Глава 8
Бог ты мой, что же я натворила… Нет, этого не может быть… Может, еще как может… Но я же ничего особенного не сделала! Я не стреляла, я не размахивала ножом… Я не злодейка… Я… Я толкнула его. Неужели убить так просто? Раз — и человека больше нет. Человека? Шурика, который истязал меня последние несколько лет. Ну и что? Ну и что, что истязал. Мое агентство — оно возникло его стараниями, а я… А я оказалась неблагодарной тварью. Я — убийца, и теперь меня будут судить.
По заслугам ли? Не знаю. Наверное, да. Хотя… Нет, о мертвых нельзя говорить плохое… Не буду, воздержусь. А может, Шурик жив?
Я перегнулась через перила и застыла на месте.
Шурик лежал на газоне лицом вниз. Руки раскинуты в стороны, ноги неестественно подогнуты. Кукла, большая тряпичная кукла… А ведь он даже не закричал. Почему, интересно? Не успел испугаться или умер от испуга в воздухе?
Мертвый…
Мертвый, конечно. А я-то надеялась. На что? Внезапно мне захотелось стать маленькой девочкой и спрятаться за мамину юбку. Ведь за смерть Шурика придется отвечать. И на что только я растратила свою жизнь? Вышла бы замуж, родила бы ребятишек… А теперь? По этапу пойду?
Издав пронзительный стон, я выбежала из гостиной, спустилась по дубовой винтовой лестнице, выскочила во двор и, теряя силы, наклонилась над телом Шурика.
— Шурик… Шурик… — затрясла я его за плечо. — Шурик, ты живой?
Ответа не последовало. Я подняла голову и посмотрела на балкон. Третий этаж, высокий…
Шансов у Шурика не было. Это действительно конец. И для меня — тоже. Скоро приедет милицейский «воронок», и я… Нет! Только не это! Такое я не смогу пережить, хоть ты тресни, не смогу!
— Шурик, ты умер? Шурик, миленький… Ответь мне, пожалуйста. Я должна знать… Может, ты скажешь, что сам упал с балкона? Я тебя не сталкивала… Я вообще находилась в другой комнате… Ну какого черта тебя понесло на балкон? Может, ты был пьян?! А может, тебе стало плохо? Голова закружилась, например… — Слезы текли из моих глаз ручьем, но я продолжала стонать: — Если бы ты только знал, Шурик, как же я испугалась, когда ты упал… Я чуть дуба не дала от страха. Ты, дружочек, наверное, перетрахался. В твоем возрасте это вредно. Ты ведь всегда знал меру… В деньгах, в связях… Ты только не знал меры в сексе… Ты очень любил трахаться. И это в семьдесят лет… Так нельзя, Шурик. Мужчины в твоем возрасте не делают этого вообще… Получается, что ты дотрахался… Дотрахался до такой степени, что сиганул с балкона. — Укоризненно посмотрев на безжизненное тело, я села на землю и обхватила колени руками. — А может, ты наркотиками баловался? Сотни людей прыгают с балкона только потому, что сидят на наркотиках. Принял допинг — и превратился в птицу… Хотя я вроде не замечала, чтобы ты баловался наркотиками. А может, я и в самом деле не замечала?.. Но, Шурик, признаться честно, ты меня достал… Ты думал, наверное, что с твоими деньгами можно купить все что угодно, но ты ошибался. В этой жизни за все, дорогой мой, нужно платить. Вот ты и расплатился. Плата ведь разною бывает…
Чей-то пристальный взгляд заставил меня прерваться.
Рядом со мной стояла Татьяна. Ну вот, вовремя пришла… Я по-глупому развела руками:
— Вот, с балкона упал…
Татьяна понимающе кивнула.
— Равновесия не удержал, — продолжила я. — Он сексом чересчур много занимался. А потом ему плохо стало. Он вышел на балкон покурить. Видимо, голова закружилась… Сама понимаешь, в таком возрасте всякое может случиться…
Татьяна не проронила ни слова. В любой момент со мной могла приключиться истерика.
— Я его не убивала! Он сам упал… Я тут ни при чем… Я смотрю, его нет. А я как раз в душ ходила. Подмыться. Захожу в комнату, думаю, куда это Шурик подевался? А потом вышла на улицу и увидела, что он под балконом лежит.
— Ну, понятно, — наконец сказала Татьяна и перевернула труп.
На лице Шурика застыла гримаса ужаса. Похлопав его по щекам, Татьяна безразлично изрекла:
— Он мертв.
— Ты уверена?
— Вполне. Если хочешь, можешь проверить пульс.
Проверять пульс у меня не было желания.
— Странно, — сказала я. — Ведь здесь всего третий этаж…
— Дом-то высокий, третий — как пятый.
Татьяна не вызывала у меня особого доверия. Сейчас она позвонит в милицию и расскажет о том, что случилось с хозяином. На мои руки наденут наручники и увезут в неизвестном направлении. Хотя какое уж там неизвестное: переполненная Бутырка, вот что меня ждет. Чтобы доказать свою невиновность (мол, Шурик выпрыгнул сам), понадобится хороший адвокат, а это стоит огромных денег. Деньги-то у меня есть, но семейка покойного, думаю, не оставит меня в покое.
При одной только мысли о тюрьме у меня перехватило дыхание. Оказаться в одной компании с зэчками… А надзиратели — они, говорят, выделывают с беззащитными женщинами все, что им заблагорассудится. Я умею за себя постоять, но в тюрьме меня обломают очень быстро. Нет уж, попробуем действовать по-другому.
— Нужно милицию вызывать, — сказала я.
— Зачем? — спросила Таня. В ее голосе не было никаких эмоций.
— Затем, чтобы его похоронили по-человечески. Шурик человек известный. Ему по рангу почести полагаются.
— Но ведь тебя посадят. — Голос по-прежнему ровный, будто о чем-то обыденном говорит.
— За что посадят-то? — Я сделала непонимающее выражение лица.
— За то, что ты его скинула.
— Я?!
— Конечно. Не я же.
Я схватилась за голову и в отчаянии произнесла:
— Таня, я никого не скидывала, он упал сам. Ты только посмотри на мои руки… Видишь, совсем мышц нету. Неужели я бы смогла справиться с мужчиной? Я ведь не занимаюсь тяжелой атлетикой и не метаю диски. Ты понимаешь, что здесь нужна определенная сила.
— Понимаю, я все понимаю, — кивнула Татьяна. — Только вот поймут ли тебя другие…
— Это ты о чем?
— Да так… Хоть бы передо мной хвостом не крутила. Откровенно говоря, мне до этого дела нет. А вот тебе туго придется… Его семейка тебе не поверит. Ты когда-нибудь видела его жену?
— Нет.
— Странно… Несколько лет встречалась с женатым мужиком и ни разу не видела его жену.
— А на кой черт она мне нужна?
— Так ведь интересно…
Ох, до чего же неприятная девица! И зачем только Шурик ее взял?
— А что мне на нее смотреть? Пожилая женщина… Я ей в соперницы не набивалась. У нее своя кухня, а у меня своя.
Татьяна злорадно усмехнулась и наклонилась над Шуриком. Что там она разглядывала, не знаю.
Полотенце, прикрывавшее бедра, слетело, обнажив увядший «стручок». При жизни Шурик гордился им, словно он был сделан из золота. Не понимал, наверное, что с возрастом все приходит в негодность.
Я с вызовом посмотрела на Татьяну. И какого черта ее угораздило припереться в самый неподходящий момент?
— Послушай, что ты вообще себе позволяешь?! Если уж собралась вызывать милицию, то вызывай. Мне от этого ни жарко ни холодно. Мне вообще на все наплевать! — Терпение мое лопнуло.
— Я хочу тебе помочь. — Татьяна смахнула упавшую на лоб прядь волос.
— С чего бы это?
— Да хотя бы с того, что я тоже сполна натерпелась от этого козла. Жена у него — баба хваткая. Она не успокоится, пока не посадит тебя за решетку. Ты даже не представляешь, какую жизнь она тебе устроит. Ты ее просто не видела!
— А я, между прочим, могу за себя постоять. — Голос мой звучал отнюдь не так уверенно, как хотелось бы.
Татьяна подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза.
— Послушай, давай его закопаем, и все…
— Что?! — мне показалось, что я ослышалась.
— Давай его закопаем, и все! Участок большой, сама видишь. Можно таких Шуриков хоть миллион закопать. Места всем хватит.
— Татьяна, по-моему, ты не в себе.
— В себе, не в себе — какая разница. Закапывать лучше ближе к забору. Туда ни одна собака не сунется. Гляди, вон та сосна подойдет?
Дальше все происходило, как во сне. Татьяна сходила в кладовку за лопатой и рукавицами — чтобы не натереть руки. Мы подняли Шурика и перетащили под высокую сосну.
— А что, подходящее место для могилы, — сказала Татьяна и принялась копать. — Сейчас мы его похороним, а сверху клумбочку разобьем. Насколько мне помнится, покойный фиалочки уважал. Вот мы их ему и посадим. У нас — как бюро добрых услуг. Исполняем все пожелания.
«Нет, она точно сбрендила», — подумала я.
Копали мы по очереди. Когда яма стала достаточно глубокой, осторожно опустили в нее тело Шурика. Татьяна перекрестила его и сказала:
— Спи спокойно, родной, смотри не хулигань!
Я с ужасом смотрела на уже начинавшее костенеть лицо покойного. И надо мне было его убивать, расстались бы по-хорошему. Он был хреновым любовником, но спонсором — очень даже ничего. Самым щедрым из всех у меня имеющихся, а потому — постоянным. Прости, Шурик, что так вышло, прости, дорогой.
— Ну что, никак наглядеться не можешь? — перебила мои мысли Татьяна. — Ясное дело, как-никак не чужие. Я тебя часто в этом доме видела, чаще других.
— А что, были и другие? — искренне удивилась я. Неужели Шурик, семидесятилетний немощный Шурик, мог трахаться с кем-то еще?!
— Да их было полно, — отрезвила меня Татьяна.
— Это правда?
— Буду я врать! Этот старый пердун таскал сюда девок только так.
Татьяна презрительно скривилась, и я поняла, что она зла на Шурика. Нет, зла — это слишком слабо сказано. Она смертельно его ненавидела, это было написано на ее курносом лице. Только вот за что? Шурик дал ей работу, платил хорошие деньги, заботился о ней, как о собственной дочери… Как о дочери? Надо бы подумать об этом на досуге.
— Ну что, будем закапывать?
— Да, конечно, — сказала я и схватилась за лопату.
Вскоре все было закончено. Татьяна разровняла землю и закурила.
— Можно сказать, доброе дело мы с тобой сотворили, — сказала она. — Похоронили его в любимом месте. Он ведь без этого дома жить не мог. Его сюда как магнитом тянуло. Оно и понятно, здесь не хуже, чем в какой-нибудь Швейцарии. Тишина, покой, чистый воздух… Послушай, а ты его хоть немного любила?
— Что? — вздрогнула я.
— Ты любила Александра Игоревича? Ну, Шурика своего.
— Нет. А разве такого можно любить?
— Наверное, можно. Жена, например, за него замуж по любви выходила.
— Ты думаешь, по любви? Мне кажется, за такого только ради денег и пойдешь. Хотя, когда он женился, вряд ли был богат. Деньги обычно приходят с годами.
Татьяна щелчком отбросила окурок в сторону.
— Послушай, ты бы сходила в дом, принесла горячительного, — сказала она. — Голова по швам трещит от всех забот.
— Что, прямо на могиле пить будем?
— А то! Мы ведь должны его помянуть по-человечески. Пока ты за спиртным сходишь, я тут клумбу разобью, чтобы ни у кого подозрений не возникло. Фиалок насажаю, ромашек… В парнике их, как грязи. Шурик по полевым цветам тащился. Я всегда этому удивлялась. Вроде богатый мужик, должен все изысканное любить, а он с колокольчиками носится как придурок. Одним словом, лох. Как был лохом, так и остался. Даже деньги его не спасли. Я тут несколько дней назад ковры вытрясала. Только вынесла на улицу, гляжу, этот урод веник из колокольчиков тащит, счастливый такой, словно эти колокольчики из золота сделаны. Он потом этот веник мне подарил…
Опустив голову, я пошла в дом. Терпеть Татьянину болтовню не было сил. Клумбу она разобьет! Еще бы табличку на сосну присобачила: «Копать здесь». Хотя при известной любви покойного к цветам еще одна клумба, может, и не вызовет подозрений. А джип? Куда, интересно, мы денем джип? Охрана его видела… Да и Татьяна… Уж слишком подозрительна ее помощь. Знает девчонка, что я при деньгах, будет потом шантажировать… Да ну ее ко всем чертям!
Дом встретил меня тишиной. На мраморном столике у входа стоял поникший букет полевых цветов. Колокольчики… Как трогательно! Мне он обычно дарил розы. Голландские, на длинных ножках. Восемьдесят пять рублей штука. Без запаха. Стоят не меньше двух недель. Приеду домой (если приеду!) обязательно выброшу. Хочу стереть из памяти все.
Шурик… Стареющий плейбой… Татьяна спросила, любила ли я его. Нет, не любила. Я любила его деньги. Денег у него было, как у арабского шейха. Наверное, он задницу в туалете долларами подтирал. А он, интересно, меня любил? Теперь это не имеет никакого значения…
Бар был заставлен бутылками. Каждая тянула долларов на сто. Многие — привозные. Ох и напьемся мы сейчас с Татьяной! Текила… Текила, пожалуй, подойдет. Сорок градусов, а с водкой не сравнишь.
Половицы за моей спиной тихо заскрипели.
Я вздрогнула и выронила бутылку из рук. Бутылка, ударившаяся о каминную решетку, разбилась, звон стекла привел меня в чувство. Я оглянулась — никого… А может, это душа Шурика?
— Мамочки мои! — Взвизгнув, я выхватила из бара коробку с коньяком и пулей понеслась на улицу.
Татьяна, что-то напевая себе под нос, сажала цветы на могиле Шурика. Ну и выдержка у этой хохлушки!
— Нормальная клумбочка получилась, — сказала она. — Я ее ракушками обложу. У меня их целый мешок валяется. Шурик с моря внукам привез, а они играться не стали. Этим монстрам компьютеры подавай!
Я остановилась в двух шагах от нее, пытаясь привести дыхание в норму. Татьяна повернулась ко мне и поинтересовалась:
— Ну что, мы сегодня пить будем или нет?
— Будем, — кивнула я.
— Так давай, наливай. Ты меня в это дело впутала, ты и суетись. Правда, у меня руки в земле, но это такая мелочь! Мне эта земля родной стала. Я здесь уже три года живу.
Я распечатала коробку, достала коньяк и две фирменные рюмочки.
— А что закуски не прихватила? — строго спросила Татьяна.
— Какая, к черту, закуска?! — возмутилась я. — Тоже придумала — рядом с покойником пир устраивать!
— А мы не пир устраиваем, а поминки. В этом-то вся и разница. Ну ладно, давай шлепнем. За Шурика. За него, родного.
Я выпила коньяк (вкуса не почувствовала) и тихо спросила:
— Таня, а тебе-то зачем все это нужно?
— Что именно?
— Ну, мне помогать…
— У меня с Шуриком свои счеты.
— Какие?
— Тебе интересно?
— Ну да, — подтвердила я.
— Тогда наливай рюмку, скажу.
Я налила, мы опять выпили. Помолчали. И выпили еще.
— Для меня это не спиртное, — вздохнула Татьяна. — Я на самогонке выросла. Вот если б сейчас самогоночка была… Да, ты там что-то спрашивала, кажется? Ну, мне скрывать нечего. Я к Шурику особой симпатии никогда не испытывала. И, если честно, подруга, я уже подумывала о том, чтобы его прибить, честное слово. Он у меня вот где сидел. — Татьяна выразительно похлопала себя по крепкой шее. — А помогаю я тебе потому, что эта сволочь принуждала меня жить с ним.
— Как это принуждал? Врешь ты все!
— Так это. Можно подумать, ты не знаешь? Трахал он меня за бесплатно, вот и все.
— И тебя тоже?
— А чем я хуже других?
— Просто Шурик не раз говорил, что относится к тебе, как к дочери.
— Ага, у него таких дочек…
Татьяна похлопала себя по карманам в поисках зажигалки, наконец нашла и, чиркнув несколько раз, закурила. Сигарета в ее руке дрожала.
Мне не хватало воздуха. Так, как сейчас, я не нервничала еще никогда в жизни. Разве что в казино… Особенно когда проигрывала. Правда, такое редко бывало.
Помнится, полгода назад я потеряла около пяти тысяч долларов. В роли утешителя выступил Шурик. Сначала он по-отечески пожурил меня за алчность, а потом компенсировал почти все деньги. И зачем только я его убила? Он так часто меня выручал. Ну а секс… Противно, конечно, трахаться со стариком, но… Терпимо, вполне терпимо! За такие-то деньги… Мужики нынче жадные пошли.
Был у меня один — в ресторан с калькулятором ходил. А Шурик — нет. Шурик — натура широкая. Найти ему достойную замену будет трудно.
— Я его на дух не переносила, — вернула меня в реальность Татьяна. — Старый извращенец! Трахал все, что шевелится. Ведь у него уже хрен не стоял. Так нет же, блин! Тычет, тычет, пока мозоль не натрет. Из-за него я секс возненавидела вообще. Пользовался тем, что я без регистрации живу. На людях относился по-человечески, а когда наедине оставались, так затрахивал, что думала, помру.
Я недоверчиво посмотрела на то место, где мы закопали Шурика.
— Мне и в голову не приходило, что ты с ним…
— Он со всеми… Ты правильно сделала, что шлепнула его. Представляю, как он тебя достал. Главное, Маргарита, держи себя в руках и стой на своем. Ты ничего не делала. Ничего! Тебя вообще тут не было.
— Меня видела охрана.
— Ну и что? Поселок большой, гости приезжают часто. Тем более, охрана каждый день меняется. К тому же отпуска начались. А я всегда подтвержу, что ты к нам не приезжала. Считай, что у тебя есть алиби.
— А как же машина? Ведь машина Шурика во дворе стоит.
— И это не проблема. Ночку здесь переночуем, а завтра сядешь за руль и спокойненько уедешь. Стекла у машины тонированные. Бог даст, охранники и не заметят, кто за рулем. Может, сам хозяин. А кому же еще? Чтобы не светиться, оставишь джип у обочины, а до города на попутке доберешься.
— Но ведь его жена подаст в розыск…
— А пусть подает… Висяков в ментовке до хрена и больше. А за меня не беспокойся. Я буду молчать. Я ведь и сама заинтересована в смерти Шурика, так что в тюрягу тебя не посажу. В конце концов, я теперь соучастница. Я тебе от трупа помогла избавиться. Видишь, какую клумбу разбила.
Татьяна растянула пухлые губы в улыбке, но улыбка получилась неискренней. Я не знала, можно ли ей доверять. Хохлушки хитрые, значит, и эта такая.
— Ты, Маргарита, ничего не бойся, — продолжила Татьяна. — Говори всем, что в последнее время не видела Шурика. По работе была занята, с другим встречалась — найди объяснение.
Я кивнула в знак согласия, не зная, что сказать.
