III ОБЕЗЬЯНИЙ ДОМИК

Жан II Поклен поселяется в Обезьяньем домике в сентябре 1620 года. Он становится преемником обойщика Жана Кусто, чье заведение со всеми товарами откупил за 1516 ливров 3 су. Здесь с 1621 года они с Мари Крессе будут жить своей семьей; здесь в 1622 году родится Мольер, их старший сын.

Об Обезьяньем домике мы многое знаем из деловых бумаг — из показаний, данных королевским каменщиком Жилем де Гарле и плотницких дел мастером Жерве Риголле в 1578 году по случаю раздела имущества между Жаном Гереном, бакалейщиком, и Мартеном Моро, обойщиком, до того времени владевшими домом совместно, а также из показаний Клода де Вильфо и Мари Лавалле, королевских каменщиков, которым дети Моро поручили улаживать спор о наследстве с их матерью.

Владение состоит из двух домов; между ними двор. Один из них выходит на улицу Сент-Оноре, другой — на улицу Старой бани. Их соединяют общие служебные постройки. Интересующая нас часть, та, которую снимает Жан II Поклен, содержит:

Мы приводим этот пассаж, чтобы показать, каков был стиль юридической прозы в те времена. А ведь для удобства читателей мы еще дали его в новой орфографии! (Все остальные цитаты из текстов той эпохи будут также даны в современном написании.) Все это означает, если изложить повразумительнее, что дом, снятый Жаном II Покленом, выходит фасадом на улицу Сент-Оноре, а боковой стеной на улицу Старой бани. И этом доме:

— подвал в два этажа, в одном из них погреб, другой — сводчатый; туда спускаются по прямой лестнице;

— на первом этаже — мастерская («работное помещение») и кухня-столовая («малая столовая»);

— на втором этаже — спальня и теплая гардеробная (с камином) и комнатка над кухней;

— третий этаж сдается внаем;

— двор со сводчатыми служебными постройками, колодец, конюшня и галереи, ведущие к уборным.

Общая площадь составляет 22 квадратные туазы, то есть около 83 квадратных метров. По фасаду, с улицы Сент-Оноре, здание имеет 5,68 метра, в глубину (вдоль улицы Старой бани) — 14,55 метра. Особой статьей в арендном договоре предусмотрено, что спальня на втором этаже предоставляется в распоряжение домовладелицы и других праводержателей, «буде какие празднества, казни, похороны, погребальные шествия и другие великолепные торжества случатся на улице Сент-Оноре». Домовладелица — некая Жилетта Данес, вдова обойщика Мартена Моро, престарелая особа, проживающая ныне у сына, на улице Четырех сыновей. Тот дом, что выходит на улицу Старой бани, снимает Жанна Девуайе, вдова амьенского купца. Это ближайшая соседка Жана II Поклена; она, конечно, видела новорожденного Мольера.

На улице Сент-Оноре, одной из самых старых в Париже, множество лавок, где торгуют предметами роскоши (как в наши дни — на улице Фобур-Сент-Оноре). Здесь сменяют друг друга вывески ювелиров, обойщиков, суконщиков, чулочников, галантерейщиков. Совсем неподалеку Лувр и Пале-Рояль, окружающие их особняки. По одну сторону король и знать; по другую — рынки с мясными тушами, зерном, овощами. В Париже 1622 года, задыхающемся в тугом поясе укреплений, до всего рукой подать. Но сразу за городскими стенами начинаются сады, разбросанные домики совсем сельского вида; Сен-Жермен-де-Пре — это еще настоящее предместье, зеленый, цветущий пригород. Посреди улицы Сент-Оноре, почти напротив улицы Старой бани, а значит, и Обезьяньего домика, возвышается Волоковой (или Волочильный) Крест. Это большой каменный крест на круглом цоколе, где стоит медная бочка с водой, а на ступенях раскладывают свои товары мясники, зеленщики, торговцы фруктами со всего квартала. В «Мемуарах» Л'Этуаля упоминается виселица, сооруженная на этом перекрестке и иногда используемая по назначению: вот почему Жилетта Данес включила в договор дополнительное условие насчет спальни на втором этаже покленовского дома! Легенда рассказывает, что здесь, по приказу Клотаря, проволокли королеву Брюнгильду, привязав к хвосту необъезженной лошади. Отсюда зловещее толкование, которое давали слову «волоковой». Действительность не столь драматична: «На самом же деле, — пишет Рауль де Прель, — он именуется Воловьим Крестом, по той причине, что здесь разбирали скот для бойни и иных надобностей». И посейчас, как и во времена Мольера, мясников в этик местах немало; объяснение Рауля де Преля, как оно ни прозаично, — единственно правдоподобное. Отметим сразу же, что вся жизнь Мольера пройдет в окрестностях Центрального рынка, между Маре, Пале-Роялем и Сеной. Он родился на улице Сент-Оноре, а умер на улице Ришелье. Его дед и бабка со стороны отца (Жан I Поклен и Агнеса Мазюэль) жили на Бельевой улице, дед и бабка по материнской линии — совсем рядом, у Свекольного рынка.

Дома, где он родился, больше нет. Его снесли в 1802 году за ветхостью. Он вытянут в высоту, у него островерхая крыша, стены на деревянном наружном каркасе с кирпичным наполнением. Его выделяет среди других рябиновый угловой столбик с резьбой, изображающей апельсиновое дерево, на ветвях которого повисло шесть обезьян; они передают друг другу апельсины, а седьмая внизу подбирает упавшие плоды. Поэтому-то дом и называется «обезьяний». После того как здание снесли в 1802 году, этот столбик попал в Августинский музей памятников французского искусства (ныне Школа Изящных искусств), где какой-то невежда-смотритель его сжег — просто пустил на дрова.

У мастера такого класса, как Жан II Поклен, работа не сводится к обивке и перетяжке мебели. Это, скорее, декоратор, «художник по интерьеру». Его лавка, в соответствии с модой, завалена обивочными тканями, фламандскими и руанскими шпалерами, заставлена нарядными креслами, кроватями, украшенными позументом. Из-за тесноты спальня, наверно, служит и демонстрационным залом. Обстановка и отделка спальни нам известны по описи, сделанной после смерти Мари Крессе. Стены покрыты семью руанскими шпалерами; поверх них висят пять картин масляными красками и венецианское зеркало. Кровать орехового дерева обтянута коричневато-зеленой саржей, на кровати покрывало с позументом и шелковыми кистями. Кроме того, в комнате большой квадратный ларь на инкрустированной «под мрамор» подставке; накидка на нем вышита цветами. Еще здесь кабинет с четырьмя ящичками, стол с семью столбиками, шесть стульев с высокой спинкой в расшитых чехлах, кресло в уголке между кроватью и стеной, а у камина — два стула-«болтуна» (чтобы болтать, греясь у огня!). В смежной гардеробной шкафы для платья и две кровати. Тут же Часослов и толстый том Плутарха, из-за которого пролито столько чернил биографами Мольера, — в него закладывают мужнины брыжи. Типичный интерьер времен Людовика XIII, как на гравюрах Абрахама Босса. Это единственное свидетельство о матери Мольера, — не сохранилось ни ее портрета, ни описания. Все-таки, судя по той же описи, можно предположить, что это была женщина элегантная: она оставила драгоценностей и столового серебра на 1144 ливра. Изысканность убранства в спальне служит не только рекламным целям; мы вправе думать, что это гнездышко для очаровательного существа, страстно любимой супруги. Впрочем, это не столь уж важно. Главное — здесь был зачат и выношен Мольер, здесь он родился — через восемь с половиной месяцев после свадьбы.