Глава 26

В корпорации меня приняли крайне настороженно, и, когда на экстренном совещании Лев Борисович представил меня как свою дочь, сотрудники моментально зашептались и стали осматривать меня критическим взглядом. В корпорации уже давно ходили слухи по поводу того, что старик одинок и, по всей вероятности, болен, что у него нет наследников и что непонятно, какова будет судьба его капиталов. Теперь вопрос о наследстве отпал, потому что перед сотрудниками сидела дочь финансового воротилы, которую он тщательно скрывал от посторонних глаз. Даже приближенные к президенту люди не знали о существовании наследницы.

Я слышала шепот по поводу того, что я слишком молода и необразованна, что я вряд ли смогу управлять столь большой и достаточно могущественной компанией. Но Лев Борисович убеждал меня в том, что я ни в коем случае не должна паниковать, что у меня все получится и что у него еще есть немного сил для того, чтобы всему меня обучить и передать мне свой опыт.

Этим вечером мы заехали в магазин и купили мне новую одежду.

— Для начала надо научиться носить дорогие вещи, — учил меня мой новый отец. — Твои никуда не годятся. Люди никогда не будут воспринимать тебя серьезно и не оценят твои деловые качества, если ты будешь плохо одета. Завтра с тобой начнет работать логопед. Тебе необходимо избавиться от акцента и дефектов речи, которые сильно портят общее впечатление о тебе.

По приезде домой Лев Борисович заставил меня засунуть в рот орехи и учиться произносить слова правильно.

— Давай, Вика, работай.

Я слегка вздрогнула от того, что Лев Борисович назвал меня Викой, но тут же улыбнулась и, не скрывая своих слез, произнесла:

— Я не подведу тебя, папа. Вот увидишь, не подведу: я очень способная.

Услышав слово «папа», Лев Борисович слегка вздрогнул и, как истинный мужчина, не показал своих мужских слез.

— Они думали, что старик умрет в одиночестве и его дело медленно пойдет на спад, — заговорил он сам с собой. — Не дождутся. Они никогда этого не дождутся! После моей смерти компанией будет управлять моя дочь! Никто из них не ожидал этого. Они не знали, что я бессмертен! Я бессмертен, потому что мое дело в свои руки возьмет моя дочь.

Я украдкой посмотрела на Льва Борисовича и подумала о том, что он действительно верит в то, что говорит. Мне захотелось распрямить плечи, высоко поднять голову и доказать всем, что у меня все получится. А утром следующего дня, перед тем как повезти меня в корпорацию, Лев Борисович сел в кресло, закинул ногу за ногу и заговорил серьезным голосом:

— Я хочу, чтобы с этого дня ты жила спокойно и знала, что больше тебе ничего не угрожает.

— Вы о чем? — не сразу поняла я.

— Я про людей Черного.

Услышав о человеке, которого я никогда не видела, но которого жутко боялась, я вся сжалась и прошептала:

— Отец, не томи. Скажи, что произошло.

— Мои люди ликвидировали эту небольшую залетную банду, состоящую всего из нескольких человек.

— Что значит ликвидировали?

— А то, что больше нет ни Черного и ни того, кто бы мог помешать тебе жить. Эти люди заживо сгорели в одном из частных домов Подмосковья, когда собрались на так называемый сходняк, для того чтобы обсудить текущие дела.

— Бог мой, — я прикрыла свой рот ладонью и почувствовала, как кровь застучала в висках. — Ничего не пойму. Как это было? Расскажите поподробнее! Как вы их нашли? Как вы узнали, что они собрались в этом доме? А если вам теперь будут мстить? — задавала я вопрос за вопросом.

— Дочка, зачем тебе это нужно знать? Ты моего внука носишь: тебе нервничать нельзя. Не думай об этом. Мои ребята сработали очень чисто. Какие ты хочешь подробности?

— Не знаю. Любые, — только и смогла я ответить.

Дочка, все эти подробности не для женских ушей. Я тебе еще раз говорю о том, что эта банда состояла из нескольких человек. Их больше нет — все сгорели. Сначала они уснули от пущенного газа, а потом мои люди подожгли дом, а бандиты превратились в головешки. Если больше нет этих людей, то нет и у тебя проблем. Ты пойми, теперь ты можешь жить спокойно. Правда, среди бандитов не было еще одного. Он почувствовал неладное и успел унести ноги. Мы выяснили, что он сбежал за границу. Даже если этот человек вернется, то он никогда к тебе не приблизится. Один в поле не воин. Этот тип укрылся на Кипре: вылетел в срочном порядке. Дочка, да не переживай ты так, он никогда тебе не помешает. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь сюда вернется, потому что мои люди не дадут ему это сделать. За границей у него есть возможность еще пожить, а здесь такой возможности нет.

— Чем занималась эта банда?

— Все очень просто. Эти ребята заманивали иногородних девиц и продавали их в сексуальное рабство.

— Куда?

— Да мало ли куда. Живой товар всегда пользуется спросом. Так что, дочка, тебе повезло. После того когда почти вся банда была сожжена, мы подкинули кое-какую пищу для ума нашим правоохранительным органам. Наша доблестная милиция считает, что с этой бандой расправились конкуренты, и ищет постоянных покупателей, которые приобретали живой товар.

— А что, таких банд много?

— Намного больше, чем ты можешь себе представить.

Встав со своего места, я упала к ногам Льва Борисовича и принялась целовать его колени.

— Вика! Света! — путался он в именах. — Ты что творишь?! А ну-ка, встань с пола!

— Неужели мне ничего больше не угрожает?!

— Тебе ничего не угрожает!

— Лев Борисович, родненький ты мой. Господи, сколько же ты для меня делаешь! Сколько делаешь!!! Как же мне тебя отблагодарить?! Ты же меня как родную принял. Я родному отцу ни черта не нужна была. Ему вообще ничего, кроме бутылки, не нужно! Родной ты мой человек, ты меня из ада вытащил и поместил прямо в рай.

— Прекрати ползать на коленях!

Лев Борисович поднял меня и прижал к себе.

— В раю люди отдыхают, а тебе придется слишком много работать. С раннего утра и до поздней ночи. Ты не представляешь, как тяжело управлять корпорацией. Твоя жизнь станет нервной и бессонной. У тебя не будет времени даже на личную жизнь.

— Я не хочу личной жизни! Я сыта ей по горло, — рыдала я на груди у своего приемного отца. — Что в ней хорошего? Одни разочарования, боль и слезы, предательство и страх одиночества. Мне страшно возвращаться в те времена, когда я не помнила себя от бешенства и отчаяния.

— Ты сейчас говоришь так, потому что беременна и у ребенка нет отца.

— Это не имеет значения. Я буду говорить так всегда, потому что теперь я хорошо знаю, что же такое любовь. Это чувство не для слабонервных.

Знаешь, а ведь я после смерти любимой жены тоже закрыл свое сердце для любви. Как бы она ни пыталась туда пробраться, я ее не пускал. Я ее покупал.

— Покупал?

— Так легче.

— Легче?

— Для меня — да. Я платил за нее деньги и знал, что я никому ничем не обязан и могу попусту не растрачивать свои чувства. Продажная любовь не претендует на взаимность и не предъявляет никаких требований.

Я слегка успокоилась и заговорила, словно в тумане:

— Совсем недавно я хотела уйти в монастырь, а теперь мне в него совсем не хочется. Я приехала в Москву и была одной из толпы. Я в гордом одиночестве шла по улицам города и понимала, что мне некуда идти. Ты не представляешь, как это страшно. Такой огромный город, так много людей на улицах, а тебе некуда идти. Вокруг столько домов, столько светящихся ярким светом окон, а за этими окнами и за двойными дверьми живут люди, которым нет до меня никакого дела. Я была бессильна перед этими окнами, дверьми, людьми, перед идущей навстречу мне толпой и перед этим городом. А теперь у меня есть дом, отец, дело, которое станет смыслом моей жизни. Ты будешь гордиться мной, я тебе обещаю.

— Я тебе верю.

Отец вытер платком мои слезы и посмотрел мне в глаза:

— Только пообещай мне, что ты никогда не попробуешь наркотики.

— Обещаю. У меня не будет на это ни времени, ни сил, ни желания.

Отец учил меня всем тонкостям, хитростям и правилам игры в бизнесе. Мы сидели в его кабинете сутки напролет и даже ночью не уходили из корпорации. Я сидела за чужими столами, чужими компьютерами и слушала из уст отца характеристику каждого отдельно взятого сотрудника.

— Дочка, сейчас все сотрудники, а особенно мужчины, смотрят на тебя с ярко выраженной усмешкой. Ты молода и слишком красива. Они думают, что в красивой головке не бывает ценных мыслей, что красивая женщина — это пустышка. Они не верят, что внешне красивая женщина может быть красива внутри. Они смеются у тебя за спиной, считают тебя избалованной папиной дочкой. Они не понимают, зачем ты полезла в бизнес. Ведь проще нанять директора и отдать руководство корпорацией в его руки, а ты будешь получать деньги, ходить по косметическим салонам, бутикам, ювелирным магазинам и не будешь забивать себе голову тем, о чем должны думать мужчины. Это самый легкий путь, детка. Но и самый неправильный. Корпорация — это мое детище. Отдать ее в руки другого человека — все равно что ее уничтожить. Я потратил на это дело свою жизнь и хочу, чтобы теперь ты отдала корпорации все свои силы, передав наш семейный бизнес моему будущему внуку.

Я верю, что ты достигнешь вершины, что ты сделаешь с корпорацией то, что не удавалось сделать мне. В бизнесе ты встретишь много мужчин-партнеров. И настанет день, когда их усмешки превратятся в истинное уважение к женщине, которая делает деньги.

В тот день, когда я родила маленького Леву, отец был уже плох и, несмотря на все мои уговоры, не хотел лечиться, потому что врачи в один голос твердили, что он безнадежен. Он сделал меня единственной наследницей всего, что он имеет, и, собравшись с последними силами, смог приехать в роддом для того, чтобы встретить меня и внука. Взяв на руки маленький сверток, отец прижал его к сердцу и сквозь слезы спросил:

— Как ты его назовешь?

— Лев. В честь деда, — с гордостью произнесла я.

— Спасибо.

Как только мы вернулись домой, счастливый дед стал укачивать внука. Вдруг он побледнел и прислонил руку к сердцу.

— Папа, так не пойдет, — пыталась образумить его я. — Нужно ложиться в больницу. Нужно что-то делать, но так нельзя.

— Меня отправят в больницу умирать, а я хочу умереть в стенах родного дома.

— Надо собрать консилиум врачей. Надо…

Ничего не надо. Дочка, я знаю, что мне осталось уже немного. Врачи вообще разводят руками и удивляются, как я еще жив, как я хожу, дышу и даже держу на руках внука. Я же говорил тебе о том, что я хочу умереть у себя в кабинете: в костюме, в галстуке, с дымящейся трубкой в руке.

— Но ведь тебе нельзя курить!

— Дочка, мне слишком мало осталось жить. Зачем себя ограничивать?

С этого дня я ездила в корпорацию самостоятельно и, сидя в кабинете отца до поздней ночи, копалась в бумагах и решала текущие проблемы, выбивая для своей корпорации как можно более выгодные контракты. Когда я заключила свой первый контракт, который принес корпорации по-настоящему хорошие прибыли, отец немощными руками открыл бутылку шампанского и, поливая меня пеной, говорил, что я прошла боевое крещение.

А однажды, достаточно поздно вечером, в моем кабинете раздался звонок, и я услышала в трубке болезненный голос своего отца.

— Папа, что-то с Левкой? — испуганно спросила я.

— Нет. Мы с няней уже давно его накормили и уложили спать. Он так сладко причмокивает во сне! Дочка, я хотел бы, чтобы ты сейчас бросила все дела и вернулась домой.

— Что-то случилось?

— Нет. Я просто очень сильно хочу, чтобы ты сыграла мне на баяне.

— Папа, я еду! Слышишь, я еду! Ты только дождись меня, пожалуйста, Папочка, только дождись!

Я жду. Как же я могу тебя не дождаться. Я жду тебя в своем кабинете, — грустным голосом проговорил отец и повесил трубку.

Моментально выскочив из кабинета, вся заплаканная и бледная, я посмотрела на ожидающего меня охранника и лихорадочно проговорила:

— Как можно быстрее домой. Я чувствую: что-то с отцом.

Охранник кивнул мне и передал что-то по рации. А я не шла, я уже бежала к машине. Я сломала каблук и со злостью кинула туфлю о стену. Сняв вторую туфлю, побежала дальше босиком, но услужливый охранник не мог допустить того, чтобы я бежала разутой, и схватил меня на руки.

— Позвольте, я вам помогу.

Как только машина подъехала к дому, я выскочила из нее, взбежала по лестнице и, почувствовав запах табака, распахнула дверь в кабинет отца и встала как вкопанная. Отец сидел за своим рабочим столом в парадном костюме, с любимым галстуком на шее и держал в руках трубку.

— Папа, что случилось? Папа, тебе плохо? Я тебя умоляю, давай вызовем «скорую».

Отец посмотрел на мое залитое слезами лицо и с присущей ему строгостью произнес:

— Какая, к черту, «скорая»?! А ну-ка возьми себя в руки. На тебя смотреть страшно. Ты моя дочь или не моя?

— Твоя, — закивала я головой.

Моя дочь не должна плакать, потому что она живет в Москве, а этот город не верит слезам. Моя дочь имеет стальные нервы, железную хватку и отличается строжайшей дисциплиной. Она верит как в свои силы, так и в завтрашний день. Ты такая?

— Такая.

— Тогда немедленно вытри слезы и улыбнись. Я учил тебя улыбаться даже тогда, когда тебе плохо?

— Учил.

— Так улыбнись! У тебя такая красивая улыбка. ТЫ СИЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА, И ТЕБЕ НЕ К ЛИЦУ ПОДОБНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ. Ты занимаешься бизнесом, вращаешься в мире мужчин. Ты должна улыбаться. Даже когда тебе хочется плакать, ты просто обязана улыбаться!

— Папа, я уже не плачу.

— Вот такой ты мне нравишься, дочка. А ну-ка, возьми баян и сыграй мне наше, народное. Я давно не слышал, как ты играешь.

— Я только в кладовку за баяном сбегаю. Я быстро! Одна нога здесь — другая там.

Я нервно скинула с себя пальто прямо на пол и как ошалелая бросилась вниз по ступенькам, к кладовке. Вернувшись с баяном в кабинет отца, я села напротив него и быстро проговорила:

— Сейчас, я только чуточку его настрою.

Отец кивнул головой и с болью в голосе произнес:

— Я люблю тебя, дочка. Береги Леву. Вы мои самые родные люди на этом свете. Если бы вас у меня не было, моя жизнь была бы бессмысленна.

Папа, а ты что, умирать, что ли, собрался?! — крикнула я в истерике. — Ты сейчас так говоришь, как будто со мной прощаешься. Ты это брось! Слышишь, не смей?! Мы еще с тобой у Левки на свадьбе погуляем и канкан спляшем.

Завыв, как побитая собачонка, я развернула меха баяна и услышала громкий голос своего родителя:

— Играй, дочка! Играй! Давай нашу, народную!

— Батя, а ты не уснешь?! — я с трудом удерживала себя от того, чтобы не зарыдать. — Обещай, что ты не уснешь! Обещай!!!

— Да играй же ты, играй.

Я всхлипнула и громко запела: «По Дону гуляет казак молодой»!

Отец улыбался, смахивал слезы и опять улыбался. Я старалась на него не смотреть и пела с закрытыми глазами:

Когда я открыла глаза, батя уже спал. Он положил голову на рабочий стол и не двигался. Рядом с ним дымилась трубка…

Я просидела у него в кабинете до самого утра: одной рукой я обнимала отца, а другой придерживала на коленях баян. Я смотрела в одну точку и думала о том, что сейчас я жива, но во мне все же что-то умерло. Мне показалось, что большей части меня не стало.

— Я не подведу тебя, отец. Я никогда тебя не подведу. Ты всегда будешь мой гордиться. Больше никто не увидит моих слез, потому что я живу в Москве, а этот город не разжалобить слезами.

Утром в кабинет заглянула испуганная горничная, спросила, что произошло, и, не дождавшись от меня вразумительного ответа, тут же позвала охрану. Когда отца похоронили, я постоянно приезжала к нему на кладбище, рассказывала о своих победах, делилась проблемами и не забывала прихватить с собой баян…

А в один из совершенно обычных дней я набрала Сашкин номер телефона, думая о том, что даже если он съехал с квартиры, то я все равно его найду, хоть в России, а хоть на Украине. Когда я услышала Сашкин голос, я чуть было не выронила трубку из рук.

— Саша, это Света. Узнал?

— Еще бы, — заметно оживился Сашка.

— Как твоя жизнь?

— Я мужчина и не имею права тебе жаловаться на жизнь. Ну вот, сижу с билетом на Украину — вечером поезд. Так что ты позвонила вовремя.

— А я бы тебя и на Украине нашла.

— Да как бы ты меня нашла, я же тебе даже адреса не оставил?

— Сашка, а у меня сейчас такие длинные руки, — загадочно произнесла я. — Ты даже не представляешь, какие у меня длинные руки.

— Что, так выросли?

— Еще как! Ну что, может, увидимся перед отъездом?

— Я уже на чемоданах сижу. Ты же родить уже должна.

— Я родила.

— Кого?

— Мальчика.

— Ура!!! — закричал в трубку Сашка, будто бы это был его ребенок. — Как назвала?

— Лев.

— Красивое имя. А почему именно Лев?

— Потому, что так звали моего отца. Послушай, мы с тобой увидимся или нет? Я просто сгораю от нетерпения. Мне есть что рассказать тебе при встрече.

— А почему ты так долго не звонила? — в голосе Сашки послышалась обида.

— Потому, что я пообещала тебе позвонить тогда, когда я решу все проблемы.

— И ты их решила?

— Решила, — утвердительно кивнула я. — Сколько у тебя времени до поезда?

— Поезд через пять часов.

— Времени вагон и маленькая тележка! Говори адрес, куда мне подъехать, и жди меня у дома с вещами.

— А на чем ты приедешь?

— На такси, — чтобы не спугнуть Сашку, соврала я.

— Но это же дорого, — замялся Александр. — Света, понимаешь, у меня сейчас такое идиотское положение. С деньгами напряг. Я именно из-за этого и на Украину возвращаюсь. Подкосила меня Москва, весь кислород перекрыла. Может, лучше где-нибудь встретимся? Я к тебе на метро приеду.

— Саша, хватит оправдываться. У меня есть деньги. Называй адрес.

— Но…

— Никаких «но»!

Подъехав к Сашкиному дому, я вместе со своим охранником вышла из джипа и бросилась к Сашке на шею. Ничего не понимающий Александр смотрел то на джип, то на охранника, то на меня. В руках у него была шоколадка.

— А это что? — спросила я.

— Шоколадка, — заикаясь, произнес Сашка.

— Шоколадка?!

— Ну да. С орехами.

— Мне купил?

— Тебе.

— На последние деньги?

— На последние.

Охранник взял Сашкину спортивную сумку и проводил нас до машины. Как только мы сели на заднее сиденье, Сашка наклонился ко мне как можно ближе и спросил крайне напуганным голосом:

— Что это?

— Атрибуты успешной жизни.

— Откуда?

— Саня, долго рассказывать. Сегодня вечерком в ресторане за бутылочкой дорогого вина обязательно расскажу.

— Сегодня вечером я уже буду ехать в поезде на Украину.

— А я ребенка собралась крестить. Думала, ты станешь его крестным.

— Ничего не понимаю, — еще больше занервничал Сашка, а как только машина остановилась у здания принадлежавшей мне корпорации, Сашка и вовсе открыл рот и, видимо, не смог произнести ни одного-единственного слова.

— Саша, это моя корпорация, — я решила сразу раскрыть карты. — Ты будешь моим заместителем и моей правой рукой. С сегодняшнего дня у тебя будет квартира, машина и достойная заработная плата. Ты научишься мне помогать. Ты способный: у тебя все получится.

— Но почему именно я???

— Потому, что в бизнесе важно иметь человека, которому ты действительно можешь доверять. Я должна чувствовать плечо настоящего друга. Пошли, я покажу тебе то, ради чего мы теперь с тобой будем жить…