне больше интересен рассказ о Джанет Карпентер. Та хотела работать именно в «Чемберс». Но у сэра Родерика Мэтьюса ею были довольны. Зачем переходить? Почему такая нацеленность на Полет-Корт?

– Не вижу ничего подозрительного. Так случилось, что впервые она позвонила туда, ей понравилось, как с ней разговаривали, понравилось само место, и она решила, что там ей будет хорошо. И когда подвернулся случай, перешла. В конце концов, если она рвалась в коллегию Лэнгтона, чтобы иметь возможность убить Венис Олдридж, зачем было ждать два года? Не станешь же ты утверждать, что вечер среды – единственный вечер, когда миссис Уотсон не смогла прийти на работу.

– Но она также охотно соглашалась подрабатывать у мисс Олдридж, когда миссис Бакли требовалась помощь. Похоже, Джанет Карпентер никогда не упускала возможности быть ближе к Олдридж. Почему? Ответ надо искать в ее прошлом.

– В Герефорде?

– Возможно. Думаю, кому-то из нас надо этим заняться. Город небольшой. Выяснить что к чему – много времени не займет.

– Не город, а городок, – уточнил Пирс. – Там нет собора. Не возражаю провести денек на природе, но, по-моему, пусть лучше едет сержант и женщина из полиции Сити. Хочешь, подождем, пока Дэлглиш с ними созвонится?

– Нет, давай не будем ждать. У меня чувство, что это может быть важно. Займись этим, а я прихвачу Робинса и навещу так кстати заболевшую Кэтрин Беддингтон.