Эпилог

В монастыре я живу в одинаковых условиях со всеми и по одинаковым для всех правилам. Здесь принято делиться своим имуществом, говорить осторожно во избежание разногласий и приходить к гармоничному соглашению во мнениях, чтобы сохранять радость жизни общины. Мы встаём в четыре часа утра от звука колокольчика. У нас есть пятнадцать минут для того, чтобы умыться, одеться и заправить постель. Затем мы собираемся в зале для медитаций. У колокольчика стоит монах и поёт, звон колокольчика сопровождает его пение. Монах напевает вступление к медитации.

Завтрак обычно состоит из миски риса, иногда приправленного бобами. Рис едят вместе с овощами и соевым соусом. Во время трапезы предписывается молчание. Тут скромная еда, тяжёлая работа, духовная практика. Больше всего я полюбила уединение, а по вечерам – общение с учителями.

Для посетителей монастырь открывается в семь часов, тогда приходят туристы и жители соседних сёл. Недалеко от монастыря есть деревня, расположенная на берегу океана в очень живописной лагуне. Тёплое солнце, океан, песчаный пляж, что ещё нужно, чтобы забыться и остаться здесь как можно дольше, а может быть, и навсегда…

Каждый день я всё больше погружаюсь в йогу и медитацию… Я научилась читать язык тела, осознанно работать с разной степенью боли, раскрывать не только физические блоки, но и более глубокие, эмоциональные. В процессе открытия мускульных зажимов в различных частях тела я научилась высвобождать подавленные эмоции, такие как боль, гнев и страх. Только здесь я почувствовала себя живой и свободной. И как я раньше жила без всех этих практик… Именно здесь я смогла ЗАГЛЯНУТЬ В СЕБЯ. Монастырь находится в очень чистом и энергетически сильном месте нашей планеты. Я люблю медитировать под необычайно красивые и мощные песнопения монахов.

За эти два года я смогла открыть себя настоящую – без прикрас, фальши и тысячи масок, которые мы меняем ежедневно, а порой ежечасно. Каждый раз я открывала для себя что-то новое. Моя жизнь перестала быть обыкновенной. Теперь она наполняется Богом, переполняется Богом. Мне близки и чакровые танцы, и пение, а также различные тантрические техники. Я перестала быть обычным человеком, потому что теперь я знаю, что тело – только внешняя оболочка, ум немного ближе к внутреннему, но всё же не самая сердцевина, сердце ещё ближе к центру, но всё же не самый центр.

Однажды я танцевала импровизацию, просто потому, что мне хотелось танцевать. Танец – всегда движение, всегда празднование, даже если это танец смерти. Я танцевала так, будто это мой последний танец в жизни. Пыталась выразить себя через него, потеряться в танце, стать танцем и насладиться собой. Когда закончила танцевать, обернулась и увидела знакомое лицо. И взгляд, от которого меня прошибло током, как тогда, В ПЕРВЫЙ РАЗ…

Передо мной стоял Алексей и смотрел на меня растерянно.

– Лёша? Как ты меня нашёл?

– Пришлось объездить все монастыри Индии, Тибета и Китая. Я слышал, что ты уехала в монастырь, но куда, никто точно не знал. Ты же вроде упоминала, что собираешься в Тибет.

– Передумала и уехала в Индию.

– Я ищу тебя второй год и уже потерял надежду…

– Зачем?

– Затем, что не могу без тебя. Я пробовал, честно, но ни черта не получается… Понимаю, что мне нет и не может быть прощения, но без тебя не жить.

– Уезжай, – холодно произнесла я и указала на дверь.

– Нет. Я поселюсь в монастыре и буду каждый день мозолить тебе глаза.

Я поправила свою длинную бесформенную рубашку и посмотрела на Алексея сквозь слёзы.

– Чего ты от меня хочешь?

– Скоро Новый год. Я хочу встретить его с тобой в Москве. Чтобы ты вновь увидела снег.

– Уходи. Мне больше неинтересно, что происходит в мирской жизни. Я другая, и меня не интересуют прежние радости. Ты зря меня искал. Понимаешь, зря?!

Этим вечером я бродила по берегу океана и плакала. Мне почему-то вспомнились папа, мама и я, подслушивающая разговор в кухне… Я вспоминала и плакала… Плакала и вспоминала… Шла босиком и не обращала внимания на то, что подол моей длинной рубашки давно промок. А затем не удержалась, упала прямо на песок и громко заревела. Я вздрогнула оттого, что сильные и до боли знакомые руки сжали меня в своих объятиях, а горячие родные губы коснулись моих волос. Подняв голову, я увидела сидящего рядом со мной Лёшку. Лицо искажено от боли.

– Прости меня… Извини за ошибки молодости… Я никого не убивал… Я не хотел… Я не знал, что такое может случиться…

Этот Новый год мы встретили вместе. Боже, я ещё никогда так не радовалась снегу. Я вообще отвыкла от мирской жизни. Вышла из аэропорта и, не обращая внимания на изумлённых людей, бросилась в самый большой сугроб. Смеялась так, как может смеяться только ребёнок, и бросала в Лёшку снежками. Прямо из аэропорта мы с Алексеем поехали на кладбище к моим родителям и положили на могилу красные розы. Лёшка мысленно попросил у них моей руки и пообещал хранить меня и защищать от житейских невзгод.

Ровно через год мы пришли к ним с нашей маленькой доченькой. Лёшка держал её на руках, а я смотрела на фотографии папы и мамы и думала, что всё могло быть совсем по-другому…

Папа, мама, простите меня, но я так счастлива… ПРОСТИТЕ!