IX
НУМА «ЭЛЬ АДРЕА»
В день, когда Кадур бен Саден уехал на юг, дилижанс с севера привез Тарзану письмо от д'Арно, пересланное из Сиди-бель-Аббеса.
Письмо растравило старую рану, о которой Тарзан старался забыть; и все-таки он не жалел, что получил его, – одна из затронутых в нем тем, во всяком случае, интересовала его по-прежнему.
Вот что писал д'Арно:
«Мой дорогой Жан, со времени моего последнего письма, мне по делам пришлось побывать в Лондоне. Я провел там всего три дня. В первый же день я совершенно неожиданно встретился на улице с вашим старым другом. Вы ни за что не угадаете – с кем. С м-ром Самуэлем Т. Филандером, собственной персоной. Представляю себе ваше удивление. Но это еще не все. Он настоял, чтобы я отправился вместе с ним в отель, и там я увидал остальных: профессора Архимеда К. Портер, мисс Портер и эту огромную черную женщину, служанку мисс Портер, Эсмеральду, если вы припомните. Вскоре после меня пришел Клейтон. Они скоро обвенчаются, очень скоро, извещения можно ждать со дня на день. В виду недавней смерти его отца, свадьба будет скромна, – никого, кроме ближайших родственников.
Пока я был с глазу на глаз с м-ром Филандером, старичок пустился в откровенности. Рассказал мне, что мисс Портер уже трижды откладывала свадьбу под разными предлогами. Он поверил мне, что она, по-видимому, вообще не очень стремится выйти за Клейтона; но на этот раз дело все-таки, очевидно, дойдет до конца.
Разумеется, все осведомлялись о вас, но, считаясь с вашими желаниями в вопросе о вашем происхождении, я говорил только о настоящем положении вещей.
Мисс Портер особенно интересовалась тем, что я рассказывал о вас, и задавала мне много вопросов. Боюсь, я испытывал не великодушное наслаждение, расписывая ваше желание и решение окончательно вернуться в родные джунгли. Позже я пожалел, потому что ее как будто серьезно встревожила мысль о тех опасностях, которым вы опять будете подвергаться. «И все-таки», – сказала она мне, – «бывают участи более несчастные, чем та, какую готовят мсье Тарзану суровые и страшные джунгли. По крайней мере, совесть у него будет покойна, ему не в чем упрекать себя. И там бывают минуты необычайного покоя и тишины, и есть изумительно красивые места. Вам может показаться странным, если я, пережившая такие ужасы в этих страшных лесах, скажу вам, что временами меня тянет туда, и я не могу забыть, что там я пережила самые счастливые минуты своей жизни».
Когда она говорила это, по лицу у нее разлилось выражение бесконечной грусти, и было ясно: она угадала, что мне известна ее тайна, и выбрала такой способ, чтобы передать вам нежный привет от сердца, еще полного вами, хотя и отданного формально другому.
Клейтон видимо нервничал и смущался, когда заходила о вас речь.
Он выглядит усталым и измученным. Но тем не менее он с интересом расспрашивал о вас. Хотел бы я знать – не подозревает ли он истины?
Вместе с Клейтоном пришел Теннингтон, вы ведь знаете, что они большие друзья. Он скоро отправляется в одно из своих нескончаемых плаваний на своей яхте и уговаривал всех присоединиться к нему. Попытался и меня соблазнить. Думает на этот раз обогнуть Африку. Я сказал ему, что его дорогая игрушка в один прекрасный день отправит на дно морское его самого и кого-нибудь из его друзей, если он не выбросит из головы раз и навсегда, будто она не то броненосец, не то океанский пароход.
Я вернулся в Париж третьего дня и встретил вчера на бегах графа и графиню де Куд. Они справились о вас. Де Куд вас в самом деле очень любит; недоброжелательства не осталось и следа. Ольга хороша по-прежнему, но чуть-чуть укрощена. Мне кажется, за время своего знакомства с вами она получила хороший урок, который пригодится ей в жизни. Счастье ее и де Куд, что попались вы, а не другой, более испорченный человек.
Она просила меня сообщить вам, что Николай уехал из Франции. Она заплатила ему за это двадцать тысяч франков, с тем чтобы он не возвращался. Она рада, что отделалась от него, пока он не успел привести в исполнение свою угрозу убить вас при первом удобном случае. Она сказала, что ей тяжело было бы, если бы ваши руки были обагрены кровью ее брата, так как она очень любит вас, – и она, не смущаясь, заявила это при графе! По-видимому, она совершенно не допускает возможности другого исхода столкновения между вами и Николаем. И граф в этом с ней согласился. Он добавил, что на то, чтобы убить вас, понадобился бы целый полк Роковых. У него весьма здравый взгляд на вашу доблесть.
Получил приказ вернуться к себе на корабль. Он отплывает из Гавра через два дня; назначение неизвестно. Но письма, адресованные на корабль, будут в конце концов попадать ко мне. Напишу вам, как только представится возможность.
Ваш искренний друг
Поль д'Арно».
– Боюсь, – вполголоса протянул Тарзан, – что Ольга выбросила зря двадцать тысяч франков.
Он несколько раз перечел ту часть письма д'Арно, где тот передает свой разговор с Джэн Портер. Письмо принесло ему радость, близкую к страданию, но все-таки радость.
Следующие три недели протекли совершенно спокойно, без всяких событий. Тарзан несколько раз видел таинственного араба, один раз – снова разговаривающим с лейтенантом Жернуа. Но как ни старался Тарзан проследить, он никак не мог открыть, где проживает араб.
Жернуа, и раньше не особенно дружелюбный, стал еще больше отдаляться от Тарзана со времени эпизода в столовой гостиницы в Омале. Его манера держать себя с Тарзаном в тех редких случаях, когда они сталкивались, была определенно враждебна.
В соответствии со своей ролью американца-охотника, Тарзан много времени проводил, охотясь в окрестностях Бу-Саада. Он целыми днями бродил между холмами, надеясь натолкнуться на газелей, но в тех редких случаях, когда подходил достаточно близко к красивым маленьким животным, он неизменно предоставлял им возможность уйти, не делая ни одного выстрела. Человек-обезьяна не находил никакой прелести в том, чтобы убивать только ради самого процесса самых безобидных и беззащитных божьих созданий.
В самом деле, Тарзан никогда не убивал ради удовольствия и не находил удовольствия в убийстве. Он любил только радость честного боя – экстаз победы. Любил и охоту для добывания пищи, при которой он состязался с другими в ловкости и умении. Но выйти из города, где пищи вдоволь, с тем чтобы убить хорошенькую газель с нежными глазами, – это по жестокости хуже предумышленного и хладнокровного убийства человека. Тарзан не стал бы этого делать, а потому он охотился один, чтобы не было свидетелей его уловок.
Однажды, потому, вероятно, что он был один, он едва не лишился жизни. Он ехал медленно небольшим оврагом, когда за спиной раздался выстрел, и пуля пронзила его пробковый шлем. Хотя он сразу повернул и галопом выскочил на край оврага, никаких следов неприятеля не было видно, и до самого Бу-Саада он не встретил ни живой души.
– Да, – размышлял он, вспоминая этот случай. – Ольга, конечно, зря выбросила свои двадцать тысяч.
В этот вечер он обедал у капитана Жерара.
– Охота не очень удачна теперь? – спросил один офицер.
– Да, – отвечал Тарзан. – Дичь здесь боязлива, да я и не большой любитель охотиться на птицу и на антилоп. Я думаю перебраться южнее и попытать счастья с вашими алжирскими львами.
– Прекрасно! – воскликнул капитан. – Мы выступаем завтра в Джельфу. Мы будем вам попутчиками по крайней мере до тех пор. Лейтенант Жернуа и я получили приказ обследовать один из южных округов, где хозяйничают грабители. Быть может, нам удастся вместе поохотиться на льва – как знать?
Тарзан был очень обрадован и не замедлил сказать это; но капитан сильно изумился бы, если бы знал подлинную причину радости Тарзана. Жернуа сидел против человека-обезьяны. Ему, видимо, совсем не понравилось предложение капитана.
– Охота на львов покажется вам более интересной, конечно, – продолжал капитан Жерар, – чем охота на газелей, но… и более опасной.
– Иногда и охота на газелей бывает не безопасна, – возразил Тарзан. – В особенности, если едешь один. Мне пришлось в этом убедиться сегодня. И я нашел при этом, что газель, пожалуй, самое робкое животное, но зато не самое трусливое.
При этих словах он как бы случайно скользнул взглядом по Жернуа, ему не хотелось, чтобы тот догадался, что его подозревают, что за ним следят; но, с другой стороны, по тому впечатлению, какое это замечание произвело бы на него, можно было бы судить, имеет он отношение к случившемуся или нет. Тарзан увидел, как темно-красная волна медленно поползла от шеи к лицу Жернуа. Он был удовлетворен и быстро переменил тему.
Когда отряд выехал на другой день из Бу-Саада, направляясь на юг, в хвосте отряда ехало шесть арабов.
На вопрос Тарзана, Жерар объяснил, что арабы не принадлежат к отряду, а только сопровождают его для компании.
Тарзан за время своего пребывания в Алжире успел достаточно узнать арабов, которые склонны скорее избегать общества чужестранца, в особенности французских солдат. Такое объяснение показалось ему сомнительным, и он решил зорко следить за маленькой группой, сопровождавшей отряд на расстоянии примерно четверти мили. Но арабы не приближались даже во время привалов, и ему не удалось внимательней присмотреться к ним.
Он давно уже убедился, что его преследуют наемные убийцы, и ничуть не сомневался, что виной всему Роков. Мстил ли он за прежние случаи, когда Тарзан разрушал его планы и унижал его, или же он имел какое-нибудь отношение к делу Жернуа, – этого пока Тарзан не мог решить.
Во втором случае, а это казалось весьма правдоподобным, ему придется иметь дело с двумя сильными противниками, а в диких пустынях Алжира, куда они направлялись, нетрудно найти случай, чтобы, спокойно и не привлекая внимания, отделаться от опасного врага.
Простояв в Джельфе два дня, отряд отправился на юго-запад, откуда были получены известия, что грабители нападают на племена, живущие у подножья гор.
Группа арабов, провожавших отряд из Бу-Саада, внезапно исчезла в тот вечер, когда был дан приказ о выступлении утром из Джельфы.
Тарзан расспрашивал кое-кого из солдат, но никто не мог ему сказать, почему они ушли и в каком направлении. Все это ему не нравилось, в особенности из-за того, что он видел, как один из них разговаривал с Жернуа спустя полчаса после того, как капитан Жерар распорядился о перемене маршрута. Только Жернуа и Тарзан знали новое направление. Солдат же просто предупредили, что лагерь должен свернуться рано утром. Тарзан задавал себе вопрос, не сообщил ли Жернуа арабам, куда они направляются.
Вечером в первый день перехода отряд расположился лагерем в небольшом оазисе, где стоял «дуар» того шейха, у которого грабили скот и убивали пастухов. Арабы вышли из своих палаток из козьих шкур и окружили солдат, задавая им всевозможные вопросы на туземном наречии, так как и солдаты в большинстве были туземцы. Тарзан, при помощи Абдула уже накопивший порядочный запас арабских слов, расспросил одного из молодых арабов, сопровождавших шейха, в то время как шейх выражал свои чувства уважения капитану Жерару.
Нет, он не видел шестерых всадников, едущих со стороны Джельфы. Кругом много оазисов, возможно, что они направились в один из них. Затем, в горах есть грабители, они часто ездят небольшими партиями на север к Бу-Сааду, и даже дальше – до Омаля и Буиры. Возможно, что это и были грабители, возвращавшиеся к своей шайке после увеселительной поездки в какой-нибудь из северных городов.
На следующий день поутру капитан Жерар разбил свой отряд на две части, и командование одной из них поручил лейтенанту Жернуа, командование другой оставил за собой. Оба отряда должны были обыскать два противоположных склона горы.
– С которым из отрядов поедете вы, г. Тарзан? – спросил капитан. – Или, быть может, вы вовсе не хотите охотиться на грабителей?
– Напротив, с удовольствием, – поспешил ответить Тарзан. Он искал предлога, чтобы остаться при отряде Жернуа. Помощь пришла оттуда, откуда меньше всего можно было ожидать, – заговорил Жернуа.
– Если капитан согласится пожертвовать на этот раз удовольствием, которое ему доставляет общество г. Тарзана, то я сочту за честь для себя, если г. Тарзан поедет со мной, – заявил он самым дружелюбным тоном. Тарзан нашел даже, что Жернуа немного переиграл, но, как бы то ни было, удивленный и обрадованный, он поспешил выразить свое согласие.
Вот каким образом Тарзан и лейтенант Жернуа оказались рядом во главе маленького отряда спаги. Любезность Жернуа была недолговечна. Как только отряд капитана Жерара скрылся из виду, он сделался мрачен и угрюм по обыкновению.
По мере того как они подвигались вперед, дорога становилась хуже, постепенно поднимаясь; около полудня она привела их к узкому ущелью. Жернуа приказал расположиться на отдых у небольшого ручейка. Солдаты подкрепились довольно скудной пищей и наполнили водой свои фляжки.
Отдохнув около часа, они двинулись вдоль по ущелью и скоро выехали на небольшую долину, от которой отходило несколько скалистых расщелин. Здесь они задержались, и Жернуа внимательно осмотрел окружающие высоты.
– Здесь мы разделимся, – сказал он, – по каждой из этих расщелин поедет одна партия, – затем он начал делить отряд и давать инструкции сержантам, которые должны были командовать отдельными частями, после того обратился к Тарзану. – Будьте любезны остаться здесь, пока мы не вернемся.
Тарзан запротестовал, но офицер оборвал его.
– Какой-нибудь партии придется, быть может, выдержать стычку, и присутствие гражданских лиц стесняет войска во время действия.
– Но, дорогой лейтенант, – убеждал его Тарзан. – Я охотно буду повиноваться приказаниям и сражаться наряду с другими. Ведь я для этого и поехал с вами.
– Я был бы рад, если бы это было так, – возражал Жернуа с усмешкой, которую он даже не старался замаскировать, и добавил коротко: – Вы под моим началом и останетесь здесь, пока мы не вернемся. Покончим. – И с этими словами он повернулся и ускакал во главе своего отряда. Еще несколько минут – и Тарзан остался один среди безлюдных каменных громад.
Солнце сильно жгло, и он отошел под защиту близстоящего дерева, к которому привязал лошадь, опустился на землю и закурил. В душе он проклинал Жернуа за шутку, которую он с ним сыграл.
– Жалкая месть, – думал Тарзан, но вдруг ему пришло в голову, что Жернуа – не дурак и не станет таким мелочным способом сводить счеты. За этим кроется что-то посерьезнее. С этой мыслью он поднялся и вынул ружье из чехла, осмотрел затворы и убедился, что ружье заряжено. Потом освидетельствовал свой револьвер. Приняв такие предосторожности, он подробно осмотрел блестевшие скалы и те места, где начинались расщелины; он твердо решил не дать застать себя врасплох.
Солнце опускалось все ниже и ниже, но не было никаких признаков возвращения отрядов. Наконец, долина погрузилась во мрак. Тарзан был слишком горд, чтобы возвратиться в лагерь, не подождав возвращения отрядов спаги в долину, где, как он думал, они все должны были съехаться снова. С наступлением темноты он чувствовал себя в большей безопасности. Он привык к мраку. Он знал, что его чувствительный слух вовремя предостережет его, как бы осторожно к нему ни подкрадывались; и видит он ночью хорошо, а обоняние предупредит его задолго, если только враг будет наступать с подветренной стороны.
Считая себя поэтому сравнительно в безопасности, он прислонился к дереву и заснул.
Спал он, должно быть, несколько часов, потому что, когда его разбудил испуганный крик и прыжки лошади, луна заливала светом всю долину, и перед ним, на расстоянии десяти шагов, стояла причина испуга его лошади, – великолепный, величественный Нума «эль адреа» – черный лев, устремивший на свою добычу взгляд огненных глаз. Легкий трепет радости пробежал по нервам Тарзана. Словно двое друзей встретились после долгой разлуки. Мгновение он не шевелился, наслаждаясь прекрасным зрелищем, которое представлял собой царь пустыни.
Но вот Нума пригнулся для прыжка. Тарзан медленно-медленно поднял ружье к плечу. Он до сих пор не убил из ружья еще ни одно крупное животное, раньше он действовал копьем, отравленными стрелами, веревкой, ножом или голыми руками. Инстинктивно он пожалел, что у него нет с собой ни стрел, ни ножа; он чувствовал бы себя уверенней.
Нума теперь совсем приник к земле, только голова приподнималась. Тарзан предпочел бы стрелять немного сбоку, потому что знал, что может наделать лев, если проживет хотя бы две минуты, даже минуту, после того, как пуля попадет в него. Лошадь вся дрожала в ужасе.
Человек-обезьяна осторожно сделал шаг в сторону. Нума проводил его глазами, не двигаясь. Еще один шаг, и еще один. Нума не шевельнулся. Теперь можно целиться между ухом и глазом.
Он нажал курок, и одновременно раздался выстрел, и Нума прыгнул. В этот самый момент перепуганная лошадь сделала отчаянное усилие, привязь лопнула, и лошадь умчалась галопом вниз по ущелью, к пустыне.
Нет человека, который мог бы избежать страшных когтей Нумы, если он прыгнет с такого короткого расстояния, но Тарзан не был обыкновенным человеком. С самого раннего детства жестокие требования жизни приучили его мышцы действовать с быстротой мысли. Как не был проворен «эль адреа», Тарзан был еще проворнее, и огромный зверь, рассчитывая почувствовать под своими лапами мягкое тело человека, ударился ими о твердый ствол дерева, а в это время Тарзан, в нескольких шагах вправо, выпустил еще одну пулю, которая заставила Нуму упасть на бок, храпя и царапая землю когтями.
Тарзан сделал еще два выстрела, один за другим, и «эль адреа» затих. Не было больше г. Жана Тарзана. Тарзан от обезьян поставил ногу на труп убитого хищного врага и, подняв лицо к луне, мощным голосом бросил страшный вызов, боевой клич его рода – обезьяний самец убил свою добычу. И дикие звери в диких горах приостановили охоту и затрепетали при звуке незнакомого страшного голоса, а внизу, в пустыне, дети пустыни вышли из своих палаток из козьих шкур и смотрели на горы, спрашивая друг друга – что за новый дикий зверь угрожает их стадам.
За полмили от долины, в которой стоял Тарзан, несколько одетых в белое фигур, с длинными зловещими ружьями в руках, приостановились, услышав этот крик и вопросительно посмотрели друг на друга. Но крик не повторился больше, и они продолжали молча и тихо продвигаться к долине.
Тарзан окончательно убедился, что Жернуа вовсе не имел намерения возвращаться за ним, но не мог еще уяснить себе, почему офицер бросил его здесь, откуда ему нетрудно вернуться в лагерь. Не имея лошади, он решил, что нелепо оставаться в долине дольше, и направился к ущелью, по которому шла дорога в пустыню.
Не успел он войти в ущелье, как белые фигуры вошли в долину с противоположной стороны. В первый момент они осмотрели котловину, скрываясь в тени скал, но, убедившись, что нет никого, двинулись вперед.
Под одним из деревьев они наткнулись на труп «эль адреа». С подавленными восклицаниями они обступили его. Еще минута – и они побежали к ущелью, в которое немного раньше вошел Тарзан.
Двигались они бесшумно, стараясь держаться в тени скал, как это делают люди, когда они устраивают облаву на человека.
