Глава 18
Как во сне я доехала до отеля, а в номере, упав на кровать, громко разрыдалась.
– Катя, Катя, ты что? – затеребила меня проснувшаяся соседка, но я не в силах была отвечать.
Оставшиеся до отъезда в Москву дни я никуда не выходила. Сидела в кресле, курила одну сигарету за другой и прислушивалась к шагам в коридоре. Чего я ждала – не знаю…
В понедельник наша группа должна была улетать. Собрав сумку, я села в автобус и вместе со всеми поехала в аэропорт. Во время регистрации я по-прежнему ждала «Эдика». Я не могла его не ждать, но он так и не пришел… В самолете до меня наконец дошло, что «Эдика» скорее всего уже давно нет в Париже. Загорает где-нибудь на Багамских островах, с такими-то деньгами… Плакать уже не было сил. Тупо уставившись в иллюминатор, я думала о том, что ждет меня впереди.
Санька. Лютый, который теперь-то уж непременно выполнит свое обещание: закопает нас живьем в ближайшем лесу… Выхода я не видела, да и, если бы не сын, готова была к такому концу.
В Шереметьево, ожидая своей очереди в зоне паспортного контроля, я рассматривала пассажиров. Нарядные, веселые, переполненные впечатлениями… Многих из них будут встречать.
Например, ту юную хорошенькую девушку в обтягивающих джинсиках и полупрозрачной кофточке, нетерпеливо посматривающую на крохотные часики на загорелой руке… Так оно и оказалось. Получив багаж, девушка с громким визгом бросилась на шею атлетического вида мужчины в дорогом костюме. Покончив с приветствиями, мужчина достал из кармана продолговатую бархатную коробочку и открыл ее. Глаза девушки засветились от счастья. «Кольцо, – поняла я. – Он сделал ей предложение…» Она примет его. Еще бы не принять, получив в подарок кольцо за несколько тысяч долларов… Будет у них пышная свадьба, медовый месяц на Ривьере, а потом… а потом неизбежно наступит момент, когда этот уверенный в себе супермен найдет себе другую женщину. У таких продолжительных романов не бывает. Ведь кругом полно длинных ног, пышных бюстов и манящих глаз. Моложе и интереснее, чем жена, всегда найдется. А жену можно оставить под залог.
Как это сделали Пашка и «Эдик», как не задумываясь сделает любой другой…
В ушах противно зазвенело.
– А-ах… – вскрикнула я и упала, даже не почувствовав боли от удара о каменный пол.
Тишина, голубоватые крашеные стены, пахнет нашатырем… Оттолкнув чью-то руку, я открыла глаза.
– Где я?
– В больнице, – улыбнулась затянутая в белоснежный халатик медсестра.
– Что со мной?
– Ничего страшного. Вы упали в обморок, ударились головой и получили небольшое сотрясение мозга.
– Это серьезно?
– Нет, не беспокойтесь. Вам сейчас нельзя волноваться. Мы продержим вас около десяти дней. Укольчики поколем, общеукрепляющие процедуры поделаем. Доктор считает, что, кроме сотрясения мозга, у вас нервное истощение. Ничего страшного, конечно, но понаблюдаться надо.
– А в каком отделении я лежу?
– В неврологическом.
– А мне можно вставать?
– Ну если у вас не кружится голова, то можно. Погода сегодня хорошая, идите-ка на воздух. Ближе к вечеру я вам поставлю капельницу, завтра утром вас еще раз осмотрит врач.
– Спасибо – улыбнулась я.
Поправив мне подушку, сестра собралась уходить.
– Простите, – окликнула я ее. – Это клиника для душевнобольных?
– Да что вы, девушка? – От удивления она всплеснула руками. – Кто же вас туда положит? У нас обычная больница, общего профиля, как говорят. Нет, вам определенно нужно подлечиться!
Полежав немного, я встала, оделась, вышла в коридор, села в лифт и поехала вниз. Купив газету, села на лавочку в чахлом скверике и принялась читать. Вздохнув, я отложила газету в сторону. Нежаркие лучи августовского солнца приятно ласкали кожу. Идти в корпус не хотелось. Может, пройтись? Больных было мало. У входа в корпус весело щебетала о чем-то стайка девчонок в белых халатах. «Практикантки…» – улыбнулась я и увидела спускающегося по ступенькам молодого человека с вьющимися каштановыми волосами, слегка тронутыми сединой. Он опирался на деревянную трость и разговаривал с кем-то по сотовому телефону. Саша? Ну конечно же! Значит, меня привезли в ту же самую больницу, где лежал он.
– Саша, привет! – закричала я и, подбежав, сказала: – Извини, что не пришла к тебе сразу, как только вернулась из Парижа.
– Катя? – прервав разговор на полуслове, сказал он.
– Она самая, – засмеялась я, на минуту забыв о боли в голове.
– Так ты уже прилетела из Парижа?
– Прилетела и прямо из Шереметьева попала сюда. Потеряла сознание. Врачи говорят, что у меня легкое сотрясение мозга. Ничего страшного, это пройдет.
– Я звонил в Париж бабушке, но она сказала, что никаких звонков не было.
– Ой! – Махнув рукой, я расплылась в улыбке. – Мне там было не до этого. Столько всего произо–шло… Пойдем сядем на лавочку. Тебе, наверное, тяжело стоять?
– Да, есть немного. Нога неправильно срослась. Придется теперь хромать. – Саша с ненавистью посмотрел на свою трость.
– Ты что, комплексуешь? – удивилась я. – Это ты зря! И трость у тебя очень красивая. Ты, наверное, за нее денег целую кучу отвалил?
– А ты что такая счастливая? – внимательно посмотрел на меня Саша. – Аж лучишься вся. Что с тобой произошло? Признавайся!
– Да в общем-то ничего хорошего. Это я просто обрадовалась, что тебя встретила. Мы с тобой по делам не пересекаемся, познакомились случайно… – Сев на лавочку, я рассказала Саше о том, что со мной произошло.
– Ну ты даешь… – задумчиво сказал он, выслушав меня. – Ну у тебя и жизнь. Муж убит, любовница его тоже. Парнишка молодой погиб. Бойфренд твой сбежал с деньгами… Что же ты думаешь делать дальше?
– Ума не приложу. Меня тут при любом раскладе больше десяти дней не продержат. Полежу, подумаю, а там видно будет. Только бы с сыном ничего не случилось. Он с дедом и бабкой на дачу уехал.
– А что ж ты к моей бабке не заскочила?
– Да ты что, Саша, когда? Ладно, что это мы все обо мне да обо мне… Ты сам-то как?
– Потихоньку. Лечусь. Сказали, что я в рубашке родился. От хромоты, правда, избавиться не удастся.
– Хромота – это мелочи, ты об этом даже не думай. Это ж надо было попасть в ту же больницу, где лежишь ты. Прямо мистика какая-то!
Проболтав около часа, мы разошлись по своим отделениям.
После обеда погода испортилась, пошел дождь. Не зная, чем заняться, я как тень бродила по коридору, прокручивая в голове события последних дней. Пашку давно уже нашли и скорее всего похоронили. Где – не важно, лично я навещать его не собираюсь, а вот к Жене и Игорю, может, и зашла бы… Личность Игоря, конечно же, установят, тело его самолетом отправят в Москву. Нет, об этом лучше не думать… Бедный мальчик!
И зачем он только полюбил? «Эдик»… «Эдик» не пропадет… Наверное, купил себе дом похлеще Пашкиного… С бассейном…
– Катя! – Неприятные мысли прервал голос Саши. – Представляешь, гады, лифт отключили. Я думал, сдохну, пока дойду! Раньше мог пешком на десятый этаж взлететь – и ничего. А теперь все болит, как у дряхлого старика!
– А зачем ты вообще пришел? – улыбнулась я.
– Просто я подумал о том, что тебе, должно быть, скучно, вечер какой-то унылый выдался.
– Ну и что? Тебе ногу надо беречь, а ты по лест–ницам шарахаешься. Пошли на подоконнике посидим!
– Слушай, Катя, ты кончай из меня калеку делать. Если ты будешь всякий раз напоминать мне о хромоте, то я больше к тебе не приду.
– Ну и не приходи, – фыркнула я и отвернулась.
– А почему ты не смотришь телевизор? – миролюбиво спросил Саша.
– Мне вредно телевизор смотреть. Ничего там хорошего не показывают!
– Катенька, успокойся. Все будет хорошо. – Саша протянул руку и погладил меня по голове.
От его неожиданной ласки я вздрогнула.
– Ты… прости меня за резкость… Просто я не знаю, с чего мне теперь начинать: то ли идти к Лютому на поклон… Может, он меня выслушает и отпустит на все четыре стороны…
– Пока не надо ничего предпринимать, Катя. Тебе надо отдохнуть, подлечиться…
– Больной, немедленно пройдите к себе в отделение! – раздался резкий окрик. – В больнице объявлен отбой. Если через несколько минут вы не испаритесь, сообщу о вашем поведении дежурному врачу!
Обернувшись, я увидела пожилую медсестру, заступившую на смену совсем недавно.
– Ты что орешь? – осадил ее Саша.
– Немедленно покиньте наше отделение! – Медсестра поубавила тон, но сдаваться не собиралась.
– Успокойтесь. Не стоит так кричать, – тихо сказала я. – Это… мой муж. Он пришел меня навестить. В этом нет ничего страшного.
– Муж? – недоверчиво переспросила она.
– Муж. А что вас, собственно, смущает? Мой муж попал в автокатастрофу и лежит в хирургическом отделении. Ему разрешили меня навещать.
– Если вы муж и жена, это еще не значит, что вы не должны соблюдать режим. Ишь до чего докатились – семьями лежат! – Высоко задрав нос, она ушла, всем своим видом показывая раздражение.
– Ой, и в самом деле пора спать, – посмотрев на часы, сказала я. – Пойдем, я тебя провожу.
Саша послушно заковылял к лестнице.
– Проклятая нога, – оперевшись на перила, сказал он. – Неужели так будет всю жизнь?!
– Все будет нормально, ты не волнуйся. Ну сделают тебе еще одну операцию… А впрочем, ты мне и так нравишься. Нет, правда… Мужественный человек, герой… Да под твою хромоту можно придумать любую историю.
– Катя, а ты помнишь нашу первую встречу?
– Помню, конечно…
– А мне казалось, что ты тогда вообще ничего не замечала.
– Тебя не заметишь, как же… Ладно, пошли… Нам на три этажа надо спуститься.
У дверей его отделения я остановилась и протянула руку для прощания:
– Спокойной ночи.
– До завтра, – улыбнулся он и поцеловал руку. – А ты не боишься, что у нас может завязаться больничный роман?
– Больничный роман… Нет, не боюсь. Мне сейчас не до романов, – грустно вздохнула я и пошла наверх.
Протерев на ночь лицо лосьоном, я легла в кровать и взяла с тумбочки забытый кем-то женский роман. «Он заключил ее в свои объятия и жадно приник к трепещущим губам…» Муть какая-то, в жизни так не бывает. В жизни все гораздо прозаичнее. Как, например, у меня. Сначала меня полюбил Пашка и даже женился на мне, а потом, встретив другую, разлюбил… Потом меня «полюбил» «Эдик», но тоже «разлюбил», променяв на деньги… «Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет…» – вспомнилась детская считалочка. А Саша? Что Саша… Любовью я и так сыта по горло, но… все равно приятно… Приятно почувствовать себя женщиной, черт побери!
Закинув руки за голову, я внимательно изучала потолок. Потолок давно требовал ремонта, но, видимо, у больницы не хватало средств.
– Что, Катя, не спится? – спросила пожилая женщина, лежавшая на соседней кровати.
– Не спится, Марина Петровна…
– Думаешь ты, девка, много. Нельзя так…
«Попробуй тут не думать», – про себя сказала я и, натянув одеяло, задремала…
Разбудили меня чьи-то осторожные шаги.
Над кроватью зажегся неяркий свет ночника.
Вздрогнув, я открыла глаза.
– Освободите ягодицу, вам назначен укол. – В полуметре от меня стоял медбрат и держал в руках одноразовый шприц, наполненный лекарством.
Днем я его не видела. Надвинутая на самые брови шапочка мешала разглядеть лицо. В вырезе белого халата тускло сверкнула золотая цепь. Цепь?!
Дико вскрикнув, я схватила с тумбочки роман и швырнула им в незнакомца.
– Что случилось, Катюша?! – всполошилась проснувшаяся соседка. – Приснилось что?
Бросив шприц на пол, медбрат выбежал из палаты. В коридоре раздался дробный топот его шагов. Через минуту он пропал.
Отерев испарину со лба, я встала, накинула халат, подняла шприц и пошла разыскивать сестру. Она спала на кушетке в холле и долго не могла понять, что произошло. Мои настойчивые вопросы до нее попросту не доходили.
– Какие уколы, девушка? Все уколы я уже давно сделала… Вы зачем шприц взяли? Вот скажу завтра врачу…
– А медбрат или врач с золотой цепью на шее у вас есть?
– Ага, даже два. На нашу зарплату купишь такую! А в чем дело-то? У нас в отделении вообще одни женщины работают. Медбраты в хирургии, но у нас…
Не дослушав ее недовольные причитания, я махнула рукой и пошла в палату. Спать мне совсем не хотелось, да и было нельзя.
