Глава 22
Как только за Родионом закрылась дверь, я тут же переоделась в платье, которое стилист подобрал мне для дома, и отправилась искать кабинет Георгия.
В коридоре было тихо, горел тусклый свет. Видимо, все обитатели уже разбрелись по своим комнатам, готовились ко сну и смотрели телевизор. Когда домработница водила меня по дому, она показала мне кабинет Георгия Петровича. Я отметила про себя, что моя спальня и кабинет хозяина находятся на одном этаже. Увидев нужную дверь, я убедилась, что за ней горит свет, и тихонько постучала.
— Что нужно?
Открыв дверь, я увидела перед компьютером Георгия и, поймав на себе его удивленный взгляд, тут же рухнула на колени и принялась целовать колеса его инвалидной коляски.
— Георгий, я тебя умоляю, помоги. Я осознаю, что не имею права обращаться к тебе со своими проблемами, но у меня нет другого выхода. Пойми меня правильно… Я знаю, что ты уже и так на меня зол, а после этого разговора выкинешь из дома и не подпустишь к себе даже на километр, но я очень тебя прошу…
— Встань с колен и прекрати лизать колеса. Да отойди ты от моего кресла!
Голос Георгия моментально привел меня в чувство, и я встала.
— Сядь.
Я опустилась в кресло.
— Что ты от меня хочешь?
— Я понимаю, что не могу выходить из дома, но мне нужно на несколько часов отлучиться…
Я без утайки рассказала Георгию о своей младшей сестренке, о том, что Дашкина смерть никак не подействовала на мать и она ушла в запой еще круче. В доказательство достоверности своих слов я показала сегодняшнюю переписку с сестрой и призналась, что у меня сердце разрывается на части от горя и безысходности. Георгий ознакомился с присланными мне сообщениями, вернул мне телефон, достал из кармана рубашки аккуратно сложенный носовой платок и положил передо мной.
— Вытри слезы и прекрати реветь. Тебе нельзя плакать. Ты должна всегда хорошо выглядеть. Тебе же Родион все объяснил.
— Я больше не буду.
— Завтра же Родион договорится с руководством одной из лучших частных школ. Твоя сестра будет в ней учиться и сможет жить на полном пансионе.
— А мама?
— Мать закодируют. Для нее снимут квартиру. По пятницам сестра будет возвращаться домой, а в понедельник утром уезжать на учебу. Завтра Родион решит все твои проблемы.
— Георгий, какой же ты добрый! Спасибо тебе. Спасибо…
Не помня себя, я вновь упала на пол и хотела было снова поцеловать колесо коляски Георгия, но он успел схватить меня за ворот платья и не позволил мне этого сделать.
— Послушай, отцепись ты от этих колес! — Впервые на лице Георгия появилась улыбка. Взяв платок, он вытер мои слезы. — Иди к себе. — И он вновь уставился в монитор.
На следующий день мы с Родионом поехали смотреть квартиру, которую он уже успел снять для моих родных. Квартира оказалась просторной «трешкой» в новом красивом доме. Я была просто потрясена и, повернувшись к Родиону, первым делом спросила, сколько я должна за нее платить.
— Это не твои проблемы, — уклончиво ответил мужчина.
— Как не мои?
— Хозяин заплатил уже за три года.
— За сколько? — Мне показалось, что я ослышалась. Олег платил за квартиру помесячно, и это держало меня в постоянном напряжении.
Увидев мою растерянность, Родион вручил мне ключи от квартиры и съехидничал:
— Не знаю, чем уж ты так хозяину приглянулась, но три года — тебе в подарок.
— Спасибо, — не веря своим ушам и глазам, поблагодарила я.
— Это ты ему говори, а не мне. Я бы тебе и копейки не дал.
Я не обратила внимания на эту колкость, вспомнив Димкины слова, что разучилась обижаться.
Мы вышли на улицу и сели в машину.
— Ну, и где твое родовое поместье?
Машина мягко тронулась, я назвала адрес. Через час она остановилась у родного крыльца.
— Вот тут я и живу.
— Это шутка?
— Родион, мне совсем не до шуток. Тут я прожила все школьные годы.
— Да это же сарай. В нем даже кур держать страшно. Как он до сих пор не рухнул?
— Не знаю. Мне иногда самой страшно по ночам становилось. Проснусь, лежу, в потолок смотрю и думаю, что он сейчас на меня упадет. Куски штукатурки отваливаются и прямо на голову падают. Щели такие, что собака пролезет.
— Удобств, я так понимаю, здесь нет?
— Правильно понимаешь. Туалет на улице. Холодная вода — в колонке. Эти вечные тазики, замерзшие руки… Как вспомню, так вздрогну.
— Вот Россия-матушка! А я и не думал, что такие дома еще остались.
— Как видишь. Антиквариат, — улыбнулась я и открыла дверцу машины.
Картина, которую я ожидала увидеть, меня не разочаровала. Гулянка шла полным ходом. Дым в комнате стоял коромыслом. Пьяная, растрепанная мать пыталась переорать свору пьяных мужиков. Кажется, назревала драка.
Увидев гостей, мать, шатаясь, направилась ко мне.
— Приехала! Эй, смотрите, Олька моя приехала! — Она перевела красные бессмысленные глаза на Родиона. — А это твой новый хахаль? Что-то больно молодой. Ты же по старикам специи… специализируешься. А у него денег много?
От матери разило таким перегаром, что впору было задохнуться. Она заметно сдала, еще больше постарела, опухла и уже ничем не отличалась от тех женщин, которые каждый день обивают порог винного магазина.
— Прекрати!
Я проделала тот же трюк: схватила клеенку с бутылками и закуской и вынесла все это на ближайшую помойку. Вернувшись к недовольным алкоголикам, я распахнула входную дверь и указала им на выход.
— Теперь все построились в колонну и шагом марш отсюда к чертовой матери!
— Это ты отсюда сейчас шагом марш! — принялась заступаться за своих друзей мать.
Родион не выдержал. Видимо, он вообще не привык вращаться в подобном обществе и, сморщив нос, первым делом выкинул пинком из квартиры маминого дружбана Степана.
— Родя, правильно! Дай ему как следует, ворюге проклятому! А то он в прошлый раз мне нож показывал! — завопила я воодушевленно.
Остальные «синяки» кинулись прочь, как крысы с тонущего корабля.
Родион подошел к матери и брезгливо сказал:
— Давай, матушка, собирайся. Пять минут тебе на сборы. Кодировать тебя поедем!
Но вместо того чтобы одеться, мать стала материть нас на чем свет стоит. Она вопила, чтобы мы убирались и никогда больше здесь не показывались. Родион попытался силой затащить ее в машину, но она запустила в него старым железным утюгом, и он еле успел увернуться.
— Оставляй ее здесь на хрен, — сказал покрасневший Родион. — Ее ни один специалист кодировать не возьмется.
— Почему? — спросила я обессиленно.
— Потому что у человека должно быть сильное желание бросить пить. У твоей матери его нет. Чтобы закодироваться, нужно для начала хотя бы протрезветь. А я смотрю, она вообще не просыха-
ет. А везти ее в таком виде в приличную квартиру нельзя. Она же все из нее пропьет и еще приведет туда своих собутыльников. Оля, это деградировавший и спившийся человек. Ей уже ничто не поможет. Сеструху свою пожалей, забери ее, чтобы она всего этого не видела.
— Мама, ты со мной едешь?
— Нет! — выкрикнула обозленная мать. — Проваливай отсюда и этого бугая забирай!
— Я у тебя Тоню забираю. Мама, ты понимаешь, что совсем одна остаешься?
— Да катись ты к черту! Я не одна. У меня Степан есть. Если ты считаешь, что Тоньке с тобой лучше, то забирай. А то она меня уму-разуму учить начала. Мол, пить нельзя. Я сама знаю, что можно, а что — нельзя. Малолетка!
Я хотела было собрать Тонькины вещи, но Родион схватил меня за рукав и вытащил на улицу.
— Как ты там дышишь? Там же бомжами вокзальными пахнет.
— Это не от мамы. — Я по-прежнему пыталась оправдать мать. — Она всегда чистенькая. Моется постоянно.
— Чем она моется, если у вас даже воды нет?
— Ведра носит с колонки. Это гости так дом провоняли.
— Хорошие гости, ничего не скажешь!
— Родион, я хотела хоть Тонькины вещи собрать. Как же она без вещей-то?
— Да какие могут быть вещи в этом говне?! Поехали отсюда. Где Тонькина школа?
Не успели мы сесть в машину, как на пороге появилась мать и бросилась к нам. Я обрадовалась:
— Родион, она согласилась! Хочет поехать с нами. Решила закодироваться! — Я тут же опустила стекло. — Мамочка, я знала! Я верила, что ты хочешь начать все сначала. Поехали к специалистам.
— Не нужны мне твои специалисты. Дай на бутылку, — слезно начала ныть мать.
— Мама, я же тебе кучу долларов оставила. Где они?
— Доченька, расходов было много.
Родион вновь посмотрел на часы и, достав тысячную купюру, протянул ее матери.
— Иди, пей. Оль, ничего больше не давай. Ей сколько ни дашь, она все равно пропьет.
Мать тут же ловко сунула бумажку в карман и вздохнула:
— Дочка, ты на меня не злись. Мне хорошо в этой жизни, и она мне нравится. Это мой мир, пойми! Не надо меня осуждать. Если захочешь вернуться, то в любое время возвращайся, ведь это и твой дом тоже.
— Мама, я Тоню у тебя забираю, — вновь повторила я, потому что мне казалось, что до матери не доходят мои слова.
Но судьба Тони маму особо не волновала: ей это было, мягко говоря, безразлично, и она бросилась в магазин за бутылкой.
Машина остановилась у школьных ворот. Первое, что я увидела, это плачущую в раздевалке Тоньку. Увидев меня, она бросилась мне на шею.
— Тонечка, солнышко, здравствуй! Малыш, ну что ты рыдаешь? Я за тобой.
— Мне надо у Ирины Михайловны портфель забрать. Она сказала, что не отдаст, пока я ей деньги на классные нужды не сдам. Она сейчас в столовой.
Мы отправились в столовую, ориентируясь по запаху. Пахло отвратительно.
За крайним столом сидела тучная, неопрятная женщина и с аппетитом жевала булочки. Перед ней стояли четыре стакана с компотом.
— Это она?
— Да, — ответила оробевшая сестра. — Всё ест и ест. Как только не треснет. Небось первоклассников объедает, тех, кто в школу сегодня не пришел. Сейчас деньги требовать начнет. И обзываться.
— Это надо еще прояснить, сколько и на что она собирает. Ишь, морду отъела на школьных харчах. Родион, сходи, пожалуйста, на второй этаж за Тониными документами.
Родион пошел за Тонькиными документами, я обратилась к классной руководительнице:
— Добрый день. Я забираю сестру. Она будет учиться в другой школе. Можно я заберу ее портфель? — И, наклонившись, подхватила портфель, валявшийся на полу у ног педагога.
— Да ради бога, — хмыкнула та с набитым ртом. — Баба с возу…
Не попрощавшись, мы вышли за дверь.
В коридоре я встретила красного от злости Родиона и осторожно поинтересовалась, что случилось.
— Мне кажется, таких школ уже не осталось, — злобно проговорил он и отдал мне Тонькины документы. — Это болото, мертвое болото. — Тут он заметил сестренку и галантно протянул ей руку: — Меня зовут Родион.
— А меня — Тоня, — в ответ улыбнулась сестра.
— Тоня, а у вас вечера или праздники какие-нибудь в школе бывают?
— Нет. — Антонина покачала головой.
— Что ж это за школа, в которой у детей даже праздников нет?
— Ты классную руководительницу не видел! Увидел бы — сознание потерял.
— Мы сейчас тебя в хорошую школу определим. Туда, где есть праздники, учителя любят детей, уважают родителей и где действительно многому можно научиться.
— А такие школы бывают?
— Конечно.
Мы пообедали в симпатичном ресторанчике, заехали в магазин и накупили Тоньке кучу одежды. Вернувшись на съемную квартиру, мы застали там пожилую женщину.
— Знакомьтесь, — сказал Родион, — Анна Ивановна. Будет присматривать за Тоней. Она вырастила сына Георгия Петровича, а теперь поможет тебе, Ольга.
Женщина тут же нашла с сестренкой общий язык и пообещала в следующие выходные свозить ее в зоопарк. Пока они мило ворковали, я отвела Родиона в сторонку и поинтересовалась:
— Сколько я должна ей платить?
— Пока за все платит хозяин. Это его распоряжение. Как только придется тебе платить, тебя сразу поставят в известность. Не переживай. Хозяин пока не перечислил на твой счет ни копейки.
— У меня есть кое-какие деньги на счете: их перевел мне Олег…
— Тебе ясно сказано: забудь про прошлую жизнь.
— Извини.
Ближе к вечеру мы определили Тоньку в частную школу, которая сразу ей приглянулась, потому что находилась в удивительно живописном месте. Завуч сказала, что если девочка пожелает, то может оставаться здесь на выходные и каникулы. У них есть для этого все условия и развлекательные программы. Детей в пятницу развозят по домам на школьном автобусе. В школе преподают три иностранных языка. Учителя как из России, так и из Франции и Великобритании.
Мы прошли в корпус, где проживали дети. Уютная комнатка на двоих радовала глаз. У корпуса Тоня заметила лошадей, и ее восторгу не было предела, когда она узнала, что ее будут обучать верховой езде. А еще ее ждут большой теннис, компьютерные игры, пейнтбол, боулинг, спортивная стрельба, музыка, вокал…
Этим вечером я вернулась в приподнятом настроении и, уже ближе к ночи, вновь постучалась в кабинет Георгия Петровича.
— Войдите, — произнес он.
Я улыбнулась и, хотя мне сильно хотелось вновь грохнуться перед ним на колени, только тихонько выдохнула:
— Спасибо…
Он предложил мне сесть и попросил подать чай. Я рассказала Георгию в мельчайших подробностях о том, как прошел сегодняшний день.
— Мне нужно в швейцарскую клинику на пластику. Полетишь вместе со мной? — неожиданно предложил Георгий Петрович.
— Конечно, — не задумываясь, ответила я.
