Книга: Женская зависть, или Как избавиться от соперниц
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

– Надя??? Та самая Надя из больницы? – обезумевшими глазами смотрел на меня Степан.
– Та самая Надя из больницы. А ты тот самый Степан...
– Да, – кивнул Степан, постепенно переводя полный ужаса взгляд с лежащего на полу убитого Марата на направленный на него пистолет.
– Давно не виделись.
– Действительно, давно. Ты уже выписалась?
– Нет. Я еще в больнице лежу, – язвительно ответила я.
– Действительно, глупый вопрос. Если ты стоишь здесь, значит ты выписалась. А я хотел тебе позвонить.
– Зачем?
– Встретить после выписки.
– Спасибо. Меня уже встретили.
– Марат?
– И еще трое его друзей.
– Ты их знала раньше?
– А их не нужно знать. Они всегда найдут повод, чтобы познакомиться.
– Если честно, то я не понимаю, что здесь происходит.
– А тебе и не нужно. Почему этот подонок назвал тебя дядей?
– Потому, что этот подонок – мой племянник, – не раздумывая, ответил Степан.
– Родственник, значит!
– Родственник, – согласился Степан.
– Плохо ты своего племянника воспитал. Человека из него так и не получилось.
– Я его не воспитывал. Его улица воспитала. Просто он очень рано лишился родителей, попал в дурную компанию, потом пристрастился к наркотикам... В общем, покатился по наклонной. Мы с ним редко виделись. Только несколько раз вот здесь, в Швейцарии, – как-то растерянно говорил Степан и смотрел на убитого.
– Лично на меня он произвел самое негативное впечатление.
– Надя, может быть, ты все-таки уберешь пистолет? Я-то тебе плохого ничего не сделаю.
– Не уверена.
– В чем?
– В том, что ты не сделаешь мне ничего плохого. Может, ты мало чем отличаешься от своего племянника. Яблоко от яблони недалеко падает.
– Марат – яблоко не от моей яблони.
Степан бросился к Марату и попытался нащупать у него пульс.
– Я же сказала, чтобы ты не дергался! Ты что, не понял, что я два раза не предупреждаю?! Я в тебя сейчас выстрелю!
– Надя, ты хоть понимаешь, что только что ты застрелила человека? У него нет пульса. Он мертв. Ему уже ничем не поможешь.
– Вот и хорошо.
– Что хорошего-то?
– Что ему уже ничем не поможешь. Жалко только, что ему не было больно так же, как мне.
Степан поднялся, заметно побледнел и сделал шаг в мою сторону.
– Отдай мне пистолет. Он тебе не нужен. Иначе ты опять наделаешь глупостей.
– Не двигайся! – вновь скомандовала я и сняла пистолет с предохранителя. – Встань к стене!
– Что?
– Что слышал! Встань к стене, я сказала! Руки за голову!
Поняв, что я настроена крайне решительно, Степан встал к стене и побледнел еще больше. Я медленно прошла мимо Степана и, подойдя к выходу, произнесла:
– Там, в колодце, еще три трупа.
– Это все ты???
– Это все твой племянник. Он застрелил своих друзей ради призрачных денег.
В тот момент, когда я уже хотела выйти из дома, Степан попросил меня остановиться и тихо спросил:
– Ты сейчас куда?
– Какая тебе разница?
– Разница в том, что прямо на моих глазах ты убила моего единственного племянника. А я таких вещей не прощаю. Я хотел бы знать, за что ты его шлепнула.
– За то, что эта сволочь выслеживает людей, которые лечились в клинике, врывается в их жилище и требует денег, – с вызовом ответила я. – Уж тебе хорошо известно, как чувствует себя человек после операции. Ты же хорошо знаешь, как тяжело восстановиться. А я пролежала в больнице почти два года. Я не то что жить боюсь, а даже дышать. И эта скотина била меня по голове и лицу! Я несколько раз теряла сознание! И это при моем-то слабом здоровье! В бессознательном состоянии он привез меня в этот дом и стал требовать, чтобы я сняла все деньги со своего счета в банке. Для него вообще нет ничего святого. Он расстрелял своих дружков, мотивируя это тем, что не хочет с ними делиться. А еще он хотел как можно быстрее снять с кредитки мои деньги и дернуть из этой страны как можно быстрее, только перед этим он хотел грохнуть меня как единственного лишнего свидетеля и сбросить в колодец.
Я немного помолчала и тут же добавила:
– Я бы и подумать не могла, что бывают люди, которые промышляют подобным. Следят за людьми, которые выписываются из клиники, и шантажируют их. Что-то я не замечала, чтобы у нас в России у больниц караулили, или у нас лечение не такое дорогое, как здесь? Я, между прочим, два года восстанавливала свой организм, боролась за жизнь, а эта сволочь била меня по голове! Не для того я так долго боролась за свою жизнь, чтобы так быстро с ней распрощаться.
Сама не знаю, что на меня нашло. Но я подняла пистолет, выстрелила в противоположный угол и, выпустив все патроны из обоймы прямо в стену, подошла к Степану и протянула ему оружие.
– Держи.
Степан покачал головой, достал носовой платок, вытер выступивший на лбу пот и с нескрываемой дрожью в голосе произнес:
– Мне он ни к чему.
– Ты же сказал, чтобы я его тебе отдала!
– В заряженном состоянии.
– Значит, в разряженном он тебе не нужен?
– В разряженном он не представляет опасности. Из пистолета стреляла ты. Ты убила человека, и на нем твои отпечатки пальцев. Ты бы его здесь не оставляла. Очень серьезная улика. От таких вещей нужно избавляться.
– Мне его нужно выкинуть? – От моей былой уверенности не осталось даже следа.
– Думаю, не помешает.
– Хорошо, выкину, – в каком то замешательстве произнесла я.
Только в этот момент я осознала, что несколько минут назад я застрелила человека. И пусть этот человек был подонком и подлецом, но ведь никто не давал мне права его убивать. Вообще-то за убийство мне грозит тюрьма... Я же только начала жить...
Сев на порог, я обхватила голову руками, затряслась, как в лихорадке, и заревела.
С тех пор как я похоронила Ольгу, я перестала быть сильной... Несмотря на то что Надя героически переносила все операции и пролежала в больнице почти два года, она была каким-то слабым и даже безвольным существом, которое боялось собственной тени и старости.
Я и сама не знаю, зачем то и дело трогала свое лицо. Мне постоянно казалось, что новая кожа сморщится и лицо покроется страшными глубокими морщинами. Ведь я исключение из правил. Я попыталась доказать самой себе, что от возраста можно убежать, если хорошо постараться. Мне было стыдно и больно признаться самой себе, что все, что я делала с собою эти два года, я делала ради Стаса. Разве я сильная, если не могу отказаться от своей любви, которая, вместо того чтобы созидать, меня же разрушает?
И все же, несмотря ни на что, я всегда буду благодарна Стасу за те годы, которые мы провели вместе. Я благодарна ему за надежду, пусть даже не оправданную. Я даже благодарна ему за то, что я полностью разрушена и практически убита...
С тех самых пор, как я стала Надеждой, мое сердце опустело... Я уже забыла, что можно смотреть на мир радостными глазами. Несмотря на то, что мое сердце пусто, оно иногда так страшно болит...Так сильно, что иногда хочется пустить пулю прямо в него. Только бы оно перестало болеть.
Странно, моя любовь разбила мне сердце, но, несмотря на это, она продолжает жить внутри него. Столько лет любить с такой самоотдачей... Мне до сих пор хочется плакать в тот момент, когда я вспоминаю ЕГО руки и ЕГО губы... Я готова отдать слишком многое, даже собственную гордость, чтобы на несколько минут почувствовать ЕГО рядом с собой...
Я думала, что я начала новую жизнь, но я не думала, что я буду смотреть на эту жизнь потухшими глазами. Я устала. Просто устала...
Я столько сделала для НЕГО. Я даже сделала себя в два раза моложе, но вот когда я увидела свадебные фотографии, я поняла, что ЕМУ это совсем не нужно. В очередной раз мое самопожертвование не оценили...
Не думаю, что в моей жизни когда-нибудь появится близкий человек. Слишком уж печален прошлый опыт. Он не позволит доверять мне тому, кто может встретиться на моем пути. Слишком сильна еще эмоциональная зависимость от того, кого я люблю...
Странная особенность человека – испытывать надежду. Испытывать надежду даже тогда, когда кажется, что ее уже нет. Сколько еще можно надеяться? Месяц? Год? Всю жизнь? Говорят, что этот срок зависит от степени уважения к себе. Не знаю... Я бы не смогла сказать, что я себя не уважаю, просто я попала в сети любви, и от этой любви иногда плавится мой мозг. Очень хочется себя пожалеть, поплакать над собственной доверчивостью, посмотрев с ужасом на то, как сквозь пальцы медленно, но верно просачивается надежда....
Мне было легче существовать в образе Ольги, потому что она – это я. Когда ей было трудно и больно, ее всегда спасала всепоглощающая любовь к себе. Она понимала, что нужно любить себя, и ей была по-настоящему близка роль сильной стервы, а не честнейшей влюбленной идиотки.
– Послушай, хватит реветь. Терпеть не могу женские слезы. Где здесь колодец, в который, как ты утверждаешь, Марат бросил тела своих убитых приятелей?
– Где-то за домом.
– Может, ты все-таки покажешь?
– А я откуда знаю? Я вообще на улицу не выходила. Меня сюда прямо в чемодане из отеля привезли. Что ты разговариваешь со мной, как с хозяйкой дома? Я здесь просто проездом, – съязвила я.
– Тогда уйди с порога. Я хочу сам посмотреть.
Я отошла в сторону, Степан прошел за дом и через пару минут вернулся.
– Да уж, – только и мог сказать он.
– Мне показалось, что это его друзья, но он сказал, что, когда есть деньги, друзья не нужны, – словно в бреду произнесла я и вновь почувствовала, как заболел затылок. – Он их так быстро застрелил... Я даже не успела опомниться.
– А тебя он тогда почему не застрелил?
– А какой смысл ему в меня стрелять? Без меня ему не снять деньги с моего счета.
– Марат что, совсем с катушек слетел?! Это точно он тех троих убил?
– Ну не я же!
– А почему я, собственно, должен тебе верить?
– Неужели ты поверишь в то, что я сама всех этих троих шлепнула и по одному в колодец перетащила... Вообще-то я сегодня первый день как из клиники вышла. У меня перед глазами все плывет и организм сильно ослаблен... Мне только трупы осталось таскать...
– Тоже верно. А почему он был голый, когда я пришел?
– Он хотел меня изнасиловать перед тем, как снять деньги в банке и убить, – произнесла я безжизненным голосом. – Почему бы не попользоваться, если есть такая возможность? Вот он разделся для того, чтобы продемонстрировать мне свое могучее орудие пыток. Так что ты пришел вовремя.
– А если бы я не пришел?
– Если бы ты не пришел, мне бы пришлось огреть его бутылкой по голове или расколоть о его голову стул.
– Неплохо для обессиленной женщины, которая первый день как вышла из клиники.
Увидев, как Степан достает из кармана перчатки, я заметно насторожилась, вытерла слезы и тихо спросила:
– Что ты хочешь?
– Хоть ты и посторонний мне человек, но мне хочется тебе помочь, – глухо сказал Степан. – Если ты попадешь в лапы полиции, то ты и представить себе не можешь, что с тобой будет.
– Надеюсь, ты не будешь вызывать полицию и показывать на меня пальцем, – испуганно произнесла я и встала с пола.
– Нет, я органам правопорядка никогда не помогал и помогать не буду.
– Хоть на этом спасибо. А что это у тебя такая нелюбовь к органам правопорядка?
– У меня с ними свои счеты.
– Чужие тайны мне неинтересны, – тут же заметила я.
– Я думаю, что будет гораздо лучше, если я брошу тело Марата туда же, куда он недавно отправил своих приятелей. И нужно срочно убираться из этого дома.
– А чей это дом?
– Мой племянник его снимал.
До меня дошло, зачем Степан надел перчатки тогда, когда поволок тело своего племянника к колодцу. Понятно, он просто не хочет оставить свои отпечатки пальцев. Когда тело Марата было сброшено в колодец, он взял меня за руку и сказал:
– Пошли. Нужно сматываться отсюда. По дороге нужно не забыть избавиться от пистолета. Или у тебя есть желание познакомиться и пообщаться со швейцарской полицией?
– Нет, что ты!
– У меня тоже. Тогда уходим?
– Уходим, – махнула я головой, даже не поинтересовавшись куда.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12