Глава 2

— А далеко вы живете? — на всякий случай поинтересовалась я у своего нового знакомого.

— Сейчас поймаем такси и проедем ровно десять минут. Кстати, я как будто знал, что у меня будет гостья. У меня в холодильнике свежий торт. Ты сладкоежка?

— Да. Я знаю, что сладкое вредно, но ничего не могу с собой поделать.

— Сейчас не разберешь, что вредно, а что нет. Я всегда успокаиваю себя тем, что мы все живем один раз.

— Значит, вы не верите в загробную жизнь?

— Я верю только в то, что вижу.

Едва мы сели в такси, я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и представила, как я поднимаюсь на сцену для того, чтобы получить приз за лучшую женскую роль. Зал аплодирует. Женщины смотрят на меня ревнивым взглядом, мужчины, позабыв про своих жен и любовниц, не могут не выразить своего восхищения и сидят, смешно открыв рты. Я поднимаюсь на сцену, широко улыбаюсь, и в этой улыбке читается брошенный вызов. Я бросаю вызов этому залу, да и не только залу: бросаю вызов целому миру. Я красивая и успешная, а в нашей стране таких жуть как не любят. Такие, как я, раздражают окружающих, нам любят перемывать кости, но мы к этому привыкли, потому что понимаем, в какой стране мы живем. Сильные должны быть великодушны по отношению к слабым. Поэтому мы прощаем окружающих за всю их нелюбовь к нам. Мы сильные, а сильным не к лицу переживания слабых. Но такие, как я, есть, и от нас никуда не денешься. Как только я поднялась на сцену, то тут же втянула живот и расправила плечи. Зал встал и аплодирует мне стоя. Я беру врученную мне статуэтку, высоко поднимаю ее и улыбаюсь многочисленным вспышкам фотоаппаратов и камер. Ведущий обнимает меня за плечи и делает вид, что радуется моей победе вместе со мной. Он счастлив не оттого, что я победила. Он счастлив оттого, что он смог ко мне прикоснуться. Для него я не просто женщина — для него я богиня.

— Света, приехали.

Я открыла глаза и растерянно посмотрела на сидящего рядом со мной мужчину.

— Ты уснула, что ли?

— Просто закрыла глаза.

— Ты так сладко улыбалась, сидя с закрытыми глазами, и мне показалось, что ты спишь.

— Просто немного помечтала.

— О чем?

— О жизни актрисы.

Петр Степанович рассчитался с водителем такси и помог мне выйти из машины. Как только мы подошли к подъезду довольно ветхого сталинского дома, я ощутила неловкость и подумала о том, что, по всей вероятности, большой город притупляет чувство страха. Я иду на квартиру к совершенно незнакомому человеку, напрочь забыв про инстинкт самосохранения.

— Вы знаете, я в первый раз в такой ситуации.

— В какой?

— Ну вот в такой, что смогла поверить первому встречному.

— А ты разве еще не убедилась в том, что я не первый встречный?

— Убедилась, и все же я чувствую себя как-то неловко.

Мы вошли в лифт, который был под стать ветхому дому: несомненно, ему срочно требовался капитальный ремонт. Взглянув на тусклое освещение, я осторожно спросила:

— Не застрянем?

— Не переживай. Работал 50 лет и еще столько же проработает.

— В этом я с вами не согласна. Такое впечатление, что этому лифту место на свалке. В этом доме все такое старое?

— Какое есть. Ты думаешь, у преподавателя или даже у завкафедрой государственного института большая зарплата?

— Не знаю, но я думала, что такие, как вы, живут в более лучших условиях.

— Ты ошибаешься. Вот так и живем. Не жалуемся.

Открыв массивную, слегка перекошенную дверь своей квартиры, Петр Степанович пригласил меня внутрь и вошел следом за мной. Признаться честно, я еще никогда не была в подобных жилищах. Грязь, мусор и какой-то крайне неприятный запах, словно поблизости что-то протухло.

— Не обращай внимания на запах. Это у соседей лук загнил. У меня в комнате свежо и хорошо. Я всегда проветриваю.

— Это коммуналка?

— Она самая.

— А почему вы не сделаете соседям замечание?

— По поводу чего?

— По поводу загнившего лука.

— Бесполезно.

— Что значит бесполезно?

— Там алкоголики живут. Начнешь их в чем-то убеждать — себе дороже будет. Они живут по принципу: моя хата с краю, ничего не знаю.

— А разве в коммунальной квартире могут быть подобные принципы?

— Детка, в коммунальной квартире может быть все. Именно поэтому люди бегут из коммуналок.

Комната Петра Степановича была большая и светлая. В ней действительно было свежо. Нехитрая обстановка комнаты говорила о том, что ее хозяин достаточно стеснен в средствах.

— А мне всегда казалось, что такие люди, как вы, должны жить в роскоши.

— А я разве похож на миллионера?

— Нет, но ведь вы такую должность занимаете!

— Возможно, но она не такая хлебная, как мне бы хотелось.

Сев на старенький стул, я послушно сложила руки на коленях и посмотрела на мужчину взглядом, полным надежды.

— А вы и в самом деле правду по поводу кино говорили?

— Какого кино? — Мой новый знакомый снял пиджак, повесил его на спинку стула и расстегнул ворот рубашки.

— Вы же говорили, что у вас есть друг режиссер и что он ищет актрису для своего фильма. Я смогла бы сыграть главную роль или хотя бы принять участие в пробах.

— Не сомневайся. Я устрою тебе пробы. Детка, ты что будешь пить?

— Чай, — немного неуверенно ответила я.

— Чай — это несерьезно. Я считаю, что нашу встречу нужно отметить. Посмотри в сервант и выбери напиток по своему вкусу.

— Я не хочу спиртного, — покачала я головой и кинула взгляд в сторону серванта.

В отличие от скромной комнаты Петра Степановича содержимое серванта отличалось особой изысканностью и удивительным разнообразием. Создавалось впечатление, что вместо того, чтобы вкладывать заработанные деньги в интерьер своей комнаты, мужчина вкладывал их в «интерьер» своего серванта и забивал его всевозможными дорогими бутылками.

— Я не желаю слушать твое «не хочу». Тебя не каждый день приглашают для того, чтобы сделать из тебя звезду. Давай выпьем за знакомство. У меня есть вкусный ликер. Ты же сладкоежка, он как раз клубничный. Ну что, отмечаем? — Не дожидаясь моего ответа, мужчина взял бутылку ликера и достал из холодильника разрезанный на ровные куски торт. — Ликер с тортом — это же по-барски. Тебя, наверное, удивляет, что у меня холодильник стоит в комнате, но ты не забывай, что находишься в коммунальной квартире. Если бы я держал его на кухне, то мне пришлось бы повесить на него замок. Ну что, сладкоежка, налетай на угощенье.

— Мне самый маленький кусочек!

— А тебя тут никто спаивать и раскармливать не собирается.

Налив мне достаточно большую порцию ликера, мой новый знакомый тут же залпом выпил полную рюмку водки. Я стала медленно пить свой ликер и обдумывать продолжение нашего разговора.

— А у тебя родители-то есть? — Мужчина задавал мне вопросы и, как только я делала глоток, тут же подливал мне ликер, так что мой бокал был всегда полон. — Как они тебя отпустили? Ты из неблагополучной семьи?

— Прекратите. Я больше не буду пить, — пробовала протестовать я.

— Да ладно тебе! Живем один раз. Не знаю, как тебе, но мне наше знакомство очень даже приятно. Ты не ответила на мои вопросы. У тебя родители-то есть?

— Конечно, есть.

— А как они тебя отпустили?

А что им оставалось делать? Меня вообще тяжело от чего-то удержать. Родители покричали, конечно, перед отъездом — этим дело и закончилось. Кстати, я бы не назвала свою семью неблагополучной. Вполне нормальная семья. Отец, конечно, выпивает; мать поколотить может, но я уже к этому вполне привыкла. А зачем вы это спрашиваете?

— Просто из праздного любопытства.

— Петр Степанович, так когда вы позвоните своему режиссеру? Вы и правда устроите меня на подготовительные курсы? Мне кажется, что все это сон. А хотите, я вам стихи почитаю? А может, басню? Я их много знаю.

— Зачем? — опешил уже подвыпивший мужчина.

— Как это зачем? Я ведь к поступлению в институт черт знает сколько готовилась — не один сборник стихов наизусть выучила. Такое количество стихов мало кто знает. Я, конечно, понимаю, что в этом деле главное не количество, а качество, но у меня качество тоже не страдает. Я ведь читаю с душой. Послушайте, пожалуйста.

— О, нет, — замахал руками Петр Степанович.

— Ну почему? — расстроилась я. — Почему? Меня сегодня в комиссии слушать не хотели, так хоть вы послушайте.

— Этого мне на работе хватает. Потом почитаешь. Я верю, что ты и стихи, и басни, и песни знаешь. А вот как у тебя с этюдами?

— Нормально. Я просто до них не дошла. У меня вообще фантазия богатая: я в школе всегда участие в художественной самодеятельности принимала. У нас театральная студия была, так я всегда с таким вдохновением играла. Между прочим, все главные роли были мои. Так что я — прирожденная актриса с детства.

— Сам себя не похвалишь — никто не похвалит.

— Я вам серьезно говорю!

— Я тоже.

— Что вам изобразить?

— А что ты умеешь?

— Да что угодно. Я могу изобразить даже чайник. Хотите?

Я быстро встала со своего места, но мужчина отрицательно закачал головой и жестом дал понять мне, чтобы я села обратно.

— Деточка, я тебе верю. Не стоит показывать чайник. Я верю, что у тебя это очень хорошо получается. Лучше изобрази мне служанку.

— Кого?

— Служанку. Такую милую, молоденькую девочку-служанку, которая исполняет все желания своего хозяина.

Я слегка напряглась и спросила обеспокоенным голосом:

— А хозяин кто будет?

— Я. Деточка, открой шкаф. Там лежит коротенькое серенькое платьице с симпатичными складками, беленький кружевной фартучек и чулочки в сеточку. Не переживай, все вещи твоего размера. Так что все подойдет. Да, еще забыл про туфельки на высоких каблучках — там же три пары разного размера. Поищи свой размерчик и примерь. Думаю, какие-нибудь туфельки тебе обязательно подойдут. Давай, деточка, не тяни время. Переодевайся. Если ты меня стесняешься, то можешь открыть дверцу шкафа и переодеваться за ней. Мне просто не терпится тебя увидеть в роли служанки.

— Петр Степанович, а я вам ее так изображу, без всякого костюма, — растерялась я еще больше.

— Без костюма тяжело войти в образ. — Мужчина вновь подлил мне ликер и наполнил свою рюмку.

— Войти в образ можно и без костюма. А вы меня споить, что ли, собрались?

— Боже упаси! Я малолетних девиц не спаиваю. Я всего лишь тебя угощаю. Света, прекрати капризничать. Иди переодевайся. Мой знакомый режиссер ищет девушку на главную роль, и если хочешь знать, то это роль служанки. Мы должны с тобой все хорошенько отрепетировать.

— Бред какой-то. Но не у вас же дома!

— А где?

— Мне кажется, что я сейчас в какой-то глупой ситуации, можно сказать, даже смешной. Прямо комедия какая-то.

— Ты сама устроила эту комедию.

— Ее устроили вы, а я всего лишь пытаюсь понять, что сейчас происходит.

Петр Степанович осушил свою рюмку и закурил сигарету.

— Послушай, детка, а как ты собралась быть звездой? У тебя не должно остаться никаких комплексов. Со своей никому не нужной скромностью ты ничего не добьешься. Когда мы приедем на киностудию и тебе устроят пробы, ты тоже будешь себя так вести? Заметь, что на киностудии тебе тоже предложат надеть костюм служанки. Если ты состоишь из одних комплексов, то у тебя вообще нет никаких шансов. Дорогая, подумай о какой-нибудь другой профессии. Не стоит заниматься тем, что тебе не к лицу. Кстати, у нас в институтской столовой есть вакантное место посудомойки. Могу устроить. Будешь мыть посуду в фартуке и перчатках. Самое главное, что никто и ничего не будет от тебя требовать.

— Я приехала в Москву не для того, чтобы работать в ней посудомойкой. Устроиться на подобную работу я могла бы и у себя дома.

— Я тоже так думаю. Стоило ли ехать в Москву для того, чтобы самой себе портить жизнь? Судьба подарила тебе встречу со мной, а ты стоишь тут и артачишься. Я должен посмотреть, на что ты годишься. Ведь если я буду тебя куда-то устраивать, мне придется замолвить за тебя словечко. Мне придется говорить людям, что ты чего-то стоишь, что ты талантлива, в конце концов. А ты талантлива пока лишь на словах. Ты мне еще ничего путного не изобразила.

— Но ведь я же хотела показать вам чайник! — мой голос был полон отчаяния.

— Что ты прицепилась ко мне со своим чайником?! Тебе что, показать больше нечего? Один чайник, наверно, все эти годы и репетировала.

— А вот и нет! — От захлестнувшей меня обиды мне почему-то захотелось плакать, но я знала, что не имею права показывать своих слез. — Я много чего могу изобразить. У меня фантазия будь здоров. Я могу, например, сыграть роль хлеборезки.

— Чего?

— Хлеборезки!

Мужчина прыснул со смеху и посмотрел на меня заметно опьяневшими глазами.

— Я разве сказала что-то смешное?

— Послушай, хлеборезка, я от тебя заметно устал. Еще минута, и ты предложишь мне изобразить сковородку или вафельницу. Я же хочу, чтобы ты изобразила служанку. Представь, что ты приехала на киностудию и тебе велели переодеться. Ты будешь вести себя точно так же? Режиссер станет объяснять тебе, что он будет пробовать тебя на главную роль, на роль девушки-служанки, а ты будешь бить кулаком себя в грудь и убеждать его в том, что ты хочешь сыграть роль хлеборезки. Как ты думаешь, что в таком случае тебе ответят? Тебе скажут: «Девушка, извините, но это киностудия. Шли бы вы в таком случае на кухню! Там вам и место. У нас в столовой как раз хлеборезка сломалась. А не нарежете ли вы тут нам всем хлеба?!»

— На киностудии все будет совсем по-другому.

— Как по-другому, если ты здесь себя проявить не можешь?

— Я вас уверяю, что там я себя проявлю. Вот увидите.

— Сомневаюсь. Если человек умеет себя показать с лучшей стороны, то он делает это сразу. А вот если компостирует мозги, то он — настоящий бездарь. Все, вопрос о твоей звездной жизни закрыт. Давай выпьем и разойдемся с миром.

— Почему?

— По кочану.

Но вы не правы! Я уже говорила вам о том, что как-то неловко чувствую себя в стенах вашей квартиры.

— Если ты думаешь, что меня интересует твое тело, то глубоко ошибаешься. Ты вообще не в моем вкусе. Я на кости не бросаюсь. У тебя даже подержаться не за что. Оставь свое тщедушное тело для каких-нибудь малолетних юнцов, которые любят перебирать ребра. Осознание красоты женского тела приходит с возрастом. Так что ко мне оно уже давно пришло. Детка, если ты думаешь, что мне не с кем спать, то ты глубоко ошибаешься. Да я сейчас только на кафедру зайду, сразу очередь выстроится. Да и не только на кафедре. Все, собирайся и поезжай к себе в гостиницу. Считай, что сотрудничество между нами закончилось. Я тебе ясно сказал, что меня твои кости не интересуют. Ты слишком переоцениваешь свои возможности. Я понимаю, что у девушки должна быть нормальная самооценка, но это только в том случае, если эта барышня чего-то стоит. А твой случай наводит на мысль, что, кроме чересчур завышенной самооценки, у тебя вообще ничего нет.

Я стояла как вкопанная, хлопала ресницами и не могла произнести от возмущения ни слова.

— Девушка по имени Комплекс, можешь пригубить рюмочку напоследок и до свидания.

— А вот хамить не обязательно! — Решительно подойдя к столу, я допила ликер из своего бокала и направилась к шкафу для того, чтобы переодеться.