Глава 15
—Не реви. Слезами горю не поможешь, – равнодушно сказала Лена. – Хочешь водки принесу?
—Очень хочу.
—Сейчас будет.
Мы пили водку прямо из горлышка и разговаривали «за жизнь».
—Говорят, сейчас в Турции повсеместно идёт кампания по спасению женщин из сексуального рабства, – обнадёживающе произнесла Лена.
—И что? Ты хочешь сказать, что нас найдут?
—В Стамбуле же девчонок отыскали. Ведь у них тоже, наверное, не было никакой надежды. Тебе-то легче.
—Чем это мне легче?
—У тебя вон как лицо перепахано. Это значит, что тебя в ближайшие дни на работу не отправят, подождут, пока заживёт. Я была бы рада, если бы мне тоже что-нибудь порезали. Лучше заплатить своей красотой, чем терять сознание под потными клиентами.
—Но ведь моё лицо теперь на всю жизнь изуродовано. Радости тут мало.
—А на кой оно тебе здесь нужно? Здесь лучше без него, чем с ним. И чего тебе в гареме не жилось? Там же всё есть. Живи себе не тужи, на полном обеспечении. Вот если бы мне предложили вернуться или домой, или в гарем, я бы выбрала гарем.
—Это ты сейчас так говоришь. Просто ты там не была. Там есть всё, но нет свободы. Послушай, а ведь я журналист. Приехала на курорт написать статью о том, как турецкая братва разводит наших девушек на любовь и на деньги. Только вот увидела больше, чем ожидала. Конечно, с точки зрения сбора информации, это отлично, только вот чует моё сердце, я дальше этого борделя никуда свой материал не вынесу.
—А я не была на турецких курортах. Говорят, там красиво. Это же деньги нужно иметь, а я из малоимущей семьи.
Я пила водку, как воду, закусывала сухим хлебом и даже не чувствовала, как она обжигает всё внутри.
—Сидим здесь, как крысы в норе, – грустно сказала опьяневшая Лена и, взяв у меня бутылку из рук, сделала глоток. – А где-то там, на курортах, бурлит жизнь. Там что, на самом деле так много любви?
—Много, – задумчиво ответила я. – Только любовь там какая-то лживая. Фальшивая, понимаешь. Все ждут чистоты отношений и верности, а их там нет и не может быть.
—Почему?
—Потому что это всего лишь курорт. На нём голову солнцем печёт, и в неё всякая дурь лезет. Турки знаешь, как говорят: одна смена уехала, другая приехала. Как в пионерском лагере. Только в лагерь родители детям сумки с провизией везли, а теперь наши русские тётки провизию курортным туркам тащат. Наши дамочки оказались в ловушке любвеобильных, весёлых и предприимчивых жителей средиземноморья. Кто-то отделывается одеколоном и бритвенными принадлежностями. Кто-то мобильным телефоном или коммуникатором. А некоторые продают квартиры и совершенно необдуманно рушат свои семьи. Идут даже на откровенные глупости, обман с риском для жизни, только чтобы привезти какому-нибудь голожопо-му турку хорошую денежку. Правда, сейчас кризис и кредиты не дают, так что пляжные альфонсы поубавили свои аппетиты.
—Что же в них такого наши женщины находят?
—Эти мачо про любовь свистят, как выкипевшие чайники. Нам кажется, что турки ценят нашу красоту, а на самом деле они нас просто используют, как в сексуальном плане, так и в материальном, и даже в моральном. Они умело пользуются тем, что нам не хватает мужского внимания у себя на родине. Наша беда в том, что если мы хотим быть элементарно любимыми и желанными, то мы должны понимать, что всё это временно, но вместо этого мы надолго впускаем их в своё сердце.
—Может, и вправду говорят, что сердцу не прикажешь. Вот наши женщины и ведутся.
—Наше сердце должно нас слушаться. Оно же не существует отдельно от организма, – стала объяснять я с присущим мне прагматизмом. – Самое главное, это разум, и нужно уметь заставлять своё сердце ему подчиняться. Это не любовь. Это всего лишь иллюзии. У многих пляжных турков ничего святого нет. Они на коленях стоят не потому, что каются, а потому, что это их любимая поза. Ему девушку удержать надо. Иначе ему на курорте без таких дур плохо будет. Природа своё требует, да и к разнообразию они уже привыкли. Плюс материальный интерес немаловажен. А дуры будут всегда. Прозреют одни, но на их место придут другие. Сначала женщины радуются, что их возлюбленные у них подарков и денег не просят. Думают, что с ними всё будет совсем по-другому. А потом начинается… Обычно с бритвенных принадлежностей. Вроде мелочь. Она по карману-то не ударит, а вот по самолюбию бьёт. Все турецкие мачо настроены на один мотив. Кто-то просит деньги в первый же день знакомства под предлогом, что у него временные трудности, а кто-то через год, но это уже совсем другие суммы. И глупые дамочки всё дают. Ведь турки не скупятся для них на свои чувства. Они дарят любовь, а это намного больше, чем какие-нибудь материальные ценности. Наши уставшие от быта соотечественницы получают море мужского внимания. А что у них на родине? Муж с работы придёт, говорит, что устал, отвернётся задницей в другую сторону и спит. А турецкие кобели совсем другие. Они не могут жить без новых ощущений. Наши женщины их слишком идеализируют. Солнце здесь с такой силой палит, что мозги расплавляет. Даже самый обычный турок кажется им сказочным принцем.
– И много подарков наши девушки везут?
– Намного больше, чем ты можешь себе представить. А вот у немок в этом плане другой подход. Они за свои удовольствия привыкли платить. Наши-то девчонки платить не умеют. Они всё на любовь списывают. Если это твой будущий муж, значит, это твои расходы. Привыкай. Чтобы такого мужа содержать, нужно иметь хороший кошелёк, потому что он будет делать тебе расходы, намного превышающие твои доходы. Ну не могут они снять розовые очки. Замуж, помолвка… и прочая шелупень. Не хотят наши женщины проще ко всему относиться, без всяких сентиментальностей. Так что пляжные турки спокойно окучивают нашу сестру, а потом выжимают, как лимон. Турция – это одна большая постель, и все в ней спят под одним одеялом. У любого курортного мачо целый гарнизон наших женщин. Они всех своих возлюбленных и по именам-то не помнят. Самое обидное, когда наши женщины со своими мужьями разводятся. Верят. Турки им лапши навешают, а те её даже скидывать не хотят. Мало того, что эти альфонсы наших женщин по ночам имеют, так они ещё хотят, чтобы им за это приплачивали.
– Интересно-то как, – произнесла Лена и протянула мне бутылку.
Я нервно пригубила:
—Послушай, неужели это всё? Почему вы опустили руки и не желаете сопротивляться?! Ты же сама говоришь, что здесь шесть девушек. Это не мало. Сколько народа их охраняет? Неужели нельзя сбежать?! Ведь за стенами этого заведения совсем другая жизнь! Там море, яркие огни и свобода! Жизнь – это борьба. Значит, нужно бороться. Надо устроить бунт и бежать. Шесть, да я седьмая. Достаточно, чтобы дать хороший отпор.
—Ты забыла, что здесь не просто шесть девушек, а шесть обессиленных наркоманок и алкоголичек, которые уже ни на что не надеются и ничего не ждут. Только смерти.
Водка придала мне уверенности в себе и вселила надежду. Вдруг показалось, что я смогу свернуть горы и мне по плечу абсолютно любые трудности.
—То, что вы все здесь наркоманки и алкоголички, – это мелочи.
—Ничего себе мелочи.
—Главное, что ВСЕ ЖИВЫ. Если нам удастся выбраться отсюда, то я заплачу за лечение всех девушек, а потом, после реабилитации и восстановления, куплю путёвки на отличный курорт, чтобы вы смогли увидеть Турцию с другой стороны.
—Ты что, такая богатая?
—Муж состоятельный.
—Не думала, что жёны богатых мужчин работают. Какая на фиг журналистика, если у твоего мужа полно бабла?
—Это уже отдельный вопрос, и у меня на него свой взгляд.
—Вероника, а ты уверена, что ты своему мужу с таким лицом нужна?
—Что??? – Я чуть было не выронила из рук бутылку. – Ты что такое говоришь? Это же мой муж. Родной человек!
—Да какой он тебе родной? Не придумывай. У вас кровь разная. Мужики не дети, родными не бывают. Просто спутник жизни. Ты вроде так здраво про мужиков рассуждаешь. А в своём муже вон как уверена. Разве этим кобелям можно доверять?
—А как же жить вместе и не доверять? Что ж это за жизнь такая???
—Ты не обижайся. Просто мужикам сейчас и красавицы писаные-то не особо нужны. Они даже их бросают. А тут такое изуродованное лицо. У тебя вон как глубоко оно порезано. Даже страшно представить, как оно будет выглядеть, когда рана срастётся. Правда, сейчас все недостатки можно пластикой исправить, но на неё нужны большие деньги. Захочет ли муж чинить что-то старое, если есть возможность приобрести новое?! Сейчас мужики сами себе на уме. Особенно богатые, они же с такими причудами.
—Чушь ты несёшь, – отрезала я. – Я же не вещь, а любимый человек. Ты разницы не улавливаешь. Мой супруг выбирал не красавицу, а надёжного спутника жизни. Для меня он родной человек, и я для него тоже. Ты меня вряд ли поймёшь. Ты знаешь, что такое любовь?
—Слышала.
—Вот когда её встретишь, то совсем по-другому рассуждать будешь. Так что насчёт побега? Сколько человек нас охраняет?
Лена секунду подумала:
—Четверо.
—Ну а нас семеро.
—Так там одна турчанка и три мужика. У них есть оружие.
—А у нас пустые бутылки из-под водки, которыми можно бить по голове. Ты на волю хочешь?
—Я об этом даже и не мечтаю.
—А вот это зря. Мечтать всегда нужно. Даже при таких обстоятельствах.
У Лены было холодное, безразличное, почти ничего не выражающее лицо. Она устала от такой жизни, но уже ничего не ждала и не хотела. Каждый день её грубо и извращённо имели турки из аулов. Те, кто занимался с ней сексом, пытались причинить ей побольше боли, унизить, надругаться и доказать свою значимость. Она рассказывала, что турки громко матерятся, оскорбляют, издеваются и радуются, когда видят, что девушке плохо и больно. Многие из них настоящие садисты. Они возбуждаются и заводятся, унижая партнёршу и внушая страх.
—Я бы не смогла выдержать здесь и недели, – сказала я Ленке.
—Человек привыкает ко всему. Туалет тут один на этаже. Там же и душ. Так что худо-бедно, а условия какие-то имеются. Это же не люксовый бордель. Чужая страна, ни денег, ни документов, ни помощи, ни свободы. Благо, хоть есть выпивка и наркотики. Как выпьешь, так сразу отпускает. Всё становится каким-то приглушённым.
—И всё-таки надо бежать.
—Пойми, ты здесь всего ничего, а я уже несколько месяцев. Бежать отсюда просто нереально. Тут все девчонки живут, как на автопилоте. Мы все не только потеряли связь с родиной и надежду, мы потеряли самое главное, мы потеряли себя.
Я с ужасом смотрела в потухшие глаза сидящей рядом девушки, но в глубине души не желала мириться с ситуацией, в которую так нелепо попала. Несмотря ни на что, я надеялась выкарабкаться и спастись. Я не верила, что это КОНЕЦ. Я надеялась на то, что это когда-то закончится. Обязательно закончится. Главное, не опускать руки и верить в лучшее. А когда это закончится, я просто сотру этот период жизни из памяти. Говорят, это стереть невозможно, что это наложит отпечаток на мою психику и будет всегда меня тяготить. Но я ПОПЫТАЮСЬ. Я попытаюсь взять ластик и стереть это из памяти точно так же, как стирают чернила или ошибки в школьной тетрадке. Я тоже допустила ошибку и поставила в своей жизни огромную чёрную кляксу, но я обязательно её сотру, я попытаюсь. Даже если придётся стирать до дыр. Что нас не убивает – делает нас сильней!
Кто-то же сказал: «Когда теряешь что-то – радуйся, что не потерял много. Когда теряешь много – радуйся, что не потерял все. Когда потерял все – радуйся что уже нечего терять».
– Некоторые девчонки думают, что отработают какой-то мифический долг, забудут всё как страшный сон и вернутся домой. Они не хотят верить, что это не входит в планы тех, кто их сюда заманил. Среди девушек часто случаются самоубийства. Не все выдерживают подобное. Кто-то режет вены, кто-то вешается, а кто-то бесследно исчезает. Но это бывает только вначале. После месяца, проведённого в борделе, все оказываются деморализованы настолько, что просто плывут по течению, живут одним днём и теряют способность сопротивляться насилию. Девчонок эксплуатируют нещадно. Лично я не рвала на себе волосы, не билась в истерике, не выбрасывалась в окно, не резала вены и не кричала от безысходности. Вместо этого я сразу подсела на наркотики. Перед тем как отпахать смену, я накачиваю себя алкоголем или наркотой. Благо, что здесь это разрешается. Так значительно легче и вся реальность не будет восприниматься настолько болезненно, как воспринимается сейчас. Я стала более терпимой, спокойной и даже какой-то безразличной. Я тебе по-дружески советую перед боевым крещением сделать то же самое. Иначе сразу сломаешься и начнёшь искать способы, как побыстрее отправиться на тот свет.
—Я тут работать не собираюсь, – с пьяной уверенностью бросила я. – Я сбегу.
—Поймают и убьют.
—Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, – повторила я Катину фразу, сказанную в тот момент, как я залезала в багажник её машины. – Пусть лучше убьют. Такая жизнь не нужна. Я родилась не для того, чтобы ублажать каких-то выродков.
—Я тоже родилась не для этого, – вызывающе произнесла Лена. – Но обстоятельства сильнее нас. Вот ко мне вчера жутко гадкий турок пришёл. Грязный, бомжеватый, дикий. Похоже, он и понятия не имеет, что такое личная гигиена. От него разило, как от скота. От одной мысли, что это безобразное противное чмо ко мне прикоснётся, хотелось завыть и бежать куда глядят глаза. Но бежать некуда. Я смотрела на открытый рот, из которого вырывалось гнилое дыхание, на потное лицо, жирный живот и чувствовала непреодолимую брезгливость. Он был мне настолько противен, что вызывал холодную и сильную ненависть. Но куда денешься. Когда он с меня слез, я чуть было не вырвала. Так этот урод ещё и поиздевался надо мной вволю. Не приходится выбирать, кого именно обслуживаешь. Тут уж как карта ляжет. Повезёт, не повезёт. Мне по душе те, кто сунул, два толчка сделал, кончил и вытащил. Чтобы никакой мороки. Я не запоминаю их имён, национальностей, лиц и сексуальных предпочтений. Во время траха я всегда смотрю на часы и думаю только об одном, лишь бы это скорее закончилось. Короче говоря, если нужны наркотики, обращайся ко мне. Нам же их вместо денег дают.
—Я к ним крайне отрицательно отношусь.
—Так я тоже, пока сюда не попала. А теперь я уже без наркоты не могу. Так что живём потихоньку, ни о чём не думаем. День прошёл и ладно. Девушки мрут, как мухи. Организм быстро изнашивается. Ни свежего воздуха, ни радостей жизни. И ведь я не виновата, что попала в этот бордель. Я нормальная, порядочная девушка, которая жила нормальной жизнью и приехала сюда, чтобы подзаработать денег и помочь родителям.
—Я с такой действительностью мириться не буду и к такой жизни точно никогда не привыкну.
—Сколько же раз я это слышала?! Все так говорят. Ревут, истерики устраивают, волосы на себе рвут, а потом втягиваются и привыкают. Ты тоже привыкнешь.
—Нет!!! – ударила я кулаком об стену, заставив Ленку вздрогнуть. – Нет! Никогда!!! Нужно всегда сопротивляться обстоятельствам. Мы должны сбежать и вернуться на родину.
Неожиданно Ленка всхлипнула и беспомощно спросила:
– А как мы потом посмотрим в глаза своим близким? Как с этим жить?
– Наши близкие нас простят. Ведь если разобраться, мы ни в чём не виноваты. То, что произошло с нами, может случиться с каждым. А за что, собственно, мы должны просить прощения?! За то, что остались живы и не сдохли?! Каждый может оступиться. Нужно просто не побояться протянуть ему руку. И если кто-то упал с жизненной карусели, то надо помочь ему отряхнуться и забраться назад. Беда всех девчонок, попавших в сексуальное рабство, в том, что у них нету веры. Но ведь можно всё изменить. Не бывает победы без риска. Всегда, при любых обстоятельствах, нужно пытаться вырваться. Нельзя оставаться заложниками. Слабой невозможно выжить. НИЧТО НЕ КОНЧЕНО ДЛЯ ТОГО, КТО ЖИВ. НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО, ЖИЗНЬ ВСЕГДА ДАЁТ НАМ ЕЩЁ ОДИН ШАНС ПРЕОДОЛЕТЬ ВСЕ ТРУДНОСТИ И НАЧАТЬ ВСЁ СНАЧАЛА. Нам всем здесь нечего терять, кроме СЧАСТЛИВОГО СЛУЧАЯ. Просто не у всех
хватает решимости и духу. И не бойся, что в памяти останется это изуродованное прошлое. Прошлое, в котором были постоянные унижения, слишком циничные клиенты, деньги, деградация и пустота… Ты не позволишь, чтобы в тебя кидали камни, потому что это будет только твоё сугубо личное и ты не обязана этим личным делиться.
Ленка вновь всхлипнула и глухо спросила:
– Ты действительно считаешь, что у нас есть шанс?
– Шанс есть всегда, – не задумываясь ответила я. – Главное, не упустить возможность им воспользоваться. Ещё не всё потеряно, всегда есть возможность вернуться к нормальной жизни. Просто нужно закрыть глаза на то, что произошло, и переписать свою жизнь набело…