ГЛАВА 25
Не доехав до виллы, мы спрятали машину в небольшом лесочке и пошли пешком. Рядом с домом стояло с десяток припаркованных машин. При виде одной из них у меня учащенно забилось сердце. Это была машина Марата. Увидеть тут Марата совершенно не входило в мои планы. Я вообще не могла понять, что может быть общего между Маратом и Григоричем. Они заклятые враги и, по-моему, никогда не имели общих дел. Тем более что Марат с простреленной ногой. Сегодня, по правилам, ему надо лежать.
– Ирка, давай перенесем все на завтра, – прошептал Женька.
– Почему? – удивилась я.
– Смотри, сколько тут собралось народу!
– Вот и пусть заседают, мы им не помешаем.
– Да ты только посмотри, сколько машин!
– Вижу, не слепая. Вот мы и попробуем узнать, по какому поводу собрание. Прослушаем информацию, прикинем, что к чему.
– До чего же ты упрямая! Послушай, что я тебе говорю. Сегодня сюда соваться не будем. Это опасно. Приедем завтра.
– Женька, мы не договаривались, что ты будешь мне мешать. Если хочешь, приезжай сюда завтра один, а я проникну в дом сегодня.
– Ты чокнутая!
Я махнула рукой и пошла к входу. Женьке ничего не оставалось делать, как направиться следом за мной.
– Все-таки решил пойти!
– Конечно! Тебя разве можно одну отпускать? Одна ты наделаешь кучу глупостей. За тобой глаз да глаз нужен, – вздохнул он. – Здесь точно собак нет?
– Нет.
– Откуда тебе это известно?
– Мне приходилось тут несколько раз бывать. К большому, правда, сожалению.
Я посмотрела на пистолет и сказала:
– Жень, тебе со мной нельзя.
– Почему? – вытаращил он глаза.
– Потому что ты останешься страховать меня на улице. Вдруг еще кто-нибудь пожалует? Тем более ты такой огромный. Под тобой пол будет скрипеть, а я в любую щель пролезу.
– Я тебя никуда не отпущу, – попробовал возмутиться Женька.
– Пустишь.
– Сказал, не пущу!
– Это невозможно, неужели ты еще не понял! Стой тут и следи за подъезжающими к дому машинами. За меня не переживай. Я просто хочу подслушать их разговор, вот и все.
– Ты точно не будешь устраивать пальбу?
– Нет. Я послушаю и сразу назад.
– Я буду стоять за входной дверью, – сказал Женька.
– Если ты встанешь за входной дверью, то нормальный человек не сможет пройти.
– А я, по-твоему, ненормальный?
– Нормальный, только уж слишком большой!
– Сама говорила, что крупных любишь…
– Люблю. А прибавишь пару килограммчиков – еще больше полюблю, – улыбнулась я. – Все же послушай доброго совета. Не вставай за дверь, а то ты моментально перекроешь доступ кислорода в дом. Стой у стены в коридоре. Стена совершенно темная, не освещается. Тебя не будет видно.
Убедившись, что Женька слился со стеной, я тихонько прокралась к гостиной. В щель от приоткрытой двери мне было видно нескольких мужчин, сидящих полукругом. Некоторых из них я знала. Григорич был в центре. Его ни с кем не спутаешь. Он с важным видом курил трубку. К моему великому удивлению, рядом с Григоричем находился отец Марата.
В дальнем конце сидел Марат и задумчиво смотрел в потолок. Он был, как обычно, на высоте, будто бы и не испытывал никаких осложнений несколько часов назад. Других братков я не знала. Хотя нет, с одним из них мне приходилось встречаться. Это был Артем. Тот самый Артем, который встал на место Толика и был ответственным за девчонок. Я напряглась, пытаясь услышать, о чем идет разговор.
– …Думаю, мы больше не будем ставить друг другу палки в колеса, попробуем решать вопросы мирным путем. Прежде всего – кабаре, – вещал Григорич. – Поступим так, чтобы никому не было обидно. Кабаре будем контролировать совместно. Дивиденды поделим на две равные части…
– Надо установить контроль за дивидендами, – прервал его отец Марата.
– Я с этим полностью согласен. Контроль будет обоюдный. Пара человек с вашей стороны и парочка с нашей. Пусть они сделают себе кабинет и строго контролируют работу этих заведений. Я рад, что мы все-таки смогли сесть за стол переговоров и разрешить эту проблему мирным путем. Нам уже давно нужно было найти точки сближения. У нас общее дело. Мы контролируем один и тот же бизнес. Просто у нас разные объекты. Нам незачем мешать друг другу. Я предлагаю почаще устраивать совместные сауны, банкеты, субботники. Для старших наши проститутки будут работать бесплатно, а для остальных – по десять долларов в час. Кто за это предложение? – спросил Григорич.
Все собравшиеся подняли руки и покивали головами в знак полного согласия. Буквально через пару минут братки поднялись и направились к выходу. Я как можно сильнее прижалась к стене, надеясь на то, что в полумраке меня не заметят. Только бы не подвел Женька! С его габаритами прятаться тяжеловато… К счастью, на улице все было спокойно, значит, Женьку не обнаружили.
В гостиной осталось четверо: Григорич, отец Марата, Марат и тот самый мужчина, с которым Григорич беседовал здесь однажды ночью. Я вспомнила его, сомнений быть не могло. Выходит, что от каждой группировки осталось по двое.
Машинально я отметила, что смотрю на Марата совершенно спокойно. Он больше не волновал меня. До сегодняшнего дня я находилась между двумя мужчинами. С одной стороны, преданный Женька, в котором я уверена больше, чем в самой себе, а с другой – вечно сомневающийся Марат, готовый к дешевому флирту, но неспособный на большие чувства. Такого человека я любить больше не могла.
– А теперь можно поговорить и наедине, – улыбнулся Григорич.
– Лишние нам ни к чему, – утвердительно кивнул отец Марата. – Нужно найти эту грязную потаскушку, которая непонятно каким образом осталась в живых, и ее грохнуть.
Я сразу поняла, что речь идет обо мне, и стала внимательно слушать. Мужчины расслабились, поснимали пиджаки, открыли бутылку дорогого коньяка.
– Осечка вышла, – вздохнул Григорич. – Ведь я приказал похоронить их троих в ту ночь. Куда исчезла эта девка, непонятно. Дипломат был на месте, телка его тоже, а эта словно сквозь землю провалилась. Говорят, что у нее какой-то дешевый фраер объявился, мол, она у него и ночевала.
Услышав про фраера, Марат заинтересованно посмотрел на Григорича:
– Что за фраер?
– Машинами торгует. Мы его вычислили. Его тоже убрать надо. Наверное, слишком много знает. Девка болтливая и, скорее всего, многое ему рассказала. Говорят, что она у него на хате тут, в Токио, живет. Мы навели справки: он входит в калачевскую группировку.
– Так он крутой? – спросил Марат.
– Да нет, обычная шестерка. Гоняет машины. Наши ребята его адрес узнали. Можно их там обоих и накрыть. Повторить предыдущее кино, которое мы устроили во Владике. Я бы эту тварь своими собственными руками задушил! Сколько она мне крови попила! Двое наших людей погибли. Сначала мой сын, затем Костика на дне морском нашли, а эта падла все живет. Надо ее срочно убирать, а то она как живой свидетель ходит. Это же она наутро спектакль во Владике устроила. Подруга ведь ее голой была, а в газетах написано, что она лежала в вечернем платье, да еще и с обработанной раной в голове. Это ее рук дело. Если бы мы только знали, что она рано утром заявится, то обязательно бы дождались ее прихода.
– Эта шлюшка подговорила официанта и затащила меня в какую-то подсобку, – произнес отец Марата. – А мой придурок сын отвалил ей за это дело четыреста тысяч долларов.
Марат раздул ноздри и с ненавистью посмотрел на отца:
– Ты потише со словами, а то ведь я тоже разозлиться могу. Ты лучше скажи, папуля, как такая хрупкая девушка могла тебя похитить? Как ты вообще очутился в этой подсобке? Какого хрена тебя туда понесло?!
– Да пошел за ней сдуру! Она меня трахаться сама позвала… – пробубнил отец.
– Так на хрен ходить, если даже трахнуться по-человечески не можешь! А за деньги на меня наезжать не нужно. Я тебя освободил, а она баба шальная – убить запросто могла.
– Да не убила бы она! Ссыкуха она! Что ты, баб не знаешь?! С какой стати ты вообще бабу с пистолетом испугался?! У нее и пушка, наверное, не настоящая была! Эх ты, сын! Просрал четыреста тысяч! Да ты мог схватить ее за грудки, задрать юбку и поставить раком. Она бы тебе быстро все рассказала!
Марат сильно покраснел и зло сказал:
– Ты меня на дешевый понт не бери! Я тебе не какой-нибудь фраер, и баксы бабе за просто так никогда не дам! У меня не было выхода. Ты не знаешь эту сумасшедшую! Ты не видел, как она машину водит!
– А при чем тут машина?
– При том, что даже мужик так не сможет вести. Она же в лобовое едет, и ни один мускул на ее лице не дрогнет! У нее с головой не в порядке! Это она Толика убила, и Костика тоже!
Услышав это, Григорич заметно побледнел. Достав таблетку валидола, он сунул ее под язык.
– Марат, что ты сказал? Эта девка убила моего сына?
– Это она убила Толика.
– Ты точно это знаешь?
– Она с ним повздорила по поводу того, что не хочет заниматься проституцией. Он посадил ее в машину, чтобы отвезти к тебе. Там, в машине, она его и грохнула.
– Во дела… А я грешным делом на тебя подумал.
– Я знаю.
– Откуда?
– Она мне все рассказала.
– Вот гадина! Ты, Марат, на меня не злись, я на тебя подумал.
– Да ладно, – отмахнулся Марат.
– А с Костей что?
– Костю она в тот день привезла вместе со своей подругой. Они приехали ко мне, чтобы я помог избавиться от трупа. Естественно, я при понятиях. Поэтому помогать не стал. Я братков, как собак, не закапываю. Поэтому и баксы ей сегодня отвалил, чтобы она тебя, отец, не пристрелила. Эта баба без царя в голове. Такая способна на все.
Отец посмотрел на Марата безумным взглядом и обнял его за плечи.
– Прости, сынок. Я ведь ничего не знал. Ты в тот раз словно помешался на этой девке. Я тебя таким еще никогда не видел. Если бы она нормальная была, другой разговор, а то ведь проститутка, на заработки приехала! Мне за тебя стыдно было. Если она за границу рванула и надеялась чистой остаться, значит, она дура – в лохотрон на остановках играет. Она ниже тебя и в социальном, и в интеллектуальном плане.
Григорич простонал:
– Марат, что же ты раньше молчал! Что же ты молчал! Я теперь эту суку собственными руками задушу!
– Григорич, оставь ее мне. Она мне сегодня ногу прострелила, я сам ее задушу.
Услышав эти слова, я поняла, что пора действовать. Человек, с которым я была близка и которому безгранично доверяла, предал меня. Марат знал о том, что Натку с Янгом собираются убить, и знал, что третьим трупом должна быть я. Он даже не попытался меня предупредить. Захотел получить денег! Наверное, из «дипломата» с баксами ему тоже перепала какая-то часть! Эти люди заодно. Они убили мою подругу! Теперь пришло мое время убивать их! Мужчины пьют коньяк, поснимав пиджаки и повесив их на спинку стула. Значит, пистолета ни у кого нет. Теперь мой выход, господа сутенеры! Пусть даже он будет последний!
Вытянув руку с пистолетом вперед, я вошла в гостиную. Увидев меня, мужчины вытянули шею и замерли.
– Привет, ребята! – усмехнувшись, поздоровалась я. – Привет с того света!
– Здравствуй, дочка, – опомнился Григорич. – Давненько тебя не видел. А ты что с пистолетом-то стоишь? Убирай пистолет и садись к столу. Покушай, коньячка выпей.
Григорич стал разливать коньяк и налил одну рюмку для меня.
– Пей сам свое паршивое пойло! Я убью вас всех по очереди! – Я перевела взгляд на Марата и, сузив глаза, зло прошипела: – Не ожидала от тебя такого! Я думала, что ты гораздо лучше на самом деле.
– Зря, – нервно улыбнулся Марат, – вот такое я дерьмо!
Пока я смотрела на Марата, с трудом сдерживая слезы, мужчина, сидевший рядом с Григоричем, подскочил ко мне и выбил пистолет.
– Ну, вот и все, – улыбнулся он, заламывая мне руки за спину. – Концерт окончен. Где деньги, которые тебе сегодня дал Марат?
– Я их истратила.
– Ничего себе, девочка, ты тратишь! Я научу тебя быть экономной. На том свете тебе уже ничего не понадобится.
– Деньги у ее дружка на квартире, – убедительно сказал Григорич. – Завтра их привезут мои люди. Давай мочи ее, и дело с концом!
Мужчина снял пистолет с предохранителя и громко засмеялся.
– Ну что, будешь молитву читать?
– Подожди, – попросил Марат.
– В чем дело? – посмотрел на него мужчина.
Марат достал пистолет и ткнул им мне в висок.
– Я же сказал, что она моя. Я застрелю ее сам. Это будет доказательством того, что я не испытываю к этой бабе никаких чувств. Я пристрелю ее у всех на глазах!
– Правильно, сынок, молодец, – поддержал его отец.
Мужчина спрятал пистолет и сел на место.
– Марат, неужели ты сможешь это сделать? – прошептала я.
– А почему бы и нет?! Ты же смогла прострелить мне ногу! Все, сучка, ты покойница!
Мужчины громко рассмеялись и дружно захлопали в ладоши.
– Давай, Марат, давай! Мочи ее!
Неожиданно Марат убрал пистолет от моего виска, повернулся и выстрелил. Григорич охнул и сполз на пол, вторым выстрелом Марат уложил его напарника.
– Ты что, сынок? – растерянно произнес отец Марата и достал пистолет. – Ты что натворил?!
– Отец, я люблю эту девушку и убью любого, кто сможет мне помешать. – Голос Марата дрожал. Обняв меня за плечи, он прошептал: – Я смог, я смог, Ирка… У меня получилось… Я смог поставить на карту все, чтобы быть с тобой…
– Эх, сынок, сынок, хоть я тебя и люблю, но из-за шлюхи не позволю потерять голову! – глухо произнес отец Марата и выстрелил ему в голову.
Марат упал как подкошенный. Пуля попала ему в глаз, все содержимое которого моментально вылетело наружу. Это было страшное зрелище.
…Мы стояли с отцом Марата друг против друга. В его руках был пистолет, а в моих не было ничего. По щекам отца текли слезы.
– Ну что, шлюха! Я из-за тебя убил своего родного сыночка! Своего сынулю. Я растил его один, без матери. Дороже его у меня никого не было. Я убил его, шлюха, чтобы он не достался тебе! Понятно, шлюха! Сдохни, тварь! – Он направил на меня пистолет.
Я закрыла глаза и услышала выстрел. Наверное, это конец, но почему же тогда я ничего не испытываю? Открыв глаза, я поняла, что жива. На полу лежал отец Марата. Его глаза были закрыты, посреди лба – большая рана. Я оглянулась и увидела Женьку.
– Ну дела, – почесал он затылок. – Хорошо, что успел.
Я зарыдала и, всхлипывая, спросила:
– Где же ты был?!
– Там подъехала тачка с братвой. Ты же мне велела никого в дом не пускать. Вот мне и пришлось выбежать во двор, чтобы завалить их. Я действовал, как настоящий Тарзан.
– Тарзан, а ты что, не слышал выстрелов?
– Слышал, только я в это время немного занят был.
Женька посмотрел на груду лежащих тел и присвистнул:
– Надо же, и пельмень тут!
Я подошла к Марату и поцеловала его в лоб. Затем взяла полотенце и накрыла его лицо.
– Все-таки у тебя с ним что-то было, – грустно произнес Женька.
– Было, – сказала я, вытерла слезы и взяла Женьку за руку. – Пошли.
– Пошли, – обнял меня Женька, и мы вышли из дома…
