Глава 9

Поднявшись в Танькину квартиру, мы сразу прошли на кухню. Такое уж это удивительное место — притягивает к себе как магнит. Не снимая нарядного платья, Танька накинула фартук и принялась готовить завтрак, решительно отказавшись от моей помощи.

— Лена, может, ты мне все-таки пистолет отдашь? — заглянув мне в глаза, попросил Толик.

— Обойдешься без пистолета, — отрезала я.

— Но ведь он газовый…

— А мне какая разница.

— Большая. Из него убить невозможно.

— Ага, я тебе его сейчас отдам, а ты нас с Танькой газом удушишь!

— Скажешь тоже…

Достав пистолет из сумочки, я разрядила его и протянула Толику.

— А патроны?

— А патроны тебе пока без надобности.

Толик положил пистолет в карман пиджака и тяжело вздохнул.

— Ленка, отдай ты ему патроны, — заступилась за друга Танька.

— Ты давай чисть картошку и не встревай в чужой разговор, — осадила я ее пыл.

— Подумаешь! — обиженно фыркнула она и с остервенением заскребла ножом по кожуре.

— Девочки, с вашего позволения я приму душ, — разрядил обстановку Толик.

Когда он ушел, Танька, задыхаясь от счастья, произнесла:

— Ну вот, Леночка, я и влюбилась… Сегодня ночью я опять почувствовала себя молодой и красивой, а главное — желанной. Я не хочу его терять… О таком мужчине я мечтала всю жизнь!

— Да у твоего Толика в Риге, наверное, жена и целый выводок детей. Если он, конечно, и в самом деле из Риги приехал…

— Ну и пусть он женат! Ну и пусть у него дети!

Я могу стать его любовницей. Ты хочешь сказать, что любить женатого мужчину нельзя?

— Не знаю, не пробовала.

— Лучше уж стать королевой на час, чем всю жизнь оставаться прислугой. А еще лучше быть любовницей принца, чем женой угольщика, — высокопарно выпалила Танька.

— Тоже мне, нашла принца! — засмеялась я. — Да таких принцев хоть пруд пруди.

— Может быть, но из этого пруда я выловила одного. Мне лично абсолютно все равно, женат он или нет. Помнишь фильм про леди Гамильтон?

Я пять раз по видику смотрела. Какая красивая любовь, а ведь тоже несвободные были люди!

— Дуреха ты, Танька, нашла адмирала Нельсона! Еще неизвестно, какого черта он за нами увязался. Врет он все. «Из Риги приехал…» Да ты на него повнимательнее посмотри! Он хоть и блондин, на прибалта совсем не похож. Он русский до мозга костей. И акцента у него нет.

— Можно подумать, что в Риге живут одни прибалты! — Тань, ты хоть газеты-то читаешь? Русских в Прибалтике притесняют. У кого сбережения есть, давным-давно оттуда уехали. А у твоего хахаля деньжата водятся, и немалые. Какого черта ему в Риге сидеть?

— Может, и в самом деле у него там семья, — чуть не плача, прошептала Танька и посолила картошку.

— Девочки, я завтракать иду, — весело прокричал из коридора Толик.

Танька разложила картошку по тарелкам и поставила на стол масло.

— Ты ешь, Толенька, ешь, — сказала она. — Я, конечно, твои вкусы не знаю. Возможно, твоя жена тебя лучше кормит…

— Да нет у меня никакой жены и не было никогда! Я в Риге с матерью живу.

— Ну а девушка у тебя есть? — не унималась Танька.

— А как же без девушки? Я же не импотент, а живой человек. Как и у всякого нормального мужчины, девушек у меня полно.

— Ладно, хрен с ними, с твоими девушками…

Главное, что штампа в паспорте нет, — довольно заулыбалась подруга.

— Надо бы Драному домой позвонить, — неожиданно предложил Толик.

— Драному? Да на кой он нам сдался? — чуть не подавилась я.

— Неплохо было бы поинтересоваться, как у него дела. А то, может, пока он голяком по улице бегал, у него уже полквартиры вынесли.

— Не обеднеет. Хлопнет какого-нибудь американца и добро по-новой наживет.

— Он что, действительно американца хлопнул?

— А то мы шутить будем! Не он, так его подельник. Главное, что твой драгоценный братец приказал Ленку хоть из-под земли достать и убить как ненужного свидетеля, — поливая картошку маслом, сказала Танька.

— А Ленка-то как там оказалась?

— Да путанила она там, — выпалила Танька и Тут же осеклась. — Ой, Леночек, ты прости меня ради Бога. Сама не знаю, как у меня вырвалось. Я это…

Я больше никому не скажу, честное слово…

— Ты еще на балкон выйди и крикни во все горло, чем я занимаюсь! — зло сказала я, бросив вилку на стол. Есть сразу расхотелось.

— Ну, Ленусик, ну не сердись, — заюлила Танька. — Я больше никому не скажу, а твоему Максу тем более. А Толик у нас человек посторонний.

Ему до этого никакого дела нет. Он могила. Толик, ну скажи Ленке, что ты могила!

— Я могила, — выдавил из себя Толик и подозрительно покосился на хозяйку дома. — Так ты тоже путана? Может, я за ночь должен тебе заплатить?

— Танька не путана, она в школе работает, — деревянным голосом сказала я, с трудом сдерживая раздражение. — Видишь, у нее вся кухня тетрадями завалена.

— Странная у вас дружба. Учительница и путана…

— Мы вместе в институте учились, — словно оправдываясь, пояснила Танька. — Просто я до конца оттрубила, а Ленка с третьего курса ушла.

Мне наплевать, чем она занимается, главное, что мы вместе… Если бы не Ленка, я бы сама ребенка не вытянула. Она мне все эти годы материально помогала… Да если бы не она… — Из Танькиных глаз потоком хлынули слезы.

— Ну что, позвоним Драному? — миролюбиво предложил Толик. — Нужно же как-то закрыть этот вопрос. Пусть он оставит Ленку в покое, чтобы она жила спокойно. Но и Ленке, в свою очередь, нужно забыть о Драном и о том, что она оказалась в этой гостинице не в самый подходящий момент.

— Ты думаешь, Драный пойдет на такую сделку? — насторожилась я.

— А почему бы и нет? Мне кажется, этот вопрос лучше урегулировать мирным путем. Зачем вешать на себя, еще одну мокруху? — вполне спокойным голосом произнес Толик.

Я промокнула выступивший на лбу пот, пододвинула Толику телефон и со словами «Звони» принялась ждать. Толик поднес трубку к уху и быстро набрал семизначный номер.

— Странно, — сказал он, спустя пять минут, — где его черти носят… На улице уже рассвело, мог бы и домой вернуться…

— А может, он под спортсмена закосил и помчался к браткам за подмогой? — предположила Танька.

— Спортсмены в кроссовках бегают, а Драный босиком с балкона сиганул.

Толик отодвинул пустую кофейную чашку и бросил на нас задумчивый взгляд.

— Девчонки, а давайте-ка поступим так. Вы останетесь дома, а я попробую разыскать Драного.

Как только разыщу — постараюсь с ним обо всем договориться. Думаю, часика через три я приеду с определенным результатом.

— А почему мы должны тебе доверять? — по привычке забарабанила я пальцами по столу.

— Потому что вы неплохие девчонки и я искренне хочу вам помочь. А еще потому, что Танечка мне далеко не безразлична.

Услышав последние слова, Танька расплылась в улыбке и, приподнявшись, чмокнула Толика в щеку.

— Смотри, от счастья не задохнись, — съязвила я.

— Если на то пошло, то я в этой гостинице не была. Я, можно сказать, из-за дружбы страдаю. Теперь Драный на меня зуб точит… И вообще, Ленка, какого черта ты Драного спугнула? Неужели по-другому нельзя было? Ищи его теперь по всей Москве!

— А что я, по-твоему, должна была делать, когда эти чертовы «казаки» увидела? Тем более он мне сам сказал, что сделаны они на заказ и вторых таких нет! Я от страха вообще могла его на месте укокошить. Жить захочешь — и не то сделаешь!

— Нужно было нас разбудить, — не моргнув глазом, сказала Танька. — Пока бы твой Драный спал, мы бы наметили план дальнейших действий.

— Тань, ты хоть думай иногда, что ты несешь!

Может, я и сама докумекала бы до чего-нибудь, но у Драного, как назло, мобильник в кармане запиликал.

Толик потянулся к телефону, еще раз набрал номер, послушал несколько минут, затем положил трубку и направился к выходу. Мы с Танькой бросились следом, закричав в один голос:

— Послушай, куда ты собрался?! Неужели ты оставишь нас одних?!

— Девочки, у вас нет другого выхода, кроме как довериться мне, — сказал Толик, зашнуровывая ботинки. — Где Танечка живет, никто не знает, так что опасности нет никакой. Сидите дома и не вздумайте выходить на улицу!

Входная дверь захлопнулась. Танька суматошно закрыла все мыслимые и немыслимые замки и, вздохнув, поплелась на кухню.

— Один уехал для того, чтобы разобраться со своим долгом. Другой — чтобы поговорить с Драным, — невесело рассмеялась я. — Боюсь, Танька, мы с тобой больше не увидим ни того ни другого.

— Не смей так говорить! А вдруг твоя мысль материализуется? Как скажешь, так и будет. Нужно верить только в хорошее!

— Накликала беду на свою голову! Будем теперь сидеть тут как на иголках… Какого черта ты потащила сюда этого Толика? Знаю я, чем это кончится: приедут братки и… — Продолжать фразу мне не хотелось.

Положив на стол пеструю стопку школьных тетрадей, Танька достала красную ручку и недовольным голосом произнесла:

— Не знаю, как твой Макс, но Толик, по-моему, удивительно благородный мужчина. Я думаю, ему можно доверять. Между прочим, он бескорыстно согласился нам помочь. Никаких подарков я ему не дарила.

— Каких еще подарков?

— Ну, например, машин… — Танькин голос был полон сарказма.

— А я свою машину и не дарила. Я ее на время одолжила.

— Это одно и то же. Очень сомнительно, что ты ее еще когда-нибудь увидишь!

Танька склонила голову над раскрытой тетрадкой, показывая, что разговор окончен. Вздохнув, я принялась мыть посуду. Воображение услужливо нарисовало малоприятную картину: дюжие молодчики во главе с Драным выламывают дверь и оставляют в квартире два трупа. Кровь льется рекой и заливает соседей снизу. Те звонят в милицию, но поиски не дают никаких результатов.

Бр-р-р… И угораздил же меня черт вляпаться во все это… Ну почему в ресторане к нам подошел именно Драный? Прямо какой-то злой рок…

Почистив раковину, я подошла к окну и уныло посмотрела на улицу.

— Все-таки ты зря Толику не отдала его газовые патроны, — вдруг изрекла Танька.

— На кой черт они ему сдались?

— Благодаря тебе, дорогая, он совсем без оружия к Драному пошел.

— Ну и что? Драный его встретит с распростертыми объятиями, а потом они вместе приедут по указанному адресу. Думаю, ждать нам уже осталось недолго. Так что ты зря за свои тетрадки засела, они больше тебе не пригодятся.

— Хватит каркать! — вздрогнула Танька. — Если ты и в самом деле так думаешь, лучше позвони своему Максу и попроси, чтобы он нас охранял.

— Ему со своими делами разобраться нужно, а ты хочешь, чтобы он нас охранял. Какой с него прок, если он один, а сюда сейчас целая гвардия примчится.

— Один не один, а все-таки мужик. И вообще, с каких это пор ты мужиков жалеть стала?! — взорвалась Танька. — Мужиков вообще жалеть нельзя!

Их пожалеешь — только себе хуже сделаешь! Они жалости не понимают. Они сразу на шею садятся и погонять начинают.

— Смешная ты, Танюшка, — не смогла удержаться я от улыбки. — Ты иногда умные высказываешь мысли, а делаешь все наоборот. Не ты ли час назад гладила своего новоиспеченного женишка по белобрысой головенке, причитая как ненормальная: «Ешь, Толенька, ешь. Я, конечно, не знаю, как тебе жена готовит, но ей-богу, старалась от души». Фу, аж слушать было тошно!

— Не нравится, не слушай, — обиделась Танька. — Ты только со своей личной жизнью можешь носиться, а на мою тебе наплевать. Не одной же тебе в мужиков влюбляться! Мне, между прочим, тоже хочется от лакомого кусочка хоть крошечку откусить.

Устав от Танькиного нытья, я ушла в комнату и, щелкнув пультом, включила телевизор. На первом и четвертом каналах профилактика, на втором — реклама, на третьем — сентиментальный латиноамериканский сериал. И как только люди могут смотреть такую муру? Вот уж точно говорят: мыло.

Пены много, в глаз попадет — ревешь… А может, и мне поплакать под настроение?

Где-то в шкафу у Таньки припрятана водка.

Надо бы отглотнуть капельку. Водка для меня как валерьянка: выпьешь и успокоишься. Воздержишься — душа болит. В малых дозах не вредно, главное — вовремя остановиться, а я пока еще не разучилась держать себя в руках.

Налив себе четверть стакана, я села на диван и попыталась с ходу вникнуть в незатейливый сюжет. Смуглолицый широкоплечий брюнет в пестрой рубашке-гавайке навыпуск уговаривал молоденькую длинноволосую красавицу бежать под покровом ночи из родительского дома. Не соглашайся, дурочка, обманет ведь, как пить дать…

Сколько я таких брюнетов перевидала на своем веку… Много, очень много, а ведь мне только двадцать семь лет…

А водка у Таньки совсем не горькая, пьется как вода… Наверное, я уже не способна почувствовать горечь. Жизнь-то у меня какая… Незавидная… Не жизнь — слезы одни… «Леночка, какая ты счастливая, — обычно говорит мне при встрече соседка, — одета как куколка, квартира, машина — все у тебя есть. Жалко только — одна ты. Нашла бы себе жениха, а?» Конечно же она не знает, чем я занимаюсь. Думает, что в престижной фирме работаю, переводчицей… А я, между прочим, и в самом деле могла бы работать переводчицей. Во-первых, английский в спецшколе учила, во-вторых, за долгие годы работы с иностранцами поднаторела на практике. Может быть, поэтому мне удавалось легко находить клиентов, да и с криминальными кругами особо сталкиваться не пришлось.

Маринка… Как же она мне помогала на первых порах… Ближе Таньки была… За руку везде водила… Себя не жалея, спасала, если вдруг туго приходилось… Спасибо тебе, подружка дорогая, не скучай там, наверху, без меня. Сама-то ты так за короткую жизнь настрадалась, что наверняка попала в рай. «Помилуй мя, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое», — вслух прошептала я слова из псалма. Все путаны верующие, без веры нам хоть в петлю залезай… И Маринка верующей была, и Наташка, которая тоже умерла три месяца назад.

Не от спида, нет. Братки на нее наехали, потребовали: плати. Она сначала отказалась, потом стала собирать требуемую сумму, но собрать не смогла.

Нашли ее мертвой в придорожной канаве. Выбросили, наверное, из машины. Перед смертью пытали: тело — сплошной синяк… Сама я узнала об этом случайно: из «Дорожного патруля». Вот так…

Танькина бутылка опустела наполовину. Ничего, не обеднеет девушка, я ей новую куплю. Такая-то мелочь для меня — тьфу. За ночь я могла намолотить на целый вагон водки.

Рестораны, дорогие отели, престижные выставки в Экспоцентре… О, я знала, куда пойти! Но особенно я любила ходить в казино. Снять там клиента проще простого: азартные игры сближают, а дальше уже дело техники. Слово за слово — завязывается разговор на хорошем английском, далее следует приглашение в бар, ну а потом — в номер. Час, другой — и можно искать нового клиента. Я никогда не была ленивой и пропускала через себя человек пять за ночь. Но иногда — ни одного… Хотя таких ночей было мало: пропустишь разок-другой — не захочешь возвращаться к ремеслу. А денежки я любила и люблю.

Макс, бедный Макс… Если бы он только знал, с кем связался… Жалко его, но себя — еще больше… Талантливая, умная, красивая, я бы могла многого добиться в жизни, если бы… Если бы родилась в другой стране. А так… Папы у меня не было. Мамочка, имея два высших образования, получала копейки. Чтобы дочка была не хуже других, на трех работах работала. И что? Умерла в тридцать шесть лет, оставив меня в полном одиночестве… Школу я все-таки закончила и даже, зная, как об этом мечтала мама, поступила в институт, но постоянное безденежье, мало сказать угнетало, — безжалостно сломало мою психику.

Внутренне я была готова к проституции еще до встречи с Маринкой. Хотя, впрочем, нет… На первом курсе я мечтала о замужестве. Клацая зубами от холода, я стояла на автобусной остановке и представляла себе будущего жениха. Молодой бизнесмен с внешностью Шона Пенна — а что?

Должно же мне наконец повезти… Но.., но на педфаке такие не учились, на дискотеку не ходили, а пойти туда, где, по слухам, можно было подцепить себе подходящего кавалера (ночной клуб, ресторан, теннисный корт, бассейн, тренажерный зал), я не могла по причине отсутствия денег и… нормальной одежды.

Нормальная одежда у меня появилась после первой же незабываемой встречи с толстым негром, которую, по моей робкой просьбе, организовала неунывающая Маринка. С неграми с тех пор я старалась не встречаться, хотя при моей-то профессии выбирать не приходилось. Какая, собственно, разница — черный, белый, желтый…

Главное, чтобы в бумажнике лежали зеленые.

Много зеленых, очень много. Иногда ради них я занималась совсем уж некрасивыми вещами: подсыпала клиенту клофелин в бокал с шампанским, а потом чистила его по полной программе, обирая до нитки. Рисковала? Конечно, рисковала, но… Неуемная жажда наживы оказалась сильней. Хотя… Часть ворованных денег я отдавала Таньке. Танька одна растила сына, даже не рассчитывая стрясти алименты с бывшего мужа, тащила на себе больную мать, которой требовались дорогие лекарства… Не забывала я и о своих родственниках. На Украине жила моя тетя. Муж у нее был шахтер. В прошлом году он погиб в забое. Осталось двое детей. Им тоже надо было что-то есть… Другая моя тетя после окончания института осела на Дальнем Востоке. Раньше вроде бы получала хорошие деньги, заработала даже на трехкомнатную квартиру в центре города, а потом… "Ленка, пришли мне, пожалуйста, свечи.

Электричество у нас только по большим праздникам. Живем, как в средние века. У соседки муж недавно умер. Делали ему операцию в больнице, так во время операции свет отключили. Скоро и у вас в Москве будет так…" Вот такое письмо я от нее получила. Я же не зверь — надо помогать…

А иностранцы… Они не обеднеют. У них за бугром другая жизнь…

Не выпуская из рук стакана, я вытерла слезы.

По экрану телевизора под красивую мелодию бежали титры. Вот тебе и сериал… Нет уж, в моем сериале обязательно будет счастливый конец.

Я сильная, я сумею выкарабкаться. С прошлым покончено. Только бы Макс ничего не узнал, только бы не узнал…

В комнату, держа полотенце в руках, вошла Танька. Посмотрев на открытую бутылку водки, она укоризненно покачала головой:

— Ты что, подруга, совсем умом тронулась?

Разве можно водку хлестать не закусывая? Хоть бы закуски у меня какой попросила! Ну ты даешь…

— Хочешь, присоединяйся.

— Ну уж нет! Я водку без закуски пить не умею.

Я вообще водку не люблю!

— Водку никто не любит, ее жизнь заставляет пить.

Танька села рядом, слегка приобняла меня за плечи и ласково потерлась щекой о плечо.

— Лена, ты плачешь?

— Все нормально, — ответила я и тыльной стороной ладони вытерла слезы.

— Ты обиделась на меня, да? Лен, я сама уже тысячу раз пожалела, что проболталась обо всем Толику. Ну прости меня!

— Я уже привыкла.

— Леночка, это я случайно. У меня просто вырвалось. Я в жизни больше такого никому не скажу. Клянусь! А хочешь, я сейчас позвоню твоему Максу и скажу ему, что ты лучшая девушка на свете? Знаешь, как это прозвучит? "Ты, мудак хренов!

Где тебя черти носят? Когда наконец ты со своими делами разгребешься?! Ведь тебя такая красавица любит и ждет! А ну-ка, срочно вставай на ноги и шпарь к нам домой!"

Я громко рассмеялась и уткнулась Таньке в грудь.

— А ты думаешь, что я не могу так сказать?! Вот сейчас позвоню и слово в слово повторю. А еще скажу, чтобы он не забыл твою машину, потому что ты не так богата, чтобы мужикам свои тачки раздаривать!

Я прекратила смеяться и с надеждой посмотрела на Таньку.

— На, звони, — протянула я ей бумажку с номерами.

Танька поставила телефон на колени и стала накручивать диск.

— Лен, похоже, у него мобильник выключен, — сказала она через несколько секунд.

— Позвони по другому номеру. Это телефон его Друга.

Но и там никто не подошел.

Скрестив руки на груди, Танька насмешливо посмотрела на меня:

— Хороший у тебя, Ленка, мужик, а самое главное — честный. Оставил пару телефонов, чтобы ты могла позвонить в трудную минуту. Якобы он сразу примчится на помощь. Только по этим телефонам хрен дозвонишься. Нормальненько он твою безопасность обеспечивает. Таких фраеров нам на хрен не нужно. Самое главное в мужике — это чувствовать тыл, только какой с него тыл!

— Может, с ним что случилось? — растерянно спросила я.

— Скорее что-нибудь случится с нами, чем с ним. Аферист хренов. Сколько раз я тебе говорила: мужиков жалеть нельзя. Мужика пожалеешь, себе дороже выйдет. Будь моя воля, я бы взяла автомат, вышла бы в центр города и всех их перестреляла.

Автомат и ведро патронов… Пусть меня потом за это посадят, плевать! Только бы Толика в живых оставила. Уж больно он в постели хорош. А в наше время, сама знаешь, кроме как постели, с мужиков-то и взять нечего. Да и то у половины из них между ног такое, что смотреть не хочется. Ей-богу.. Прямо настоящая деградация. Так что, подруженька, накрылась твоя машина медным тазом. Забудь о ней.

— Ничего и не накрылась, — вяло возразила я.

Танька, словно не слыша моих слов, продолжала возмущаться дальше:

— Ну, аферюга! Ну, хитер! Такую тачку прикарманил. Чтоб ему эта машина боком вышла! Чтоб у него все светофоры красные были! Чтоб он въехал в первый попавшийся, чтоб его в Склиф увезли, окаянного!

— Кончай каркать!

— А я и не каркаю, я правду говорю. Сама посуди, разве может у тебя с этим Максом что-нибудь станцеваться? Он гол как сокол, да еще кучу долгов имеет!

— Откуда тебе знать, что он гол как сокол?

— Так это и дураку понятно. Ежели на нем долг завис, о чем вообще может идти речь? Может, он врет, что его товарищ подставил! Может, он карточный шулер или в казино все деньги спустил!

Может, он игрок заядлый! Вот сейчас твою машину продаст, а деньги продует!

— Господи, Танька, не говори ерунды. Как он мою машину продаст, если у нее бампер помят?!

— Вот на запчасти и продаст. Может, пока мы ему названивали, он разборкой и занимался. Дурак не дурак, а денег на казино хватит. И вообще, Ленка, запомни одну вещь. Этому меня еще мама учила. Каким бы мужик хорошим ни казался, верить можно только себе и полагаться только на себя. А самое главное, это тоже говорила мне мама, за мужиков бороться бесполезно. Вот я, например, за своего мужа, который полюбил другую женщину, бороться даже не пыталась. Борьба за эту двуногую особь сильно снижает собственную самооценку. Бороться можно и нужно только за себя!

Слушая сумбурную речь подруги, я не смогла удержаться от улыбки:

— Красивые ты слова говоришь, Танька, да только сама в них не веришь. Стоило тебе с Толиком познакомиться — сразу здравый рассудок потеряла. Головой поехала…

Наш разговор прервал пронзительный звонок в дверь. Мы обе с ужасом переглянулись. Дрожащими руками я достала из кармана пистолет.

— Наверное, это Толик, — едва разлепляя губы, прошептала Танька.

— Не открывай. У меня какое-то дурное предчувствие…

— Я тебе говорю, что это Толик. Как же я могу его не впустить?

Танька хотела было встать, но я удержала ее на месте.

— Твой Толик сам говорил, чтобы мы никому не открывали дверь. Так давай и не будем ее открывать. Зачем нам лишние неприятности? Если это и в самом деле Толик, пусть позвонит тебе по телефону и скажет, что это он!

— Как же он позвонит, если не знает моего номера? — жалобно застонала Танька.

— Ничего, сообразит, как узнать. Позвонит в справочную и по адресу найдет.

Звонок повторился еще раз. На этот раз он был куда более настойчивым. Тот, кто стоял за дверью, руки от кнопки не отрывал. Сидевшая как на иголках Танька, оттолкнув меня, сорвалась с места и пулей бросилась в коридор.

— Стой! — громко закричала я, запоздало пытаясь схватить ее за руку — Стой! Кому говорят!

«Ну вот и все, надо готовиться к худшему, — поняла я. — Дура Танька, связалась с этим смазливым блондином. Перетерпеть не могла! Притащила его сюда (запоминай адрес, дружочек), завтраком накормила и.., отпустила к Драному. И я как последняя идиотка пошла у нее на поводу! По-хорошему он с братцем пообещал договориться, как же! Я, конечно, не ясновидящая, но то, что за дверью стоят крепкие ребята, готовые изрешетить нас с Танькой, как только мы их впустим в квартиру, — это как пить дать. И ведь не сделаешь ничего. Не откроем — дверь выломают. Может, хоть соседи догадаются в милицию позвонить?»

С замками Танька справилась на удивление быстро. Распахнув дверь, она взвизгнула и как ошпаренная отскочила назад. На пороге, пошатываясь, стоял Драный. Глаза его были по-жабьи выпучены, толстые губы шевелились, словно он собирался что-то сказать, но не мог подобрать нужные слова.

Мясистая, поросшая темным пухом пятерня с кольцом-печаткой на указательном пальце комкала на широкой груди рубашку из тонкого полотна, перепачканную кровью. Сделав шаг вперед, он с грохотом рухнул на пол и громко застонал.

Набравшись храбрости, я перешагнула через его тело и выглянула из квартиры.

— Там никого нет, — с трудом выдавила я из себя и быстро захлопнула дверь.

— Ты уверена? — каким-то чужим голосом произнесла Танька.

— Там никого нет, — еще раз повторила я и опустилась на корточки рядом с Драным.

Драный лежал на боку. Поначалу небольшая лужица крови, почти не заметная на грязновато-коричневом линолеуме коридора, увеличивалась прямо на глазах.

— Эй, ты что? — прошептала я и, преодолев смешанное со страхом отвращение, перевернула его на спину.

С видимым трудом Драный приоткрыл глаза, уже подернутые мутной пеленой, и, задыхаясь, прошептал:

— Я хочу жить… Шлюха… Слышишь, я хочу жить…

В уголках его рта запузырилась кровавая пена.

Спустя секунду жесткое свистящее дыхание оборвалось. Танька громко закричала и съехала по стенке вниз.