Введение
«У Мольера был дед, бесконечно его любивший; и так как добрый старик питал страсть к театру, он часто водил маленького Поклена в Бургундский отель. Отец, страшась, как бы эти развлечения и вовсе не лишили сына склонности к его ремеслу и усердия в занятиях, спросил однажды у старика, зачем тот так часто водит внука в театр. «Не хотите же вы, — сказал он с неудовольствием, — сделать из него комедианта?» — «Дай бог, — отвечал ему дед, — чтобы он стал таким же превосходным комедиантом, как Бельроз!» (это был знаменитый в те времена актер)», — пишет Гримаре.
Здесь истоки прочно укоренившейся легенды, согласно которой Луи Крессе, завзятый театрал, пробудил призвание в душе Жана-Батиста. Рассказы Гримаре долго — и без достаточных на то оснований — принимались на веру. Между тем известно, что сам он не был знаком с Мольером; сведения о нем он получил будто бы от актера Барона, ученика великого драматурга. Эти сведения считались неопровержимыми свидетельствами из первых рук. Работы мольеристов убедительно доказали, однако, что первая биография Мольера просто кишит неточностями, а то и существенными искажениями истины. И все же не следует вовсе сбрасывать ее со счетов и не признавать никаких заслуг за ее автором. Гримаре был искренним почитателем Мольера. Он извлек из забвения историю жизни, перипетии которой казались ему достойными известности. Он полагал, что, составляя это первое жизнеописание великого художника, не только послужит его памяти, но и «актуализирует» его наследие.
Тем не менее стоит ли вешать на стену эту слащавую картинку: добрый дедушка ведет чудо-ребенка за ручку в Бургундский отель? Действительно ли он, единственный в семье, сумел угадать гений Жана-Батиста и бросил Жану II Поклену реплику насчет Бельроза? Ни утверждать, ни отрицать этого категорически мы не можем. Нужно отказаться от нездоровой привычки биографов всему искать объяснение и приписывать какую-то особую многозначительность обычным ребяческим играм. Словечки, сказанные в детстве будущими великими людьми, жадно подхватываются и преподносятся как некое предзнаменование; на самом же деле все дети одного поколения говорят одно и то же по одним и тем же поводам, очутившись в одних и тех же обстоятельствах.
Убранство дома в Сент-Уэне свидетельствует о том, что Луи Крессе был человек со вкусом. Естественно предположить, что он был наделен в какой-то мере и артистизмом. Нельзя заниматься меблировкой комнат без крупицы творческого воображения. В то же время это был преуспевающий деловой человек. Он мог ходить в театр только в часы досуга, не чаще и не реже, чем его собратья. Сама профессия заставляла его следить за изменениями моды. Значит, оформление спектаклей, театральные декорации должны были доставлять ему удовольствие. Что он водил внука в Бургундский отель, представляется более чем вероятным, но ничего не доказывает. Равно как и то, что Жан-Батист проявлял особое пристрастие к зрелищам. Как все дети, он предпочитает нарядный мир вымысла повседневной действительности, неизбежно скучноватой. Как все дети, он любит потолкаться среди зевак у помостов лекарей-шарлатанов на ярмарках Сен-Жермен и Сен-Лоран. Он смеется шуткам Гро-Гильома. В те времена еще не видят равнины между настоящими актерами и балаганными зазывалами, между Бургундским отелем и театром на площади. В сущности, театра в нашем понимании этого слова во Франции еще нет. Комедия неразлучна с самым грубым фарсом. Трагедия бесформенна, нежизнеспособна: от мистерий она унаследовала выспренность, но лишилась очарования их наивной свежести. Драматурги весьма посредственны. В «компаниях» (их еще не называют «труппами») рядом с несколькими талантливыми актерами — неопытные любители, кривляки с жалкими ужимками.
Так что едва ли юный Мольер мог получить здесь первые уроки и принять первые решения. Еще более сомнительно, чтобы Луи Крессе, парижский буржуа, мог пожелать — даже в минутном порыве — своему наследнику пойти по стопам Бельроза. Актеров в те времена третируют как самые отбросы общества, наравне с еретиками, ворами, мошенниками всех мастей, своднями и уличными девицами.
